Упадок, или Живите удивительно

Вера в Бога — это не вопрос выбора человека.

Это вопрос выживания человечества.

Так говорил вуйко Дезьо

Когда встаешь из-за компьютера, чувствуешь, что должен что-то сделать, но не знаешь, что. После часа, проведенного в Сети, у тебя четко формируется комплекс вины. Но ты не в состоянии распознать, в чем она и перед кем. Даже морские или горные пейзажи навевают горечь, — почему ты не там?

Начиная день с социальных сетей, ты за пять минут становишься расхристанным. Таким становится и твой день. Затем — и ночь. А затем и жизнь.

Когда-то говорили, что есть три вещи, на которые можно смотреть бесконечно: как течет вода, как горит огонь, и как плывут тучи. Сегодняшний день добавил в эту троицу еще один эпизод. Сейчас бесконечно можно смотреть на пользователя гаджета. Он постоянно втуплен в экран, что-то нажимает на нем пальцем, потом набирает какой-то текст, что-то фотографирует, вновь что-то листает пальцем. Со стороны это очень напоминает процесс поиска блох собакой. Но упорная работа животного имеет начало и конец. Пользователь же выполняет свои действия непрерывно, отвлекаясь лишь на еду, сон и другие физиологические потребности. Но даже тогда, когда гаджет перестает быть в его руках, «блохи» продолжают находиться в его голове.

В Древнем Риме, во времена упадка, жители Города пользовались водой, как и когда-то, но уже не знали, откуда она берется. И это не было новостью. Новостью было то, что они перестали даже интересоваться, откуда она поступает в Город. Это и стало началом Упадка великой Империи.

Сказание о строительстве Вавилонской башни тоже надо воспринимать многогранно: сооружение разрушилось, потому что появилось много языков, что сделало невозможными солидарные действия. Одна из граней этого предостережения проявляется в информационном мире современной цивилизации, когда глобальная Сеть начинает продуцировать «много правд». В отношении этого тоже есть установка-предостережение: «В кисе твоей не должны быть двоякие гири, большие и меньшие; в доме твоем не должна быть двоякая ефа, большая и меньшая; гиря у тебя должна быть точная и правильная, и ефа у тебя должна быть точная и правильная, чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь Бог твой дает тебе (в удел)» (Второзаконие 25:13-15).

Если продолжить библейские нарративы, то метафорически можно сказать, что цивилизация, развивая глобальные коммуникации в условиях отсутствия меры бытия, разрушенной системой глобального потребления, построила «дом на песке», уязвимый к угрозам, о которых предупреждали Заповеди всех мировых религий.

Тотальная информатизация сыграла с пользователями социальных сетей злую шутку. Жизнь юзера превращается в калейдоскоп почти не взаимосвязанных эпизодов: только что он смотрел отдых на море, как тут же ему предлагают отчет о ДТП, а после сразу — рецепт популярного коктейля, сообщение о доставке пиццы и т.п. Эти фрагменты жизни никоим образом не связаны, между ними нет причинно-следственной связи, но вместе они создают поток информации, замещающий обычную до сих пор жизнь. 

Размывание осознания пользователем причинно-следственной связи жизненных явлений является невосполнимой, а со временем — и трагической потерей, как для него лично, так и для общества в целом.

Чтобы понять роль причинно-следственных связей, попытайтесь знакомое вам действие выполнить мокрыми руками, например — сварить кофе. Вы сразу почувствуете, как изменится ваш комплекс фиксированных действий, чего вы до сих пор просто не замечали. 

Григорий Сковорода говорил: «Без родства все — ничто». Можно утверждать, что жизнь современного пользователя лишена именно этого родства эпизодов. А оно когда-то определяло сущность человека, помогало ему понять, откуда что берется, то есть формировало представление о причинно-следственном характере течения жизни. Жизнь пользователя, лишенного этих знаний и этого родства, превращается в «ничто». Его причинно-следственный ряд действий ограничен опциями на экране гаджета и алгоритмами Сети. В этом же устройстве сосредоточена и сумма знаний его владельца. Субъектом общения становится прибор, а не пользователь. Так же и субъектом обучения становится гаджет, стремительно обретающий персонификацию, столь же стремительно теряемую пользователем.

В общественной жизни социум пикселизируется, распадается, потому что в этой сфере больше не действует социализация как когда-то, а воцарилась «инстаграммизация». Такую конфигурацию, пользуясь терминологией Питера Померанцева, можно назвать Постправдой. В условиях Постправды субъектность теряют все: и те, кто манипулирует, а на самом деле уже лишь пытается манипулировать; и те, кто пытается говорить правду, считая, что она еще есть; и те, кто лишь потребляет информацию и субъектности никогда не имел.

Представление человека об успехе формируется в пространстве супероснов «Хочу»—«Могу»—«Имею». Уравновешенная координация этих супероснов, их гармония дает человеку настоящее представление об его успехе. Абсолютизация же одной из них искажает такое представление.

Поколение пользователей-юзеров — это абсолютизация, торжество суперосновы «Хочу», потому что ему недоступны знания о причинно-следственных связях, необходимых для достижения «Могу» (власть, социальный статус, должность и т.п.) и получения «Имею» (социальная роль, имущество, деньги и т.п.).

Доминирование «Хочу» перекоординирует всю общественную жизнь, которую легко проиллюстрировать на примере учебного процесса. Образование, следовательно, уже не обретают, а получают. Это определяющая трансформация, поскольку в ней ответственность снимается с получателя и переносится на учителя, превращающегося в поставщика услуг. Когда обучение становится услугой, то и «субъектом» обучения может стать гаджет.

Как следствие, вырастает поколение, для которого утрачены причинно-следственные связи жизни в социуме, когда-то формировавшие и наполнявшие общественный опыт. Собственно, это поколение просто не имеет представления об их существовании, потому что не социализируется, а «инстаграммизируется» рандомными эпизодами из Сети.

Члены такого «общества» претендуют на все, потому что имеют гипертрофированное представление о правах, что является следствием абсолютизации суперосновы «Хочу». Следовательно, негодование — наиболее типичная реакция на проявленное им сопротивление, как формальное в виде законов и норм, так и неформальное — со стороны других членов общества.

Заносчивость заменяет им отсутствие знаний и понимания окружающего социального и естественного мироздания, а столкновение с такими обстоятельствами вызывает не интерес, а агрессию. При этом они игнорируют социальные статусы, должностные обязанности исполнителей и администраторов, если не получают желаемого здесь и уже: все становятся им должны.

Хуже всего и опаснее — то, что непонимание причинно-следственной связи общественной жизни приводит к безответственности. Они еще могут об ответственности говорить как об обязанности других перед ними, но так анализировать свои собственные поступки — уже не способны.

Отсутствие ответственности за свои действия у членов сообщества приводит к распаду такого сообщества. Этот вывод справедливый и для общества, и для цивилизации.

Сложно даже представить, за кого и за что может проголосовать на выборах такой избиратель, ведь лишенному понимания причинно-следственной связи общественных явлений, ему можно наобещать что угодно. Отсюда и глобальная волна популизма, затопившая политические пространства стран по всему миру.

Но легко можно представить последствия такого положения дел. Для этого следует лишь вернуться к приведенному в начале примеру из Древнего Рима. Там тоже из-за максимы «Хлеба и зрелищ!» восторжествовала супероснова «Хочу». И если еще первые поколения граждан, выросших в таких установках, понимали, откуда берутся и хлеб, и зрелища, то уже последующие считали их появление естественным, как и воду в водопроводах Вечного Города. Разрыв координации между суперосновами «Хочу»—«Могу»—«Имею» исказил общественный опыт, сделал его непроизводительным. Поэтому боги Древнего Рима стали бессильными, и Империя пришла в упадок. 

Один из основателей социологии как науки французский ученый Эмиль Дюркгейм считал священное тождественным социальному.

Следовательно, можно утверждать, что религиозное сознание возникает с появлением сообществ, общества. Оно является общественным опытом, потому что именно общественный опыт обеспечивает потребности человека, в частности и выживание в целом. Персонификация общественного опыта приводит к появлению богов.

Поэтому «отказ от Бога» является не чем иным, как отказом от общественного опыта.

Неверие в богов неизбежно ведет к неуважению общественного опыта и, как следствие, к упадку общества. Жизнь становится метафорой жизни. Иногда горькой, а иногда и трагической.

Культуру автор определяет как координацию между окружающим Миром (подаренное людям) и моделью Мира (придуманное людьми).

Война — это невозможность культуры координировать спонтанные порядки (окружающий Мир) и навязанные порядки (модель Мира).

Утрата адекватности в такой координации приводит к созданию уродливых навязанных порядков. Такие порядки чрезвычайно затратны: то ли деньги, то ли идеологическое обеспечение, то ли человеческие ресурсы и т.п. Дефицит средств, ресурса порождает войны.

Объясняя окружающий мир, человек создает его модели. В основе моделей лежит причинно-следственная связь. Если она исчезает, то распадается и модель мира, а с ней — понятие рационального, потому что оно только в моделях и есть.

Утрата понятия рационального делает общественный опыт слепым, беспомощным, непроизводительным. А теряя общественный опыт, мы теряем Бога.

Сразу вспоминается сформулированный Сартром исходный пункт экзистенциализма, — это проблема, которую решают герои Достоевского: если Бога нет, то разрешено все.

Наше время можно охарактеризовать как время разрушения общественного опыта, что локального, что глобального. Такие действия, если пользоваться христианской терминологией, можно назвать войной Антихриста.

Цель такой войны — утрата человечеством своего общественного, цивилизационного опыта. Утрата общественного опыта — это конец Истории человечества. Утрата человеком понимания причинно-следственной связи общественной жизни и окружающей среды приводит к тому, что, получая результат своих усилий и действий, он уже не может постичь причин, приведших к нему. К тому же эти причины и побудительные мотивы уже формируются не самим человеком.

Эрих Фромм отмечал, что в обществе потребления человек становится тем, что он потребляет. В информационном мире человек становится тем, чем(!) является его гаджет, потому что в нем сосредоточиваются все знания, права собственности, персонификация и т.п. Гаджет предлагает и сам обеспечивает удовлетворение этих потребностей. Не исключено, что с развитием искусственного интеллекта мы станем утверждать, что человек является тем, кем(!) является его гаджет. Но будет ли кому это утверждение формулировать?

В современных условиях мы начинаем жить уже не по зову души, а по выдуманным и навязанным алгоритмам социальных сетей, которые эксплуатируют наши инстинкты и рефлексии, удовлетворяя навязанное ими же «Хочу». Суверенной жизнью это назвать трудно, да и неправильно. Это — неволя.

Так человек через извращенный общественный опыт, который формируется уже алгоритмами социальных сетей, а не продуктивной практикой солидарных действий людей, получает «чужих богов».

В такой ситуации надо перестать жить выдуманной и навязанной логикой и просто вновь посмотреть вокруг. В этих условиях наивысшей степенью благоразумия становится жизнь, обращенная непосредственно в мир, общество, семью — без «суфлеров» социальных сетей. 

Надо просто вспомнить себя и жить удивительно! Слово «удивительно» в основном воспринимается сужено, как просто нечто хорошее. Словари же объясняют: удивительно — это и чудесно, и чрезвычайно, и поразительно, и особенно.

Так живите удивительно своей жизнью, если не хотите жить вдогонку жизни чужой.