«В НЕВЗГОДАХ НАДЕЕТСЯ»

Государственный деятель с удивительным практическим размахом, с огромным умом, с энергией поистине необыкновенной.

Марк Алданов

Эрфурт. 1808 год. Историческая встреча двух императоров — Наполеона и Александра. Государи при встрече постоянно обнимались, целовались, изо всех сил проявляя признаки вечной непоколебимой дружбы и братской любви. Почти все время проводили в парадах, смотрах, пышных застольях и приемах. Переговорному процессу времени отводилось немного — по остаточному принципу. Странными были эти переговоры, но они состоялись и цели своей достигли — крепость и нерушимость франко-русских отношений была продемонстрирована. За исход и проведение переговоров отвечали уполномоченные исполнители: с французской стороны — знаменитый Талейран, а с российской — еще мало кому известный на международной арене скромный чиновник с повадками сельского священника — Михаил Михайлович Сперанский.

Атмосфера на переговорах сложилась более чем свободной и демократичной — декларировалась встреча друзей, поэтому, пока хитромудрый Талейран доверительно нашептывал Александру некую политическую абракадабру о неизбежности русско-французского союза, Наполеон наслаждался беседами с молодым помощником российского императора. О политике почти не говорили — быт и нравы народов, экономика государства, их устройство, культура, значение и развитие образования, только-только зарождающаяся система здравоохранения, история и законотворческий процесс... Это был разговор двух хорошо понимающих друг друга людей. Когда переговоры подходили к завершению, на одном из приемов Бонапарт, обсуждая с Александром вопрос о своем разводе с Жозефиной и возможности брачного союза с сестрой русского царя, взял под руку присутствующего при этом Сперанского и сказал, обращаясь к русскому монарху: «Не угодно ли, государь, променять этого человека на какое-нибудь королевство?» Талейран, полюбопытствовав потом у Наполеона о содержании разговора, получил ответ: «О матримониальных отношениях и единственной светлой голове в России».

Александр, покидая Эрфурт, спросил у Сперанского: «Как нравится тебе за границей?», на что тот отвечал: «У нас люди лучше, но здесь лучше установления». «Это и моя мысль, — задумчиво сказал царь, — мы еще поговорим об этом, когда воротимся».

Воротившись, Сперанский становится наиболее близким человеком к императору. В.Карамзин пишет, что после возвращения из Эрфурта Михаил Михайлович стал вообще «всемогущим», а известный французский публицист и философ граф де Местр так охарактеризовал его положение в государственной иерархии: «Великий и всемогущий… генеральный секретарь империи, фактически премьер-министр и даже, может быть, первый министр».

Путь к этому сиятельному благоденствию был нелегок, тернист и непредсказуем. Это был путь человека, достойно прошедшего с гордо поднятой умной головой от паперти покосившейся сельской церкви к блистающему Олимпу российской государственности.

Родился он 1 января 1772 года в семье сельского священника церкви села Черкутина Владимирской губернии. Особой ученостью сельский священнослужитель тех лет не отличался — мало кто из них смог закончить семинарию, в основном учились друг у друга, читая духовные книги, добывая уважение и доверие прихожан честностью, добротой и участием. Всем этим качествам отвечал отец Михаила. «Человек простого ума, доброй души и необычайно доброго нрава, — свидетельствует современник. — Мать отличалась рассудительностью, умом, обладала высочайшей внутренней энергией и несказанным трудолюбием. Что, совершенно очевидно, и унаследовал будущий государственный деятель. Рано научившись грамоте, он уже с шестилетнего возраста много и с упоением читает, полноценно помогает в храме, поет на клиросе. Его успехи были замечены, и в возрасте семи лет его принимают во Владимирскую духовную семинарию. Тут, кстати, при записи, он и получил свою фамилию, ставшую впоследствии знаменитой. «Сперанский» от латинского «spero» — надеюсь, как подающий большие надежды».

Семинария того времени представляла собой довольно серьезное учебное заведение, где, помимо богословских предметов, изучались математика, физика, философия, иностранные языки. Учился Миша блестяще. В это трудно поверить, но мальчик не имел ни одной отметки «хорошо» — все только «отлично». Его превосходство над другими было очевидно, и ректор семинарии архиерей Евгений взял его в «келейники», что было актом высочайшего доверия.

6 мая 1788 года указом императрицы Екатерины II при Александро-Невском монастыре в Петербурге была учреждена Первая духовная семинария, высшее духовное учебное заведение, практически академия (каковой и стала в 1797 году), в связи с чем было высочайше повелено собрать со всей России лучших слушателей духовных семинарий и, естественно, от владимирцев на учебу в столицу был откомандирован Миша Сперанский.

Надо сказать, что из числа семинаристов первого года выпуска будущей академии вышли многие впоследствии известные люди: наш земляк И.Котляревский, историк Сибири П.Соловцов, журналист и переводчик И.Мартынов, Ф.Русанов — будущий экзарх Грузии Феофилакт.

В 1792 году Сперанский с отличием окончил семинарию и, согласно предписанному установлению, был обязан отправиться обратно во Владимирскую губернию для использования по разумению местного духовного руководства. Однако митрополит петербургский Гавриил, до которого дошли слухи о феноменальных способностях молодого выпускника, вопреки установлению, оставляет его в Санкт-Петербургской семинарии. Сперанский преподает математику, физику, красноречие, философию. Кроме того, пишет книги по специальности, прозу и стихи. Именно ему приписывается приоритет в создании новорусского литературного стиля. Уже к 23 годам Михаил Михайлович становится префектом семинарии и профессором наивысшего разряда. Отныне он получал и приличное денежное содержание, однако недостаточное для удовлетворения всевозрастающих потребностей молодого философа — книги тогда были дороги. И здесь его выручает митрополит Гавриил. По его протекции Сперанский устраивается домашним секретарем к сиятельному вельможе князю А.Куракину, не бросая, однако, преподавания.

Взошедший вскоре на престол Павел I приближает Куракина и назначает его генерал-прокурором империи, что, собственно, и вывело талантливого и перспективного секретаря на широкую дорогу государственной деятельности. Вскоре Сперанский оставляет работу в семинарии и полностью сосредотачивается на службе гражданской. Куракин доверяет ему составление важнейших государственных бумаг и в короткий срок он назначается заведующим всей канцелярии службы генерал-прокурора. В январе 1797 года Сперанский получает чин титулярного советника, в апреле — коллежского асессора, дающий право на личное дворянство, 1 января 1798-го — чин надворного советника, в сентябре 99-го — коллежского советника, что соответствовало чину подполковника в армии, в то же время ему присваивается звание «герольда ордена Андрея Первозванного», а в следующем году жалуется орден Святого Иоанна Иерусалимского и две тысячи десятин земли в Саратовской губернии. В.Ключевский так объясняет его феноменальный взлет: «Сперанский принес в русскую неопрятную канцелярию XVIII века необыкновенно выправленный ум, способный бесконечно работать, и отличное умение говорить и писать. По всему этому, разумеется, он был настоящей находкой для канцелярского мира».

Летом 1798 года Сперанский женится на дочери приехавшей из Англии гувернантки шестнадцатилетней Елизавете Стивенс. Но счастье длилось недолго — через два месяца после родов жена скончалась от скоротечной чахотки. Он впадает в глубочайшую депрессию, и только благодаря упорному, почти круглосуточному труду со временем выходит из нее, пронеся через всю оставшуюся жизнь память о супруге в нежнейшей любви к дочери.

Вскоре разразился очередной дворцовый переворот. Павел был свергнут, и престол занял его сын Александр. Это событие застало Сперанского на прежнем месте в канцелярии генерал-прокурора, но уже в чине статского советника, что соответствовало чину армейского генерал-майора. Принимая участие в работе комиссии по продовольствию, он познакомился с тогда еще Великим князем Александром Павловичем. При формировании своего кабинета новый царь не забыл талантливого чиновника, и 19 марта 1801 года высочайшим указом Сперанский назначается статс-секретарем при государственном секретаре Российской империи. 9 июля он получает чин действительного статского советника, дающий право на потомственное дворянство.

В сентябре 1802-го был издан разработанный и подготовленный Сперанским манифест об учреждении министерств взамен петровских коллегий. Наиболее важным и решающим оказалось Министерство внутренних дел, во главе которого император поставил своего давнего друга и соратника В.Кочубея, который, в свою очередь, тут же испросил разрешения пригласить к себе для работы Сперанского. Александр благосклонно согласился, и вскоре тридцатилетний потомственный дворянин церковноприходского происхождения становится вторым человеком в министерстве, управляя полицией и благосостоянием империи. Сперанский работал по шестнадцать часов в сутки. Один из его современников писал: «Привыкший к труду, он отдыхал за трудом». Не прекращался при этом и поток благодарностей: ордена Святого Владимира и Святой Анны I-й степени, большая аренда в Лифляндской губернии с ежегодным доходом, превышающим 12 тысяч рублей.

К 1806 году Кочубей стал часто болеть, и Сперанскому было поручено докладывать императору положение дел в стране. Первый же доклад буквально поразил Александра — рассудительность, взвешенность, лаконичность, глубочайшее знание дела, прекрасное изложение — «суверен» понял, как нужен ему этот человек. Он делает его ближайшим помощником. И наконец в 1808 году Сперанский становится, практически, вторым человеком в государстве. Не было, пожалуй, отрасли, в которой Михаил Михайлович не принимал бы живейшего и действеннейшего участия: устройство, финансы, законоуложение, все формы снабжения, государственное планирование, дела международные, правовое регулирование, развитие культуры и здравоохранения, совершенствование и развитие образования. Мало кто знает, например, что знаменитый Царскосельский лицей, который окончили Пушкин, Горчаков и целая плеяда «великих русских», был учрежден стараниями Сперанского. Государство остро нуждалось в подготовке и воспитании хорошо образованных чиновников, и в 1811 году лицей был открыт и успешно заработал.

Думаю и киевляне не забыли, что главный университет нашей страны Киевский национальный, прежде св. Владимира, был основан благодаря непосредственным усилиям того же Сперанского. Устав университета, написанный в 1833 году, был создан под его наблюдением, многие разделы были трактованы им лично. В «святцах» университета сохранилась запись о принятии Михаила Михайловича в почетные члены под номером пять.

Если бы не Сперанский, то юридическому факультету в университете не быть. Когда создавалось учебное заведение, то по высочайшему предписанию необходимо было учредить два факультета — философский и юридический, но из Кременца, из Волынского лицея, который должен был послужить первоначальной учебной базой будущего университета, прибыл единственный профессор юриспруденции — А.Мицкевич (родной брат знаменитого поэта). Безусловно, один преподаватель не мог организовать и обеспечить работу университетского факультета. Сперанский тут же отреагировал на проблемы киевлян и с присущим ему блеском их разрешил: «скрепя сердце» он направляет на работу в Киев своих лучших учеников и помощников. Занимаясь созданием законодательства империи, он понимал, что его проведение в жизнь возможно только при посредстве юристов, воспитанных в духе качественно нового подхода к этому вопросу, поэтому при учреждении, занимающемся подготовкой Свода законов, была организована своеобразная научно-практическая школа правоведения, выходцы которой Неволин, Богородский, Орнатский, Благовещенский стали главными проводниками правоведения в Украине.

Близился 1812-й. Проводя все время в трудах и заботах, Сперанский сразу не заметил, что «тучи над ним стали сгущаться». Как и у любого сильного и умного человека, у него было больше противников, чем единомышленников. Слишком безоглядно понадеялся он на своего государя, на его стремление к преобразованиям и реформам, не учитывая абсолютное негативное отношение к этому дворянских кругов, что и привело его к краю пропасти. Ну, и потом — происхождение… В августе 1811 года, по личному распоряжению Александра, за Сперанским был установлен тайный надзор, а 17 марта 1812 года император при свидетелях публично попрощался с ним, не оставляя надежды на будущую встречу.

Истинные причины удаления Сперанского от августейшей особы трактовались многими и по-разному. Сам Сперанский в 1813 году писал государю: «Я не знаю с точностию, в чем состояли секретные доносы на меня возведенные. Из слов, кои при отлучении меня Ваше Величество сказать мне изволили, могу только заключить, что были три главных пункта обвинения: 1) что финансовыми делами я старался расстроить государство; 2) привести налогами в ненависть правительство; 3) отзывы о правительстве».

Он отправляется в ссылку под бдительное наблюдение в Нижний Новгород, правда, без лишения наград, чинов и дворянского достоинства, что послужило слабым утешением для оболганного и оклеветанного искреннего патриота и честнейшего человека. Но и в ссылке ему не давали покоя враги и завистники. Посыпались новые доносы, результатом которых была еще более суровая ссылка в Пермь, где его «строго изолировали» от всех и вся.

После окончательной победы над Наполеоном в 1814 году был издан манифест «О всепрощении преступников», который снимал опалу и со Сперанского. Ему милостиво было разрешено переехать в деревню Великополье под Новгородом, где он и проживал под негласным надзором до 1816 года. Не без помощи «всесильного временщика» Аракчеева наконец-то разобрались в его «деле» и, признав вину недоказанной, «Его Величество соизволяет его (Сперанского) употребить паки на службу». 30 августа 1816 года Сперанский был назначен пензенским губернатором. Зная об участии Аракчеева в его судьбе, он просит благодетеля о встрече. Она состоялась в Грузине, после которой первый министр сказал: «Знаете ли, какой это человек? Если бы у меня была треть ума Сперанского, я был бы великим человеком».

31 марта 1819 года к губернаторскому дому в Пензе на взмыленной тройке подкатил фельдъегерь. «От государя», бросил он на ходу опешившим чиновникам, прямиком проследовав в кабинет губернатора. Все замерли в ожидании. После того как фельдъегерь удалился, в приемную вышел Сперанский уже в качестве наместника огромнейшего края — генерал-губернатора Сибири.

Сообщив в Петербург о готовности доложить результаты своего «отправления должности» и о завершении систематизированного труда «Уложения для управления Сибирью», что было весьма важным для управления страной в целом, Сперанский стал ждать вызова. Это сработало: ему наконец-то разрешили посетить столицу. Прибыв в Петербург, Сперанский через две недели на удивление тепло был принят императором и далее достаточно часто с ним встречался. 17 июля 1821 года он назначается членом Государственного совета, из чего можно было сделать вывод, что опала снята. Прежнего положения в государственной системе страны он, конечно, занять уже не мог, так как там за этим ревниво следил стоящий «на страже сердца государя» Аракчеев, но быть полезным государству Сперанскому «опять было позволено».

Залпами на Сенатской грянул 1825-й. Династический кризис, междуцарствие, декабрьский мятеж. На престоле Николай I. Злую шутку сыграли со Сперанским популярность и доброе имя. Декабристы непременно видели его в своих рядах и одним из руководителей государства, созданного по их разумению. Николаю стало известно об этом и он, понимая всю абсурдность и невозможность данного события, все же назначает Сперанского судить мятежников. Существует множество версий и предположений по этому поводу, однако все единодушно сходятся в одном: против чести и совести своей он не пошел, с достоинством выйдя из этой тяжелой и неприятной ситуации.

Николай часто говорил: «У нас указ не указ: одно разрушает, другое возобновляет», поэтому первоочередной задачей своего правления считал упорядочение и кодификацию законов. Поручить этот грандиозный труд можно было только одному человеку в империи — Сперанскому. Михаил Михайлович «с радостию» взялся за разрешение этой задачи. Для этих целей создается II отделение собственной Его Величества канцелярии, являющейся на тот момент главным управляющим органом в государстве, где Сперанский, в неправдоподобно короткий срок, менее чем за два года (!) организовал и подготовил издание 45 томов «Первого Собрания Законов Российской Империи». Сам Николай, обычно скупой на похвалу, назвал этот труд «монументальным». На заседании Госсовета он лично благодарил Сперанского и возложил на него снятую с себя ленту ордена Андрея Первозванного.

Помимо своей основной работы по кодификации законов, Сперанский постоянно привлекается для работы в различных комитетах и комиссиях: секретный комитет для разработки программы нового царствования, комитет устройства учебных заведений, комитет об устройстве запасных магазинов народного продовольствия (прообраз нынешнего госкомрезерва), комитет для изыскания средств к уменьшению расходов по министерству финансов, комитет об устройстве столичной полиции, где был председателем, возглавляет департамент законов, стоит у основ официальной журналистики — «Губернские ведомости» его детище. В 1838-м его кандидатура рассматривается на должность председателя Государственного совета, однако здоровье стало резко ухудшаться. Сказались годы непосильного труда и треволнений в годы изгнания. В 1839-м году Михаила Михайловича не стало. Николай, узнав о кончине, раздосадованно сказал: «Другого Сперанского мне уже не найти, да и кем я попытаюсь заменить его ум, опытность, усердие, быстроту!..»

Перед самой кончиной, в январе 1839 года, вышел императорский указ о возведении Сперанского в графское достоинство. Девиз на его гербе гласил: «В невзгодах надеется».