Светлая человеколюбивая память

Об украинско-еврейских отношениях не скажешь, что они всегда были безоблачными, — здесь хватало и позитива, и негатива. Иногда кажется, что негатив человеческая память сохраняет охотнее. Но во все времена были люди, которые старались укрепить гуманистическую основу отношений. Кто-то делал это неосознанно, однако земля рождала и целеустремленных подвижников. О таких обычно говорят: «И один в поле воин». К тому же добрые дела имеют свойство объединять добрых людей.

Настоящим открытием стала для меня статья Виктора Мельника «Село праведників» («Україна Молода», 25 февраля 2010).

В ней рассказывалось о том, как жильцы села Яруги Винницкой области спасали евреев. Интересно было бы докопаться до первопричин, понять мотивацию человеческих поступков. Почему у соседей были погромы во время гражданской, а в Яругах царило согласие? Почему во время Второй мировой войны здесь даже полицаи отводили беду от евреев-односельчан? Хотелось бы исследовать вопрос глубже, но боюсь, что теперь это слишком сложно сделать: потеряно время, да и свидетелей событий почти не осталось.

Зерна солидарности

Жители Западной Украины знают, что во время войны многие евреи состояли в рядах УПА. Но здесь с причинами все ясно: еще в начале ХХ века на территории Австро-Венгрии появились первые признаки украинско-еврейского сближения.

Еще в 1903 году представители еврейского объединения Veritas, прибывшие на праздник украинской патриотической организации «Сокол», выступили за совместные действия украинцев и евреев.

Прошло немало лет, и уже в 1994-м известный украинский правозащитник Евгений Сверстюк в своей статье «Зерна українсько-ізраїльської солідарності» писал: «В СССР место встречи людей национально и духовно раскрепощенных — политические лагеря. Я же думаю, что украинско-еврейский политический альянс, выдающееся сближение украинцев и сионистов в лагерях — это, скорее, давняя традиционная позиция украинцев, продолженная в лагерях».

* * *

Можно вспомнить имена многих евреев, в той или иной степени закладывавших фундамент согласия. Это прежде всего Владимир (Зеев) Жаботинский, который гордился своим сотрудничеством с Петлюрой и вместе с тем был большим патриотом своего народа. Это Михаил Френкен, Моисей Фишбейн, Иосиф Зисельс, Леонид Финберг, Мартен Феллер, Михаил Хейфец и многие-многие другие. Есть неизвестные широкому кругу фигуры, но каждого из этих людей я мог бы назвать своим братом. Скажем, в прошлом году познакомился с Аркадием Натариусом. Родом с Черниговщины, теперь живет в Израиле. Едва ли не самым важным делом своей жизни считает популяризацию поэтического наследия черниговского поэта Леонида Тереховича, рано ушедшего из жизни. На родине его мало знают, поэтому Аркадий Семенович рассылает стихи земляка на разные украинские сайты, а там аудитория немалая. Каждый год приезжает в Украину и непременно посещает могилу Леонида Тереховича в селе Кучиновка Щорсского района.

А ведь они даже не были знакомы... Просто Аркадий Семенович полюбил стихи черниговского бунтаря и правдолюба:

Нам треба свідомо
ставати на муку,

Порвать по живому,
щоб вийти з пітьми.

Лише б не забути
святої науки —

В нелюдських умовах
зостатись людьми…

Леонид Терехович погиб почти так же, как и Василий Симоненко. Один из первых руховцев, он был жестоко избит милиционерами и вскоре умер. Почему-то украинцы о нем мало вспоминают, а вот еврей-эмигрант, в прошлом — тоже руховец, помнит. Может, если бы в украинском обществе тереховичей было больше, то не пришлось бы ему, Аркадию Натариусу, эмигрировать в Израиль?

«Критическая масса» для маленького чуда

Конечно, вполне справедливо винницкое село Яруги называют сегодня «селом праведников». Может, оно такое единственное в Украине?

Нет, теплого слова заслуживают и жители города Тараща на Киевщине. Здесь нашлась «критическая масса» интеллигенции, способной совершить маленькое чудо: без какой-либо поддержки государства, без каких-либо толчков извне таращанская община создала мемориальный ландшафтный парк на месте расстрела евреев в 1941 году. Кажется, для Украины это прецедент — чтобы так спонтанно... А может, и не спонтанно? Знаю, что в начале горбачевской оттепели местные краеведы начали записывать воспоминания некоторых старожилов. Тогда удалось собрать материал как по Голодомору, так и по Холокосту. В последние годы особенно целеустремленно работала творческая группа учителей, учеников и родителей Таращанской районной гимназии «Эрудит». Весь воспитательный процесс этого учреждения в 2009 — 2010 годах был направлен на организацию краеведческо-разыскной работы, проводились также научно-практические конференции. Директор гимназии Лариса Скаба всячески способствовала этому. Далеко не в каждой средней школе педагоги и ученики могут позволить себе так «распыляться». Однако похоже, что Лариса Петровна во всем старается брать пример со своего великого предшественника Ивана Захаровича Пилькевича, — тот директорствовал до 1973 года, и при нем школа занимала заметное место в жизни небольшого города. Прошло почти сорок лет, а таращанцы этого не забыли. Почему? Очевидно, потому, что добрые дела не забываются, а «эпоха Пилькевича» была эпохой гуманизма: блестящий педагог собрал коллектив единомышленников и весьма эффективно сеял разумное, доброе, вечное. Не каждый районный городок мог похвалиться таким климатом, в почете был человек, пропагандировался культ добра, справедливости, служения государству. Сотни, тысячи людей вобрали в себя этот дух. Думаю, что без того «гуманистического» периода в жизни города могло бы и не быть нынешнего парка в Глубоком Яру. Ведь идейные вдохновители мемориального комплекса — это или выходцы из той эпохи, или же их молодые единомышленники. Последних сейчас немного, и без ветеранов они бы воспринимались как «белые вороны». А так получился органичный альянс.

Что послужило дополнительным толчком? Думаю, в значительной степени — климат, царивший в государстве на протяжении последних пяти лет. Ведь много говорилось и о Голодоморе, и о Холокосте. Работники Института национальной памяти не зря ели свой хлеб, — в обществе начало меняться отношение к своей истории. И было бы странно, если бы таращанцы не вспомнили о расстрелах евреев, — последние до войны составляли почти четверть жителей города. Можно понять энтузиазм как искателей, так и создателей мемориального парка. К тому же любая краеведческая работа значительно расширяет кругозор, это также многих увлекает. Представьте себе, местные краеведы зафиксировали для истории даже слова песни, с которой въехали в город советские освободители:

Копав, копав криниченьку неділеньку-дві,

Любив, кохав дівчиноньку німцям, не собі…

Это со слов таращанки Галины Синьковской, 1928 г.р. Именно эту песню она услышала после мощного артобстрела 4 января 1944 года. А уже потом увидела первых красноармейцев, — судя по неплохому знанию фольклора, это были украинцы. Кстати, муж этой женщины юношей видел расстрел евреев в таращанском Глубоком Яру. Таких сорвиголов, забравшихся на высокие деревья, было немало, потому картину расстрела удалось воссоздать более или менее точно. Все знают, что первыми немцы расстреляли женщину с двумя мальчиками-близнецами лет десяти. Дети кричали, что не хотят умирать, но мать держалась мужественно, а может — просто оцепенела от страха... Точно известно, что в тот же день потерял двух сестренок-близнецов десятилетний Семенко Селитреник. А еще расстреляли его
37-летнего отца и 29-летнюю маму. Отец был страстно, нет — просто безгранично влюблен в математику и блестяще преподавал этот предмет в Таращанской средней школе №1.

Откуда известны такие подробности? Дело в том, что Семену чудом удалось избежать расстрела, — еврейские дети иногда уходили с территории гетто, чтобы что-нибудь выменять. Когда возвращался, заметил много немцев и полицаев. Понял, что это конец...

Не спеша, чтобы не вызвать подозрения, мальчик дошел до леса. Потом скрывался в ближайших селах. Некоторое время жил в городе Рокитном, — его приняла семья Петренко. Больше двух лет рано повзрослевший Семен Селитреник оставался «вне закона». Научился быть наблюдательным, просыпался от малейшего шума, хорошо усвоив, что только внимательность и осторожность могут спасти его от смерти. А сразу после освобождения Таращи он взял из тайника 20 золотых рублей, спрятанных перед бегством, и передал на строительство танковой колонны «Таращанский колхозник». После выяснения таких подробностей (здесь стоит еще раз добрым словом вспомнить искателей) уже нетрудно было организовать местных украинцев для создания ландшафтного мемориального парка — первого в Украине, созданного руками энтузиастов.

Добром за добро

Впрочем, с такой оценкой — «нетрудно» — я, пожалуй, поспешил. Глубокий Яр не зря в народе назвали яром, он и был оврагом, без каких-либо натяжек: склоны здесь до 50 градусов, создавать в таких условиях ландшафтный парк могут только настоящие профессионалы. К счастью, такие в Тараще нашлись, все же богата земля украинская талантами... Не перевелись и «трудоголики», всем хватило работы, поскольку мусор со склонов оврага не вывозился много лет. Пришлось просить трактор с прицепом, — местная власть во всем шла навстречу, — однако работа по вывозу мусора длилась три дня. Создавая мемориальный парк, этот своеобразный памятник трагическим событиям Второй мировой войны, таращанцы почувствовали себя европейцами и работали как европейцы. Если бы так весь мусор с окраин Таращи убирали! Но здесь случай особый — заговорила пробужденная память города, а может, и тот интернационализм, о котором мы в последние годы не любили вспоминать, потому что он якобы готовил почву для ассимиляции украинцев в советскую эпоху. Может, и готовил, но как теперь было трудно удержать толерантную украинскую душу от желания хотя бы таким образом отблагодарить всех тех жаботинских, фишбейнов, феллеров, натариусов, которые любили не только богатую украинскую землю, но и самих украинцев. А тут вдруг такой повод! Хорошим организатором проявила себя коренная таращанка Валентина Куклишин, — именно ее умение зажигать людей сыграло не последнюю роль, именно она смогла привлечь к делу специалистов: Виталия Кармана, Веру Ветрогон, Веру Лемешко, Анатолия Кушнира и многих других. Не все они выходцы из Таращи: скажем, кандидат биологических наук Анатолий Иванович Кушнир родился на Волыни, а сейчас проживает в столице. За плечами научного работника — большой опыт озеленения сакральных мест в Германии и Польше. Вот такие люди приобщились к делу! И все же реализовалась именно таращанская идея, большинство участников осознавали свою ответственность перед историей. Да и каждый мог что-то хорошее сказать о евреях, ведь все же было это добро, — не только Моисей Фишбейн по украинской земле ходил... Скажем, верным побратимом «буковинского соловья» Назария Яремчука был известный композитор Александр Злотник, который родился в Тараще. Старожилы помнят родителей Александра Иосифовича, говорят, что те были неплохими людьми. А их сын, потеряв друга, сделал все, чтобы сыновья Назария получили надлежащее музыкальное образование, смогли продолжать дело отца. Словом, давно падали в плодородную почву самые разнообразные информационные зернышки, и вот теперь они проросли.

О старожилах я даже не говорю; все та же Галина Синьковская эмоционально рассказывала: «Первые евреи, которые вернулись в Таращу, приходили к моим родителям как родные. Они были ободранные и голодные. Печеный картофель был для них праздником. Но мы делились всем, жили дружно, друг друга защищали и уважали...» Вот и получается, что нынешней весной на склонах Глубокого Яра создавался не просто мемориал, а своеобразный парк Человечности.

Ответ на вызовы времени

В Глубоком Яру расстреливали не только евреев, но таращанцы понимали, что прежде всего речь идет о еврейской памяти, ведь в годы войны была уничтожена почти вся их местная община. Спаслись только те, кто успел эвакуироваться, и еще те, кого спрятали люди. Одна еврейская девочка из Потоков даже каждое воскресенье носила на продажу молоко в Таращу. Надевала вышиванку, однако ни для кого из односельчан ее национальность не была тайной. Знали, но не выдавали.

Когда расстреливали евреев Кившоваты, в колонну стал и русский Данилин — врач местной больницы. Поступил как настоящий мужчина, ведь на смерть вели его любимую жену, тоже медика. Некоторое время у людей пряталась Мария Альтман, но ее все же выследили и через две недели расстреляли. Женщина сумела передать записку Елене Самбор, в которой просила спасти ее детей. Последняя воля была выполнена, — Елена вырастила детей Марии Альтман, а те ухаживали за своей спасительницей до последнего дня жизни...

Каждая из этих историй — поучительна, на таких примерах жертвенности и патриотизма стоит воспитывать молодежь. Человечность в наших непростых нынешних условиях может быть едва ли не единственным оружием, — черниговский поэт Леонид Терехович был прав на все сто... Прекрасно сознавая это, жители Таращи взялись за создание народного Парка памяти, которого в Украине еще не было.

* * *

В память о двух первых расстрелянных мальчиках-близнецах таращанцы посадили два тополя. Они же могут символизировать и сестер Семена Селитреника, — во время расстрела им было по два с половиной года... Вообще, над концепцией парка работали долго, — все было задумано так, чтобы здесь постоянно, в течение года, что-то цвело... Посадочным материалом помогали Богуслав, Канев, Умань, — это уже Валентина Куклишин постаралась, а доставку организовали братья Петр и Леонид Шерепенко. Вот и будут расти теперь в парке: бук лесной, платан кленолистый, липа сердцелистая, дуб обыкновенный, можжевельник казацкий, облепиха крушиновая, барбарис обыкновенный и барбарис Тунберга, хеномелес японский, тамарикс ветвистый, гортензия древовидная, виноград амурский, снежноягодник белый, свидина кроваво-красная, кусты сирени и еще много-много созданных Богом прекрасных растений. В некоторой степени это растительное разнообразие отражает непоправимые человеческие потери, ведь не один талант здесь погиб, не одна яркая жизнь оборвалась в Глубоком Яру. Конечно, красотой новосозданного парка этого не компенсируешь. Да еще и через семь десятилетий... И все же таращанцы чувствуют, что парк нужен. Культура памяти и в самом деле может быть высокоактивным вирусом, если дать ему толчок. Как считает известный философ Мирослав Маринович — светлая, креативная, человеколюбивая память современных украинцев может быть нашим ответом на вызовы времени. Доброе дело таращанцев подтверждает эту мысль.

Р.S. Когда статья была уже готова, я неожиданно получил письмо от Семена Селитреника — последнего живого представителя довоенной еврейской общины Таращи и единственного, кто тогда спасся, избежав расстрела. Лет двадцать назад мой отец, учитель Таращанской средней школы №1, написал о нем статью; тогда же они и встречались, но я, львовянин, мало знал об этой дружбе. Оказалось, что сейчас Семен Михайлович живет в Российской Федерации, в большом городе на берегу Волги — Самаре.

Разыскивал я его давно и потому был очень рад известию, что тот Семенко, отдавший все семейные сбережения на строительство танковой колонны «Таращанский колхозник», до сих пор жив! Не могли не взволновать теплые строки его письма: «Дорогой Сергей! Ваш отец был первым, кто описал те трагические события. После его смерти оборвалась моя последняя связь с Таращей. Теперь не с кем переписываться, — время не щадит никого... Об Украине узнаю из Интернета, радуюсь успехам, беспокоюсь, когда узнаю о ваших неурядицах, ведь Украина — это моя Родина... И Таращу вспоминаю едва ли не каждый день. И вот что я скажу: рукотворный парк, созданный местными энтузиастами, — это настоящий подвиг! Передайте большое спасибо всем этим людям...»