Свято место — дорого?

Информация о том, что столичные архитектурные памятники — Киево-Печерская лавра и Софийский собор — могут быть удалены из списка ЮНЕСКО, прошла по новостным лентам как бы фоном: что такое ЮНЕСКО, для чего оно и как расшифровывается, знает мало читателей/зрителей. А то что писало еще в 2007-м), это связано преимущественно со строительными и хозяйственными работами в монастыре при индифферентном отношении к этому со стороны государственных органов, призванных контролировать состояние памятников архитектуры. К примеру, в свое время много писалось о разрушении и перестройке въездных ворот в нижнюю лавру, предпринятых по инициативе руководства монастыря, — да, новые больше и удобнее, на чей-то вкус, вероятно, даже красивее. Но факт остается фактом — на территории заповедника можно разрушить историческую постройку и склепать вместо нее новодел, потому что кому-то так «удобнее». И никому за это ничего не будет. А там окажется, что и документы в порядке.

Отсутствие должной экспертизы, коррупция, нежелание придерживаться дорогостоящих, но необходимых в сложных условиях днепровских склонов технологий приводят к тому, что «аварийные состояния» регулярно переходят в стадию настоящих «аварий» — как это было с уже неоднократными завалами в пещерах, обвалом подпорной стены, проседанием грунта. Успенский собор-новодел показал цену подобным «экономным» решениям — будучи совершенно новым зданием, он уже требует вливаний из госбюджета на ремонт. Сиюминутная потребность в новых корпусах и коммуникациях, а также в демонстрации хозяйских амбиций удовлетворяется за счет сохранности памятника.

Поэтому любимый аргумент представителей церкви, радеющих о полной и безоговорочной передаче, мол, «церковь веками сохраняла и приумножала, поэтому и сейчас справится лучше», не состоятелен. Церковь — это не только Тело Христово, это еще и люди. Со всеми их человеческими достоинствами и недостатками. Ситуация в лавре — это не просто отношение конкретно взятого наместника к конкретно взятому церковному сооружению. И не чиновника. И не музейщика. Это индикатор состояния общества. Когда, скажем, происходит очередной захват какого-нибудь помещения «под церковные нужды» — кстати, сотрудники Киево-Печерского заповедника сталкивались с довольно брутальными методами братии в этом плане — многие мои знакомые ахают: как такое может быть в церкви? Но почему не может, если это происходит и остается безнаказанным — то есть как бы принято — в целом в стране? Если это эффективно и, как правило, не наказуемо? То же касается и хозяйственной деятельности — во главу угла поставлена эффективность (доходность), а не соображения сохранности памятников, исторических обликов и прочей гуманитарщины. Эффективный менеджер — герой нашего времени. И если братия ведет себя как братва — это диагноз не церкви, не христианству и даже не конкретно взятому монастырю. Это диагноз обществу, стране, нам. И с этой точки зрения, на самом деле, совершенно безразлично — передадут или не передадут. Ни тот, ни тот потенциальный «владелец» в качестве хранителя не выдерживает критики.

Но вопрос передачи/непередачи Киево-Печерской лавры одной из украинских церквей в безраздельное пользование имеет еще один — уже совершенно нематериальный — аспект. Передача Киево-Печерской лавры, как и Софийского собора, как и прочих несомненных святынь всего украинского народа без различий конфессии, этнической и языковой принадлежности, пола и возраста — просто несвоевременна. Из-за нашей собственной инфантильности — несамостоятельности, неумения выбирать друзей и врагов, готовности кидаться с кулаками на ближнего своего, едва заслышав команду «фас». Киевские святыни — это то немногое, что объединяет страну не просто разделенную, но сосредоточенную на том, что ее разделяет. Решения о передачах и дележках общенациональных святынь, языках, героях, оценках истории и прочем, к чему нас толкают те, кто хочет «разделять и властвовать», должны быть отложены. Просто ради самосохранения. На них следует прямо сейчас наложить мораторий на такой срок, какой понадобится не для объединения, нет — его не будет, да оно и не нужно. До тех пор пока мы не научимся терпеть друг друга, пока мы не научимся жить вместе. Пока мы не примиримся с тем, что мы разные. Когда это случится — если это случится, в чем, к сожалению, нельзя быть уверенным, — мы сможем распоряжаться своими святынями и своей историей. А пока мы еще слишком маленькие, не стоит тянуть ручки к спичкам.