«Своевольная» Украина

Сейчас много пишут о первичном значении термина «Украина». Патриотично настроенные авторы считают, что он испокон веков означал «страна». Их противники отстаивают значение «окраина». При этом и те, и другие не принимают во внимание мнение Михаила Грушевского, отличающееся от обеих точек зрения. Он, в частности, в VII томе «України-Руси» отмечает, что «слово «україна» в старих українських пам’ятках… уживається в загальнім значінню пограничної землі», то есть, как видим, отстаивает значение «кордон». И факты подтверждают мнение ученого.

Украина и в исторических, и в фольклорных источниках выступает ареной очень важных событий, их центром, что уже опровергает ее окраинность. Там это название выступает тождественным понятию «Кордон» в Америке времен ее колонизации европейцами и означает зону вооруженного противостояния двух различных миров и типов цивилизации. И названия «Україна», «українні землі», «українні міста», «українні замки» и тому подобное, которыми пестрят документы XVI—XVII вв., обозначают именно район такого противостояния Европейского мира с Диким Полем и Восточным миром вообще. А население «України» и «українних земель» — казачество, жившее военизированным бытом в условиях перманентной войны, выступает в этих источниках независимым и самостоятельным, пионерами освоения земель на Кордоне.

Украинское казачество как прикордонный феномен следует причислить к довольно широкому кругу пограничных обществ, возникающих в начале модерных времен на рубеже Европейской цивилизации и внеевропейского мира, на который она все активнее наступала. К таким пограничным социумам, в частности, принадлежали флибустьерские «республики» и «береговые братства» Карибского моря и Мадагаскара, льянеро Венесуэлы, гаучо Аргентины, казаки России. Особенно много похожего наблюдается у украинских казаков с американскими пионерами и флибустьерами Карибского моря. Уже само название «казак», заимствованное из тюркских языков, с которых оно переводится как «свободный человек, степной разбойник», означает практически то же самое, что и «флибустьер». Известный культуролог Мирослав Попович, определяя сущность украинского казачества до образования Гетманского государства, указывает, что оно складывалось из многочисленного «напівфермерського» населения и из менее многочисленного контингента «професійних вояків на Січі», основным средством существования которых была военная добыча («козацький хліб»). Причем идеология и обычаи последних накладывали сильный отпечаток на всю казацкую среду, тоже считающую себя Славным Войском Запорожским.

В документах XVI — первой половины XVII в. Украина представляется прикордонной землей, где подданные великого князя литовского или короля польского постоянно сталкиваются в вооруженном противостоянии с военными формированиями вражеских восточных государств: татарами, турками, московитами. Например, в одном королевском земельном пожаловании 1590 г. князю Михаилу Вишневецкому говорится, что он начал свою карьеру воина, «выховуючися на Украине», где воевал «проти татар і Москви», и это является признаком его особой доблести. Известный украинский политический деятель конца XVI в. и приверженец казачества (и, кстати, киевский католический епископ) Иосиф Верещинский выступал с инициативой учреждения «школи рицарської синам коронним» (то есть подданным польского короля). Причем находиться она должна была именно «на Україні», поскольку именно там, в условиях постоянного вооруженного противостояния с врагами, лучше всего овладевать рыцарским делом. А польский хронист XVI в. Мацей Стрийковский, когда писал о Руси-Украине, видел ее «проклятие» в том, что она находится на пограничье мира христианского и мусульманского. Как следствие, ее просторы являются ареной беспрерывных военных действий, и поэтому в его Хронике подчеркивается рыцарская, воинствующая натура русинов (о том, что ранее все украинцы назывались «русинами», см. «ЗН» от 16 июля 2005 г.).

Собственно Украина в обозначенные времена охватывала территории Брацлавского, Киевского и Черниговского воеводств Речи Посполитой, хотя жители мирных польско-литовско-белорусских земель нередко уже тогда причисляли к ней все украинские земли в современном понимании. Населяли Украину, как указано в одном из королевских документов 1596 г., «люди своволные украинные козацтво». Эти «своєвольні люди» из Украины выступают основными действующими лицами нескончаемых столкновений с турками, татарами, московитами, волохами: то отбивают их нападения, то сами осуществляют наскоки на их земли. Кстати, из трудов турецких историков, например Кятиба Челеби, узнаем, что боевые действия украинских казаков на море практически ничем не отличались от действий славных флибустьеров, воспетых в романах Фенимора Купера, Роберта Стивенсона, Рафаэля Сабатини. И своего капитана Блада Сабатини мог бы с не меньшим успехом списать с одного из казацких полковников или гетманов, многие из которых неоднократно бывали в европейских столицах, и образование часто-густо имели европейского уровня. При этом все попытки центральной власти укротить «українних свавільних людей» не имели успеха, поскольку казаки быстро превратились в грозную и хорошо организованную силу, сладить с которой ни центральным, ни местным государственным органам не удавалось и с помощью которой они фактически только и могли отбивать турецко-татарские набеги. Этим украинские казаки отличались от российских, которых московскому правительству удалось с самого начала сделать зависимыми.

В документах XVI—XVII вв. привлекает к себе внимание постоянное обвинение казаков в «своволенстві». Причем последнее тесно связано с их «українністю» и выступает едва ли не самым важным аргументом противоправности действий казаков.

Что же означало в те времена это самое казацкое «своволенство» и почему оно имело негативный смысл? Дело в том, что человек средневековья и раннемодерных времен должен был действовать так, как велели обычай, этикет, нормы поведения, выработанные соответствующей (рыцарско-шляхетской, мещанско-бюргерской, ремесленно-цеховой) корпоративной средой и узаконенные средневековым правом. Общество тогда ориентировалось на старину и неизменность порядков, считавшихся установленными Богом. Тех же, кто руководствовался своей, а не Божьей волей, — «своєвольників», они считали очень опасными людьми, которые нарушают Божьи порядки. Именно такими и выступали для законопослушных жителей Польши, Литвы и Беларуси казаки — социальный слой, который ни происхождением, ни образом жизни, ни обычаями совершенно не вписывался в сословно-правовую систему Королевства Польского, Великого княжества Литовского, а позднее — Речи Посполитой, поскольку жил своей, а не Божьей волей, в соответствии с собственным, добытым саблей «казацким правом». А ко всему прочему казаки еще и проживали на Украине-Кордоне, не относящемуся к «освоенному», «своему» миру, и где обычные законы и правила этого мира уже не действовали. То есть, с точки зрения законопослушных жителей структурированного и благоустроенного «цивилизованного» мира, которым считались польско-литовско-белорусские земли, «люди своволные украинные козацтво» выступали очень опасными и наделенными совершенно другой, а именно — вражеской для «нормальных» людей сущностью.

В связи с этим интересно определение Мирославом Поповичем запорожских казаков как людей, приобщенных к «нижнему», несоциальному миру. «Сама назва «Низ», — пишет ученый, — має не тільки географічний сенс; Запорожжя було простором безпосереднього контакту з «чужим світом», а отже, «нечистим», «нижнім», таким, що знаходиться на межі з Хаосом». Как свидетельствуют источники, такими в той или иной степени приобщенными к неблагоустроенному, несоциальному миру выступали для жителей «цивилизованных» земель не только собственно запорожцы, но и все казаки — жители Украины-Кордона XVI — первой половины XVII века. И пребывание на этом Кордоне, трактовавшемся относительно обычного социального мира как своего рода «антимир», обусловливало их «своевольный» образ жизни. Не случайно фольклорные источники приписывают казакам целый ряд черт так называемого «антиповедения», в частности разбойничьи (характерничество, умение заговаривать пули, закапывание сокровищ и пр.). Несомненно, что и сами казаки, живя, в соответствии с тогдашними представлениями о строении мира, в «антимире» «українного» приграничья, должны были вести себя соответствующим образом. Отсюда удостоверенные источниками их ритуальное пренебрежение опасностью, презрение смерти, способность терпеть нечеловеческие пытки от врагов, переодевание в фактически восточный («бусурманский») костюм и восточная прическа — «оселедець», подчеркнуто разгульное поведение и пьянство (ведь при необходимости в походах они спиртного вообще не употребляли), демонстративное безразличие запорожцев к богатству и т.п. В связи с этим напомню, что приобщенность к потустороннему, бесовскому «антимиру», в соответствии со средневековым взглядом на мир, как раз и предусматривала поведение, противоположное общепринятому между людьми, и переодевание в «бесовскую» одежду, каковой воспринимался костюм народов, принадлежащих к принципиально иному культурно-конфессионнальному кругу, а именно — народов Востока. (Кстати, абсолютно некорректно обвинять казаков в «бандитизме» да еще и противопоставлять их тогдашнему, а тем более нынешнему «цивилизованному» миру, что нередко делают современные авторы. Дело в том, что тогда люди, попадая в условия пограничного «антимира», должны были и вели себя соответствующим образом. Вспомните, например, «подвиги» благородных испанских идальго в только что открытой ими Америке, разграбление Константинополя западноевропейскими рыцарями во время его захвата в 1204 г. или такое же поведение российских войск во время завоевания Казани или Астрахани.)

«Украина» в XVI — первой половине XVII в. составляла Кордон Европейской цивилизации, отделяя ее от Великой Восточной степи и Азиатского мира вообще. Как в Северной Америке времен ее завоевания европейцами Кордон отмежевывал уже цивилизованные края от Дикого Запада, так и Украина находилась на переднем крае борьбы Европейского мира с Диким Полем. Но Украина существенно отличалась от американского Кордона, да и от флибустьерских обществ. В Америке непосредственно за первыми пионерами на Дикий Запад и на острова Карибского моря наступал мир государственной цивилизации европейского типа, да еще и самого модерного ее образца. И пионеры американского Кордона не успели придумать какой-то четко оформленной общественной структуры или цивилизационного образования. Флибустьерам определенные общественно-политические структуры, и даже известную Либерталию — «Республику свободы» на Мадагаскаре, создать удалось. Но флибустьерские «республики» тоже не смогли долго оказывать сопротивление наступлению новейшей Западной цивилизации. «Українне» же казацкое общество, во-первых, создало собственную своеобразную общественно-политическую структуру, а во-вторых, эта структура смогла выстоять в перманентной борьбе с сильными агрессивными соседями, которыми выступали все окружающие государства и методы борьбы которых с казаками иначе как «государственным терроризмом» не назовешь.

Сначала, в частности в XVI — первой половине XVII в., а на Запорожье — и в XVIII в., это была общественно-политическая структура, типологически сходная с флибустьерскими «республиками» и «береговыми братствами», существовавшими в Карибском море и на Мадагаскаре в те же времена. Однако, тогда как и общество пионеров Далекого Запада Америки, и флибустьерские «республики» быстро сошли с исторической арены и, кроме сравнительно незначительного влияния на традиции современных, преимущественно американских, стран, своего продолжения фактически не имели, «українне» казацкое общество получило прямое продолжение. В частности, оно, достигнув нужного уровня зрелости, институциализовалось и воплотилось в созданном Богданом Хмельницким Гетманском государстве, соответствующих политических, военных, правовых институтах, административном разделе, социальной структуре, видоизмененных им традиционной этнокультуре и ментальности украинского этноса, новом самоназвании «украинцы» (то есть жители казацкого Украины-Кордона), национальном казацком мифе Украины и, наконец, в сегодняшних Украинском государстве и украинской нации, которые, собственно, и сформировались как результат всего этого. (В этом плане Украина отличается и от таких в прошлом тоже пограничных общественных образований, как казаки России или гаучо Аргентины. Они хотя и не сошли полностью с исторической арены, но были полностью подчинены общественно-политическим структурам соответствующих государств, утратив самостоятельность. Так называемые крестьянские войны в России — Болотникова, Разина, Булавина, Пугачева — в действительности были неудачными попытками тамошних казаков осуществить то, что удалось казакам Украины.) А та ужасная, с многочисленными жертвами война, известная под названиями Хмельнитчины и Руины, с эпицентром в Украине, хотя в нее были втянуты все соседние государства, которая продолжалась практически всю середину и вторую половину XVII в., была отчаянной (полностью в казацком духе!) попыткой легализации «українного» «флибустьерского» общества, которое, разработав свои собственные общественно-политические структуры, достигло соответствующего уровня зрелости и силы и заявляло о праве на существование. Попыткой, которая хотя и не завершилась сразу утверждением независимого казацкого государства, но все же увенчалась успехом. Ведь в результате то «українне своєвольне» казацкое общество, которое, выпадая из существующих политических, правовых, сословных структур тогдашнего «цивилизованного» мира и живя фактически вопреки этому миру, все-таки получило право на существование. А украинский народ, пережив это глобальное потрясение, можно сказать, родился заново, уже как «казацкая нация». В этом состоит неповторимое своеобразие и уникальность Украины как цивилизационного феномена. И, кстати, именно полнейшее выпадение казачества из обычных общественных структур, а не просто «хлопство», в котором упрекали казаков (ведь большинство казаков в действительности имели шляхетско-боярское происхождение), было основной причиной упорства, с которой шляхетская Речь Посполитая сопротивлялась попытке его легализации и не хотела признавать казаков рыцарским сословием, равным шляхте.

Отмеченная «українність» казацкого социума, навязавшего когда-то свою волю всей Украине и изменившего ее культурно-цивилизационную суть, является причиной такой черты современных украинцев, как отаманщина, а также особенностей политической жизни, в которой постоянно борются десятки «полковников», а то и «гетманов». (Кстати, непопулярность среди украинцев варианта политической реформы, в котором президентская должность ликвидируется или же становится сугубо декоративной, объясняется тем, что, по их мнению, над всеми обязательно должен стоять «гетман».) Именно с казацких времен берет начало фактически восточная ментальная черта «истинного украинца», когда он думает одно, говорит другое, а делает третье (ведь иначе он бы не выжил в условиях бывшего «українного» пограничья). И, как это ни парадоксально, именно указанные черты вновь спасают Украину, прокладывая путь настоящей демократии и не давая укорениться авторитаризму и влезть в новое иго «старшего брата». Ведь украинцы, как всегда, держали «дулю в кармане» все время, пока их «прессовала» кучмовско-медведчуковско-януковичская административная и пропагандистская машина, и вынули ее в наиболее неподходящий для режима и его зарубежных покровителей момент. То есть вновь — думали одно, говорили другое, а сделали третье. Снова Украина проявила свое «своєвольство». Вместе с тем не следует забывать, что часть Украины в свое время прошла довольно неплохую выучку азам европейской демократии, политики, организованности и вообще тамошних порядков в составе Австро-Венгрии, на что в последнее время начали обращать внимание исследователи. И именно эта европейская организованность, привнесенная в украинское общество «західняками», соединившись с казацкой ментальностью «східняків», очевидно, дала в итоге удивительную организованность «своєвольної» оранжевой революции. А потому и тем, кто в ее результате пришел к власти, тоже надо помнить об органической и неуничтожимой «своєвольності» украинцев, а также о том, что она в последнее время стала приобретать весьма организованные формы.