УКРАИНЕЦ, ЛЕТАЮЩИЙ РЕЙСОМ МЮНХЕН—ФИЛАДЕЛЬФИЯ

Этим очерком мы начинаем серию рассказов о выдающихся людях, волею судеб оказавшихся за пределами своей Родины, но не утративших связь с Украиной и старающихся своим трудом приносить ей пользу. Герой первого очерка — известный американский ученый украинского происхождения, ректор Украинского свободного университета в Мюнхене, кавалер ордена Ярослава Мудрого V степени профессор Леонид Рудницкий.

Для каждого человека история собственной жизни особенна и неповторима, и потому никто лучше его самого не может рассказать об основных, судьбоносных событиях его жизненного пути. Уж в который раз убедилась в этом во время встречи с профессором Леонидом Рудницким в его небольшом кабинете в здании Украинского свободного университета в Мюнхене.

«Я боготворил
своего отца»

— Родился я во Львове за шесть лет до войны в семье сотника Украинской галицкой армии (УГА). А еще раньше мой отец, Иван Рудницкий, был полковником австрийской армии. Но после падения Австрийской империи оказался среди тех, кто вывесил на Львовской ратуше украинский флаг. Моя мама происходила из тернопольского рода Лужницких, ее отец был каноником Свято-Юрским.

Помню времена немецкой оккупации — ужасные годы. Мой отец занимался адвокатурой, ведь по основной специальности он был юристом. Тогда ему приходилось очень часто пить водку, и отнюдь не потому, что он ею увлекался. Приходилось пить с немецкими властями, чтобы вызволять из-под ареста или из плена своих людей, украинцев. А еще вспоминаю вот что: однажды он привел в наш дом маленькую девочку и сказал, что она моя сестра. «Но не смей с ней подходить к окну и выводить ее на улицу!» — строго предупредил меня. Я уже потом понял, что это был еврейский ребенок. Потом он спас еще многих людей. Я боготворю своего отца, для меня он был и остается настоящим героем.

Скрывал и спасал от фашистов людей разных национальностей, в том числе многих евреев, и знаменитый митрополит Львовский Андрей Шептицкий. И именно профессор Рудницкий со временем одним из первых написал об этом.

А между тем в 1944 году всей семье Рудницких пришлось бежать на Запад. Ведь надежды на «индульгенцию» от советских властей за спасенных людей — ни для самого Шептицкого, ни для семьи простого адвоката — не было никакой.

— Мы уехали через Чехословакию в Австрию. Там пребывали за колючей проволокой в лагере в Штрасхофе, он был похож на настоящий концентрационный. После окончания войны наша семья оказалась в британской зоне на севере Германии, в Вестфалии, где я какое-то время посещал гимназию, но систематических занятий у меня не было. Там нас постигло страшное горе: в 51-м году почти одновременно умерли мой отец и дед. Мы остались совершенно без помощи.

В Германии уже нечего было делать, и в конце того страшного для нас года мы уехали в Америку, где жил мой дядя по матери Григор Лужницкий, известный научный работник, писатель, журналист, осевший в Филадельфии и пригласивший нас к себе. Я так и остался на всю жизнь в этом городе. Не так уж и легко получал образование: днем учился, ночью работал. В 56-м году я стал американским гражданином.

Леонид закончил Ла-Сальский университет, затем получил магистерское звание по германистике в Пенсильванском университете. Английский язык выучил так, что со временем преподавал его не хуже коренных американцев.

«Дома мы всегда говорили по-украински»

— В Америке, работая при университете Ла-Саль, я, профессор германистики, всегда старался рассказать об украинской литературе, культуре. Это было нелегко, ведь тогда Украину воспринимали в едином комплексе с Советским Союзом. Но несмотря ни на что я очень много писал об украинской литературе в энциклопедиях, разных справочниках, даже отдельные статьи пытался публиковать. Язык я знал очень хорошо, ведь дома мы всегда говорили по-украински.

Леонид Рудницкий женился на латвийской эмигрантке Ирэне Эвенш. Это была большая любовь, и именно любовь подвигла Ирэну хорошо выучить язык своего мужа. А потом и детей научила, всех троих: Екатерину, сейчас она уже доктор по английской литературе, Ларису, ставшую музыковедом, и младшего, Николая, он заканчивает Джорджтаунский университет в Вашингтоне и будет историком. В их доме всегда звучит мелодика украинской речи.

«Мои студенты впервые увидели настоящих представителей украинской культуры»

— В 60-е годы я навел контакт с Украиной через Дмытра Павлычко. С ним и Виталием Коротичем познакомился на Всемирном молодежном конгрессе в Хельсинки. Со временем вместе с Павлычко в Нью-Йорк приезжал также Иван Драч, и я пригласил их обоих в свой университет в Филадельфию. Они там выступали как украинские культуртрегеры: четко, недвусмысленно и отважно. Так что можно сказать: мои студенты впервые увидели настоящих представителей украинской культуры, настоящих поэтов, которые ощутимо отличались от русских.

Так началась неофициальная учебная программа, осуществляемая профессором Рудницким. Этому делу всячески способствовал и его американский шеф — профессор Бернгардт Блюменталь. Именно он рассылал официальные приглашения в Украину — сам Рудницкий был в Советском Союзе персоной нон грата, — а также частично финансировал поездки. В Филадельфию приезжали Мыкола Жулинский и Лина Костенко, поэзией которой Леонид Иванович всегда увлекался. Так с помощью молодого научного работника постепенно открывалась терра инкогнита для Америки — Украина.

«Олесь Гончар
мне завещал...»

— В 1973 году гостем нашего университета Ла-Саль был Олесь Гончар. Я очень ценил Гончара прежде всего как автора романа «Собор». Но еще перед встречей писатель сказал, что не будет говорить о «Соборе», дескать, не рекомендовано... Я заметил, что профессору этого университета, то есть мне, можно говорить то, что я думаю об этом романе. За Гончаром внимательно следили два сопровождающих лица. Один из них предложил мне показать свои заметки о «Соборе». Я с радостью ему их предъявил, так как был совершенно уверен, что мой почерк он не разберет. Так оно и было.

Встреча прошла с триумфом. Олесь Гончар ответил на многочисленные вопросы присутствующих. А один студент подбросил следующее: «А правда ли, что в Советском Союзе запрещено писать об определенных вещах?» На что писатель не без юмора ответил: «Абсолютно не так! Писать можешь, что хочешь, но печатать — это уже другое дело».

А по окончании, как водится, гостей пригласили на обед. Нужно было немного проехать в автомобиле. И тут произошел довольно смешной эпизод. Мне очень хотелось остаться один на один с Олесем Гончаром, и я предложил ему сесть в мою машину. Он так и сделал, хлопнув дверкой перед носом своего «охранника». Так мы наконец-то оказались наедине. И тут Олесь Гончар спросил меня: «Когда же вы в конце концов издадите «Собор» на английском языке?»

Это было для меня завещанием. И я уже тогда начал переводить роман вместе с профессиональным переводчиком из Австралии Юрием Ткачом. Вскоре «Собор» был напечатан.

С 1990 года, когда профессор Рудницкий снова стал для Украины персоной желательной, во время своих поездок он встречался с Олесем Гончаром. Они стали друзьями. Именно писатель Гончар выдвинул кандидатуру профессора Рудницкого в члены Национальной академии наук Украины, куда он был избран в 1994 году.

«Я всегда интересовался жизнью церкви»

— Вся моя семья была верующей, и я всегда интересовался жизнью церкви. Моим духовным отцом навсегда остается мой дядя Григор Лужницкий. Профессор Пенсильванского университета, он был также главным редактором католического ежедневника «Америка». Я 25 лет вел радиопрограмму «Голос мирян», пять лет из них она называлась «Голос украинского народа». Ее могли слушать и во Львове.

Огромное впечатление на меня произвело знакомство и общение с митрополитом Львовским Иосифом Слепым. Это был живой мученик, перенесший 18 лет каторги в Сибири. В 1963 году его освободили благодаря давлению тогдашнего президента США Джона Кеннеди и Папы Павла І на Никиту Хрущева. Иосиф Слепой сразу уехал в Рим. Митрополит положил начало развитию украинской церкви. Я пребывал под его духовным влиянием, ведь это была по-настоящему величественная фигура.

Я очень часто организовывал научно-культурные конференции и пришел к выводу, что украинская культура имеет сильную религиозную стихию, и если бы лишить ее этого, она не смогла бы существовать. Даже в советские времена религия оставалась составляющей частью украинской литературы. Я об этом много писал.

Митрополит Иосиф Слепой основал в Риме Украинский католический университет. Среди его преподавателей был и профессор Леонид Рудницкий. А за свой активный труд в мирском движении в 1995 году ученый был удостоен отличия Украинского патриархального мирового объединения.

«Украинский свободный университет (УСУ)
в моей жизни»

— Через всю мою жизнь проходит Украинский свободный университет, после войны осевший в Мюнхене. Еще в 61-м я провел здесь несколько семестров как студент. Потом преподавал как «гаст-профессор» из Америки, то есть приглашенный читать определенный курс или тему, преимущественно украиноведение. И вот уже три года я ректор этого уважаемого в Европе и в мире научного заведения, тесно связанного с Украиной.

Все наши студенты имеют оконченное высшее образование, полученное в украинских вузах, и сюда уже приезжают набраться европейского опыта, специализироваться в выбранной профессии. Это интеллектуальный потенциал Украины.

Мы поддерживаем партнерские связи с вузами Киева, Львова, Ивано-Франковска и других городов. Надеемся, что наш УСУ может стать той осью, вокруг которой будет вращаться культурная жизнь не только двух народов — немецкого и украинского, но и европейского сообщества.

Профессор Рудницкий не упомянул в разговоре, что он сейчас является не только зарубежным членом НАНУ, но и почетным доктором Львовского государственного университета, Государственного лесотехнического университета, Прикарпатского университета имени Василя Стефаника. Удостоен многочисленных грамот от украинского правительства и премии имени Ивана Франко Союза писателей Украины. Десять лет он возглавлял Научное общество имени Т.Шевченко в Америке. А сейчас он — президент Всемирного совета Шевченковских научных обществ.

Леонид Рудницкий постоянно выступает популяризатором украинской литературы. Так, в энциклопедию мировой литературы XX века вошли его статьи об Иване Франко, Василе Стефанике, Владимире Винниченко, Лесе Украинке, Максиме Рыльском, Иване Драче; в справочники экзильной литературы — творческие портреты Игоря Качуровского, Юрия Клена, Евгения Маланюка, Остапа Тарнавского. А для издания известнейших европейских биографий ученый написал расширенные биографии Тараса Шевченко и Ивана Франко. И, как утверждают литературоведы, если бы Леонид Рудницкий не сделал больше ничего за всю свою жизнь, кроме вклада в мировые энциклопедические и справочные издания, то уже лишь за это он заслуживает благодарности украинского общества.

И наконец, блиц-интервью с профессором Рудницким, которое подытоживает его рассказ-исповедь.

— Какой момент в вашей жизни был поворотным?

— Наш переезд в Америку. С тех пор я чувствую полную свободу в своих взглядах, мыслях, поступках.

— Как вы относитесь к сложным ситуациям? Стараетесь решить их немедленно или по-философски, как библейский царь Соломон: все проходит, пройдет и это?

— Да, пожалуй, инерция — это самая большая сила в мире. Но я часто не могу тянуть с решением и тогда прошу Бога помочь мне быть справедливым.

— О чем вы мечтаете?

— Я мечтаю, чтобы Украина стала экономически сильным государством. Честным. Справедливым. Чтобы там властвовали благосостояние и мир.

— Как вы восприняли награждение орденом Ярослава Мудрого?

— Был ошеломлен. Для меня важно, что именно таким образом правительство и Президент Украины воздали честь Украинскому свободному университету, всегда работавшему на благо Украины, на благо человечества.

— И последнее. Вы часто летаете домой в Америку. О чем думаете в течение долгих часов над океаном?

— Думаю о радости встречи с моей семьей, ведь мне ее очень не хватает. Я благодарен Богу за их безграничное терпение к моему беспокойному образу жизни и за их любовь ко мне. А когда возвращаюсь в Мюнхен, мои мысли уже обращены к тому, как дальше вести работу УСУ и где еще найти денег, чтобы больше молодежи пригласить из Украины и предоставить им больше возможностей познакомиться с Европой и миром. (Смеется).