Тридцать лет одиночества, или Последняя зима Кужбеев

Одна из изюминок и туристических приманок Закарпатья - Кужбеи - переживает последнюю зиму. Сестры Бряник, благодаря которым высокогорный приселок несколько десятков лет упрямо цеплялся за жизнь, решили прекратить свое отшельничество и спуститься в село. После их отъезда закончится и новейшая история Кужбеев, которые окончательно перейдут в разряд мертвых населенных пунктов.

Одни среди гор

От села Соймы, что в Межгорском районе, до Кужбеев четыре километра через лес. Дорога (которую так можно назвать лишь условно) засыпана снегом, а учитывая то, что в окружающих лесах водятся волки, подниматься в горы одному - дело рискованное. Стать моим проводником согласился родственник сестер Иван Блында из Межгорья. Взяв по обтесанной палке, проходим мимо крайних сельских домов, еще несколько десятков метров - и углубляемся в заснеженный еловый лес. На улице десять градусов мороза, холод пробирает, поэтому стараемся идти быстрым темпом, насколько позволяет крутой склон и глубокий снег. По дороге Иван коротко рассказывает о приселке.

- В молодые годы работал электриком, тянул туда свет, поэтому помню каждый дом. В лучшие времена в Кужбеях проживало около тридцати семей. Потом молодежь спустилась в нижние села, где была работа, а старики мало-помалу вымерли. У сестер есть полдома в Соймах, но они пока не переселяются. Хотя какая жизнь среди леса и дикого зверя? Мучение да и только... Там и раньше тяжеловато было, ведь приселок будто отрезан от мира. Мои дети до пяти лет воспитывались в Кужбеях у тещи, так когда забрал их в село, машин боялись, - улыбается Иван.

Быстрая ходьба согревает тело, хотя в горах ощутимо холоднее, чем в низовье. Чтобы не простудиться, прикрываем нос шарфом. Время от времени останавливаемся, чтобы отдышаться и сделать снимки. Заснеженный еловый лес блестит только двумя цветами - темно-зеленым и белым, но от него трудно отвести взгляд. Морозный воздух, кажется, звенит, большие кристаллы снега переливаются под ярким солнцем, видны следы лисиц и мелких грызунов... В одну из полян вклинивается утрамбованный гусеницами трак, слышны человеческие голоса и звук бензопилы. Обходим бульдозер, и через минуту на это место с оглушительным треском падает огромная ель. Только переглянулись с Иваном - повезло! - и идем дальше. Наконец-то последний крутой подъем, за которым открывается горная долина. В лицо дует пронзительный ветер - здесь он круглый год. В стороне, у самого леса, перекошенный деревянный дом с проваленной крышей, по комнатам со свистом гуляет сквозняк.

- Крайний дом Кужбеев, - невесело говорит Иван. - Я когда-то электричество к нему подключал. Многодетная семья жила...

Молча проходим мимо руин, в частности бывшей начальной школы, и останавливаемся возле опрятной деревянной церквушки с вырубленной датой - 1932. Небольшое строение, которое больше похоже на часовенку, резко контрастирует с окружающими строениями, видно, что за ним постоянно ухаживают. В нескольких сотнях метров виднеется «пункт назначения» нашего похода - дом сестер Бряник с хозяйственными пристройками. Во дворе залаяли собаки, и на крыльцо, прихрамывая, выходит женщина в очках.

- О, Иван в гости пришел, - радостно говорит она. - А вы кто? Журналист? Приходили сюда и журналисты, правда, летом или осенью. Зимой еще не было. Заходите в дом, выпьете травяного чая.

Весь дом сестер - сени и одна комната. Узкие окошки пропускают мало света, потому внутри полумрак. Зато тепло - в огромной печи, которая занимает почти четверть комнаты, весело потрескивают дрова. На лавочке у стола сидит старшая из сестер - 70-летняя Анна. Обе - инвалиды с детства. Анна глухонемая, а 55-летняя Калина плохо видит и ходить ей тяжело.

- Раньше в Кужбеях двадцать пять домов стояло, в каждом от четырех до восьми детей, - рассказывает Калина. - В нашей семье десять было. Двое мальчиков умерли маленькими, еще одна сестра с братом - уже в старости. Потому сейчас нас шестеро, Анна старшая. Все родились в Кужбеях, но не в этом доме. У нас большой был, пять комнат, его разобрали и перевезли в Соймы. А этот мы купили за 400 советских рублей. Некому в нем было жить, потому что все умерли. Помню, когда-то в Кужбеях люди чуть не дрались за метр земли, а теперь мы одни остались. И так бывает...

Молодежь начала «эмигрировать» из приселка еще в 60-е, а люди постарше постепенно вымерли. Мать сестер умерла в 1977 году, с тех пор они здесь затворницы. Некоторое время в Кужбеях еще было электричество, но только до первой аварии. Потом столбы попадали, восстанавливать их никто и не собирался. Долгие годы сестры освещали свои вечера свечами и керосиновыми лампами, пока четыре года назад не решились купить бензиновый генератор и мобильный телефон. Впрочем, этими благами цивилизации почти не пользуются. Бензин дорогой, да и доставить его в приселок нелегко. А телефон после того, как упал в воду, не работает…

Туристы и храмовый праздник

Привыкнув к полумраку, рассматриваю комнату. Обстановка скромная, чтобы не сказать бедная: стол, несколько стульев, три старые кровати (одна про запас) с металлическими спинками - вот и вся мебель. Прежде белые стены закопчены до черноты.

- Печь дымила, - заметив мой взгляд, объясняет Калина. - Дрова здесь только хвойные, вот смола и забила дымовую трубу. Чуть не угорели. Пришлось звать мужчин из села - намучились, пока прочистили... Да мы здесь не одни, не думайте, - меняет тему женщина. - Держим свиней, корову и телку, двух собак, котов... А летом туристы приходят из санаториев, для них это экскурсия. Из Киева, Одессы, Крыма... Бывает, столько их ходит, что даже надоедают, - смеется Калина. - Каждому рассказывай, как нам здесь живется...

Летом в Кужбеях и правда все иначе. На косовицу поднимаются люди их села, а на Ивана Купала, 7 июля, здесь храмовый праздник. Тогда в деревянную церквушку приходит около ста человек. Сестры постоянно хлопочут по хозяйству: Калина сушит сено, Анна собирает грибы, ягоды, травы. Косить нанимают мужчин из села. Работать пожилым женщинам становится все труднее, проблема - даже принести в дом воду, ведь колодец в ста метрах. А тут к болезням прибавилась и новая беда - прошлым летом Анна, собирая грибы, поранила глаз. Пока из Кужбеев добрались в Межгорье, а оттуда в Ужгород, спасать глаз было поздно. Ужгород, кстати, самая отдаленная точка, куда сестры выезжали из своего дома. Да и то только по острой необходимости - на лечение и комиссию по инвалидности...

Зимой в приселке печальнее, все здесь замирает, время замедляется. Большую часть дня сестры проводят в доме.

- Слушаю вечерами, как воют волки, - говорит Калина. - Несколько недель назад к самому дому подходили, я утром следы увидела. А бывало, и медведь заходил в гости - раньше, правда. Охотники здесь засаду на него устраивали, медом приманивали. Так он мед съел, а сам убежал, - смеется женщина. - Всякое случалось... Теперь зима мягкая, а бывали очень суровые. В
1998-м дом полностью замело снегом, не могли дверь изнутри открыть. Скотина в хлеву ревела без воды и корма, только к вечеру смогли выбраться, натопили воды из снега. Две недели тогда не могли до колодца добраться, ужас, что было... А сейчас, слава Богу, все спокойно - газеты читаю, пока светло на улице, радио на батарейках слушаю: службу Божью в воскресенье и новости, чтобы быть в курсе дел.

- И кто сейчас премьер-министр? - «экзаменую» Калину.

- Ющенко! Или Юлька? А президент - Янукович, разве нет? - смеется...

После того как сестер засыпало снегом, родственники уговорили их переселиться в Соймы. Однако выдержали они «в цивилизации» всего зиму, а потом вернулись. Привычка все-таки оказалась сильнее, хотя пожилым женщинам действительно приходится нелегко: например, заготавливать дрова должны сами - пилят двуручной пилой, а потом берут топор. Торговых точек в приселке, конечно, нет, потому раз в две недели старшая сестра, укутавшись платками и надев кожух, берет записку, несколько сумок и через лес спускается в село за продуктами...

- Нравится вам здесь? - спрашиваю Калину.

- Это наша земля, мы здесь родились, здесь похоронены родители, - вздыхает она. - Но жить тяжело - здоровья нет, годы не те. Вот и священник говорит: «Почему от людей прячетесь? Пора вернуться к общине». Прав... Перезимуем здесь, поживем весну и лето, а осенью переселимся в Соймы. Сарай разберем на дрова, дом оставим. А что делать? Мы же здесь совсем одни - не дай Бог, случится что-то с Анной, так я на своих больных ногах и до села не дойду...

Словно в подтверждение слов Калины в дом вбегает Анна и эмоционально показывает на пальцах, что в хлеву что-то случилось. Оказалось, телка сломала рог и истекает кровью. Иван перематывает рану бинтом, и мы, не завершив интервью, быстро прощаемся. Надо как можно скорее спуститься в село и найти ветеринара.

Солнце уже закатилось за гору, поднялся ветер, заметно похолодало. Быстро идем к лесу, до села примерно час хода. Через несколько минут моя деревянная палка напрочь замерзла и, натыкаясь на замерзшие комья глины, звенит, как железная. Представляю, как эту дорогу дважды в неделю с полными сумками преодолевает 70-летняя Анна...

Туристам, которые летом поднимаются в Кужбеи на экскурсию и любуются удивительными видами, может показаться, что две странноватые затворницы, сознательно отказавшись от «мирской суеты», наслаждаются жизнью в гармонии с природой. На самом деле это не тот случай. Для пожилых женщин жизнь в Кужбеях - ежедневный тяжелый труд, выживание без посторонней помощи, надежда только на свои силы. Неудивительно, что родственники годами убеждают их спуститься к людям. И щемит сердце, что этот живописный уголок с деревянной церквушкой на холме вскоре останется без людей. Дальнейшую судьбу Кужбеев нетрудно предвидеть. Тропинки быстро зарастут травой, единственный колодец заилится, а через несколько лет только деревянные стены с проломанными крышами будут напоминать, что когда-то здесь бурлила жизнь...