Украинский аристократ из куреня

Господи, неужели деду Степану уже 110 лет? А будто еще вчера в своем курене у старой мельницы (так называл небольшую, еще отцовскую хатку под соломенной крышей, отличавшуюся своей архаичностью среди других зданий вокруг бывшей базарной площади городка Новомиргорода) рассказывал легенды о Лебединском монастыре, о местном таинственном озере Лонго, читал Франкового «Моисея»...

Степан Кожумяка, который умер, имея за плечами 93 года, пожалуй, один из самых ярких и самых молодых духом моих земляков. Речь идет не только и не столько о природной стариковской мудрости, сколько о неравнодушии, ощущении ответственности за все происходящее, внутреннем благородстве и собственной причастности к судьбе своего народа, его проблемам и выбору его будущего.

И хотя нет уже в Новомиргороде куреня деда Степана, где бывали в свое время известные дис­сиденты, правозащитники (в конце 80-х посещал деда и Вячеслав Чорновил), этот человек останется для многих живой легендой, примером выбора настоящих ценностей, умения достойно жить независимо от материальных обстоятельств.

«О, наконец-то мы поймали этого защитника казацкой свободы...»

Эта фраза, видимо, была бы уместна, если б речь шла о намного более древних временах. Но именно ею, как писал в своих воспоминаниях Степан Кожумяка, его встретили следователи в Черкасском НКВД в 1937 году. И хотя к тому времени он был уже стреляным воробьем (впервые его, тогда без пяти минут выпускника филологического факультета Одесского университета, арестовали еще в 1928-м за «острую критику существующих порядков» и отправили в ссылку в Йошкар-Олу), ни за какую казацкую свободу в 1937-м он не боролся.

За время работы в экспедиции Степан хорошо изучил геоде­зические инструменты, получил много новых знаний. Поэтому после ссылки поселившись в Черкассах (возвращаться в родной городок было запрещено), пошел работать уже не в педагогику, а в лесхоз. Позже стал начальником тарифно-нормировочного бюро строительства стратегической дороги Черкассы—Умань—Гайсин—Брацлав. За несколько лет спокойной жизни успел заочно окончить факультет строитель­ства автодорог Харьковского автомобильно-дорожного института.

Однажды в конце осени 1937 года поздно вечером возвращался с работы и еще издали увидел, что все окна в квартире ярко освещены, а у ворот — автомобиль с приглушенными фарами. «Обло­котился на тополь, листва с которого еще не опала, — напишет в воспоминаниях Степан Демидо­вич. — Было лунно. Промелькнула мысль метнуться на железнодорожную станцию, добраться до старшей сестры в Новомиргород, а оттуда — по глухим селам... Потом подумал: в чем же моя вина, чего мне бояться? Вспомнились слова Тараса: «Ми чесно йшли, у нас нема зерна неправди за собою…» Отворил калитку и зашел в дом».

Но у НКВД, кроме общей фразы о «защитнике казацкой свободы», имелись и более конкретные обвинения: участие в националистической контрреволюционной организации, националистическая агитация. Излишне, пожалуй, говорить, что такие обвинения пачками выдумывали в НКВД, чтобы как-то мотивировать огромное количество арестов. Но эти выдумки нужно было выбить из узников в виде подписанных свидетельств.

Степан Демидович писал высшему начальству и о беспочвенности его задержания, и о незаконности упомянутых методов дознания — ничего не помогло. Приговор «тройки»: десять лет лагерей. Трудный этап — и лагерь под Самарой. Невыносимые лагерные будни, огромные нормы выработки, голод, холод. С началом войны условия еще больше ухудшились. Люди умирали как мухи. Степан Кожумяка выжил благодаря своим знаниям: в тех краях возводили два тайных объекта — огромную радиостанцию, которая должна была заменить московскую на случай эвакуации Москвы, и грандиозное подземное укрытие, куда в том же случае предстояло переселиться правительству.

После войны ситуация мало изменилась — в СССР свирепствовал голод, что уж говорить о лагерях... В 1947-м, отбыв свою «десятку», вернулся к жене, которая жила в страшной нищете. Степан Демидович устроился на работу по специальности — начальником дорожной дистанции. Но недолго продолжалась его спокойная жизнь — в 1949-м вновь арест и ссылка, на этот раз в Красноярский край. Обвинения те же — националистические убеждения. В своих воспоминаниях Степан Демидович описывает, какие лишения пришлось испытать. Домой вернулся только после смерти Сталина, имея за плечами уже 56 лет, из которых двадцать провел в тюрьмах, лагерях, ссылках...

Мосты деда Степана

В таком возрасте многие люди уже собираются на пенсию, мечтают о покое. Тем более после таких мытарств, которые выпали на долю Степана Кожумяки. Другой не то что устал бы — разочаровался, потерял веру, а то и возненавидел бы весь свет. Но тем-то и особенный был дед Степан, что в ужаснейших ситуациях не терял веру в себя и других людей. Возможно, это и спасло его, позволило выжить, стало залогом немалого долголетия...

Таким образом, вернувшись в родной Новомиргород, Степан Демидович пошел работать техником райавтодоротдела. Позже, имея соответствующее образование и немалый опыт (в ссылке приходилось строить и дороги, и мосты, некоторое время был даже куратором гидротехнических сооружений и автодорог Красноярского края), стал сначала инженером, а потом главным инженером Новомиргородского дорожно-эксплуатационного участка №722.

Между городом Новомиргородом и бывшим Златополем, который стал частью райцентра, через реку Большая Высь не было моста, приходилось делать крюк через соседнее село, по бездорожью. Местному руководству не хотелось браться за столь хлопотное дело. Степану Кожумяке с помощью расчетов, профессиональных аргументов и поддержке в республиканской прессе удалось убедить ведущего инженера тогдашнего министерства в необходимости сооружения моста, и только тогда дело сдвинулось с места.

Как всегда, не хватало материалов и механизмов, квалифицированных рабочих. Последнюю проблему Степан Демидович решил по-своему: собрал молодых местных ребят, которые по какой-то причине не поступили в высшие учебные заведения. Они охотно воспринимали знания, тщательно соблюдали технологии. А работа была не из легких, ведь даже бетономешалки негде было достать — сотни кубометров бетона готовили, подносили и уплотняли вручную. На строительстве было введено строгое правило: не материться. Кто его нарушал, за каждое бранное слово должен был платить в общую кассу рубль — на эти деньги в конце месяца покупали книги и вручали сквернословам.

Мост сдали в эксплуатацию в 1962 году, он дался Степану Кожумяке труднее всего. Ведь следующий мост — от центра Новомиргорода в сторону железнодорожного вокзала — был плановым и сдан в эксплуатацию уже через год. Сегодня даже старожилам Новомиргорода трудно представить городок без этих мостов.

Далее был мост в селе Панчевом. И хотя он тоже был плановым, что в то время играло немалую роль, его по ходу пришлось расширять: проектировщики не учли, что по нем будет ездить мощная сельхозтехника. Строил дед Степан мосты в соседних селах — Мартиноше, Канеже, окрестных райцентрах — Малой Виске, Головановске, Гайвороне.

Именно в это время вместе с коллегами подготовил рукопись «Автошляхового словника», где на украинском языке объяснялись технические термины, касавшиеся строительства, эксплуатации, ремонтов дорог, механизмов и материалов. Словарь издали уже в 1995 году во Львове.

В начале 70-х появилась мысль уйти на покой — ведь было ему уже за семьдесят. Но председатель колхоза села Коробчино попросил построить мост через Большую Высь: чтобы проехать в соседнее село Рубаный Мост, приходилось объезжать более 30 километров.

Мост неплановый, немаршрутный, в реке в тех местах большой водосбор, так что строить нужно было высокое и длинное сооружение. А где брать материалы? Строительство обошлось бы в более чем полторы сотни тысяч советских рублей — огромная сумма для того времени! Но колхозное собрание постановило: строить! Поездил и пооббивал тогда пороги дед Степан!

Уже позже его сосед Николай Кравченко вспоминал рассказ деда Степана: «Нужен был какой-то материал, которого нигде нельзя было достать. Беру свою папку и еду в Киев к министру. Захожу. Сидит «сорока» (секретарша) и не пускает, мол, большая очередь. Ну что делать? А у меня фуражка в цементе, сапоги парусиновые и плащ потертый. Вскакиваю прямо к министру без всякой очереди. Он ко мне:

— Что вы хотите, дедушка?

А я спрашиваю:

— У вас есть дети?

— Есть.

— Они мороженое любят?

— Любят.

— Так вот, мороженое делают из сахара, а сахар из свеклы, а свеклу выращивают на поле, и, чтобы обработать ее, женщины-колхозницы бредут через болото... Нужно в селе Коробчино Новомиргородского района построить мост. А для этого необходимо то-то и то-то.

Министр садится — раз-раз — написал что-то. Приехал на склад — документ результативный».

Благодаря тому, что его знали и уважали и в Госплане, и в министерстве, и в управлении градостроительства, дело все-таки удалось завершить — мощный железобетонный мост длиной в 90 метров по-прежнему стоит в Коробчином. Еще ни одно наводнение его не достало.

Завершил дед Степан строительство этого моста, когда ему исполнилось уже 75 лет.

Шевченкиана деда Степана

Книги всегда много значили для Степана Демидовича. Однажды в лагерях возникла потребность сформировать библиотеку, так заключенный Кожемякин, по поручению начальства три дня составлял по памяти список книг, которые бы следовало иметь. Уже в глубокой старости, перенеся операцию на глазах и не имея возможности читать более пяти-восьми минут в день, он тяжело переживал из-за этого. Считал, что нормальный человек должен прочитывать не менее 50 страниц в день.

Многие до сих пор вспоминают, с каким упорством Степан Демидович боролся с русификацией Украины — писал письма в Союз писателей, в Верховный Со­вет УССР. Отстаивал то, что зарубежная классика, как и журнал «Кур’єр ЮНЕСКО», должны издаваться на украинском языке. Весьма был озабочен тем, чтобы автор поэтического романа «Ма­руся Чурай» Лина Костенко и композитор Леся Дичко пришли к согласию по поводу создания оперы «Маруся Чурай». Конечно, Тарас Шевченко был для него кумиром.

Еще в 1924 году в соседнем с Новомиргородом городке Шпола по инициативе местной «національно свідомої» общины, возглавляемой тогдашним председателем кредитного общества Иваном Шурубалко, был установлен памятник Т.Шевченко работы скульптора Каленика Тере­щенко. В 1964-м памятник показался властям «несовременным и ненужным», его сняли и пристроили в сарае горсовета. Однажды об этом узнал Степан Кожумяка, который бывал в Шполе (там жили его родственники). В то время он уже был главным инженером Новомиргородского дорожно-эксплуатационного участка. Обратился к своим рабочим, к руководству районного и городского советов с предложением перевезти памятник и установить в Новомиргороде. Его поддержали, и с помощью местных властей скульптуру отправили в райцентр. Хотели установить в парке в центре города, где в то время сохранился холм, на котором в свое время возвышалась скульптурная фигура царя Алек­сандра ІІ. Рабочие дорожно-эксплуатационного участка соглаша­лись все работы по установке монумента и приведению в порядок площадки вокруг него выполнить бесплатно. Но вмешался райком партии, категорически запретив устанавливать памятник. Рабочие во главе со Степаном Демидови­чем вызвали комиссию из областного управления культуры, обращались и в Министерство культуры и другие органы — ничего не помогло. Спустя некоторое время Министерство культуры направило распоряжение забрать памятник в Канев, где он якобы должен быть установлен в одном из сел. Скульптуру забрали, ее участь неизвестна.

Но дед Степан установил все-таки при своей жизни памятник Шевченко. В селе Липянке Черкас­ской области. Будучи там по делам службы (возводили мост в селе Панчевом), узнал, что знаменитый земляк, уроженец Ли­пян­ки скульптор Иван Гончар передал родному селу бюст Шевчен­ко собственной работы, который стоит в колхозном амбаре, а местное начальство не может найти возможность его установить.

В первую же субботу рабочие Новомиргородского ДЭУ прибыли в Липянку и установили бюст. В его открытии участвовал и Ни­колай Суржок, тогда молодой учи­тель из Новомиргорода. Ны­не районная организация ВУО «Просвіта» во главе с Николаем Андреевичем собирает средства, чтобы в Новомиргороде все-таки появился памятник Шевченко. Поэт должен предстать здесь в образе юного мальчика, коим Тарас и увидел Новомиргород.

* * *

Благодаря тем, кто помнит деда Степана, в частности усилиями его внука научного сотрудника Юрия Колесника, в Ново­миргороде открыта комната-музей Степана Демидовича и издана книга «Планида Степана Кожум’яки».