Страдание как статус

Каждый раз, когда мы слышим слова "общество", "общественный", по умолчанию подразумевается, что речь идет о видимой и слышимой части граждан, населяющих нашу страну. Граждан, громко переживающих за состояние дел в стране.

Вовсе не обязательно, что речь идет о значимой части. Но уровень шума, плохо оформленного как стихийный ропот толпы, вполне заметен. И по-своему безальтернативен. Ведь никто еще не смог утешить плачущего логичными аргументами о бессмысленности плача.

Тем не менее на этом эвристическом (самоочевидном) подходе основывается множество предположений о настоящем и будущем страны. Хотя, собственно, производители материальных благ и их реальные распределители, "низы" и верхи", в этом броуновском движении информации не участвуют. По совершенно банальной причине - оно им не надо.

Кто же эти, средние и шумные? И, собственно, отчего они так сильно за все переживают?

Наиболее затертый и оттого почти лишившийся смысла термин, применимый к этой социальной прослойке, - "гражданское общество". Украинская власть многие годы прилагала все усилия, чтобы этим термином называть исключительно тех, кто демонстрировал публичную лояльность к этой самой власти. Не к стране, не к государству, а именно к первым лицам. Пропаганда всегда представляет гражданственность исключительно как лояльность.

Некоторое время существовала терминологическая проблема, как назвать проукраинских же людей с иной точкой зрения. Но тут помогла война - все, кто не за правящую коалицию, автоматически зачислялись в приспешники Путина. В итоге "гражданское общество" Украины сузилось до трех небольших групп: "клиентеллу", обслуживающую власть по-разному и на всех уровнях; "грантоедов", работающих в различных социальных проектах (креативных, консалтинговых или лоббистских). Ну и, разумеется, толпу шумных "активистов", пытающихся пробиться хотя бы в первую или вторую вышеупомянутые небольшие группы, поскольку социальный лифт им по квалификационным требованиям никак не светит. Даже если его все же запустят.

Надо также заметить, что изрядная часть граждан Украины, украинскими делами в принципе не интересующаяся, организована, по сути, симметрично, но с ориентацией на Россию. Разве что уличные активисты, сохранения здоровья ради, переместились в закрытые интернет-сообщества. Поскольку официально никаких "законов военного времени" у нас не существует, как и самого этого времени, уголовное преследование за политические взгляды им не грозит. Хотя обе эти части граждан громко грозят друг другу Конституцией и Уголовным кодексом при снисходительном молчании прокуратуры.

В самом определении "гражданского общества" существуют диаметрально противоположные подходы. Томас Гоббс считал его суммой индивидуальностей, стоящей выше государства. Джон Локк говорил, что государство вправе иметь в этом обществе свои интересы. Монтескье видел его как войну всех со всеми. А вот Томаса Пейна я процитирую: "Чем совершеннее гражданское общество, тем менее оно нуждается в регулировании со стороны государства".

Становление Украины как независимого государства вызвало к жизни небывалый народный энтузиазм, который маятникообразно затухал, поскольку все государственное строительство вплоть до последнего времени представляло собой затянувшуюся до дурной бесконечности советскую "перестройку". "Совок" отдал энтузиастам символику, топонимы и прочую художественную самодеятельность, а себе скромно оставил "заводы и пароходы", законодательно оформив воровство бюджета и обеспечив собственную неприкосновенность.

Сообразно этому, никакое реальное "гражданское общество" правящему классу и близко не нужно было. В итоге из этого потенциала образовалось как активное меньшинство, так и значительное количество "лишних людей". Тоже вполне активных, но как бы не замечаемых первыми в упор - по причине обычной конкуренции. Правящему "совку" это было вполне на руку.

Но, как видим по итогам президентских выборов, иллюзия построения общества, управляемого в ручном режиме, сыграла с властью злую шутку. Никакого гражданского общества в Украине, разумеется, нет и не было. Ибо по определению такое общество самостоятельно. Оно может через самоуправление обеспечивать свои локальные базовые потребности. В общественной безопасности, образовании, экологии и так далее. Нормальное государство такую разгрузку собственного головняка только приветствует, соприкасаясь с гражданским обществом исключительно в теме налогов. Но у нас ростки такого общества непременно становятся объектом рэкета политического и экономического. Ибо представляют собой фундаментальную угрозу специфическим украинским "скрепам" - распилу бюджетных потоков и материально-технической помощи Запада. Нет возможности распилить - значит, не нужна нам такая помощь и подавно.

Уместнее говорить, используя термин Карла Поппера, что у нас все это время существовало "открытое общество", по отношению к которому каждым правителем, вплоть до новейшего времени, совершалась попытка регресса то есть, превращения его в "закрытое". В закрытом обществе человек всегда знает, что правильно, а что неправильно, и у него нет трудностей с выбором правильного поведения. В нем, в таком обществе, есть система священных истин. Они абсолютно не применимы на практике, но их невозможно критиковать или оспаривать.

Постоянное давление властей на это общество в итоге превратило его в абстрактное. "Свойства "абстрактного общества" можно объяснить при помощи одной гиперболы. Мы можем вообразить общество, в котором люди практически никогда не встречаются лицом к лицу. В таком обществе все дела совершаются индивидуумами в полной изоляции, и эти индивидуумы связываются друг с другом при помощи писем или телеграмм и разъезжают в закрытых автомобилях. (Искусственное осеменение позволило бы даже размножаться без личных контактов.) Такое выдуманное общество можно назвать "полностью абстрактным или безличным обществом". (К. Поппер, "Открытое общество и его враги").

"Абстрактное" общество как результат внешнего давления - отнюдь не итоговый результат. Болезненное отчуждение, виртуализация бытия вынуждает мыслящих людей снова искать более адекватную, соответствующую времени систему взаимодействия друг с другом. Поэтому нынешние интернетные страдания, какую бы политическую окраску они ни несли, - это родовые муки украинского среднего класса.

Я исхожу из подхода, что средний класс выделяется на основе самоидентификации людей, "самозачисления" ими себя в состав среднего класса. По уровню жизни и образования это примерно 10% населения, но по самоидентификации будут все 30%.

Сам этот термин не является популярным в политически активной среде. Но субъективное восприятие человеком своего положения как представителя "социальной середины", основы всего, на чем держится Украина, присутствует там повсеместно. В чем главная психологическая особенность этой группы, от которой она в итоге и страдает?

Представителю среднего класса абсолютно до всего есть дело. У него есть исключительное и безапелляционное мнение по любому вопросу бытия. Он точно знает, как эффективно управлять страной и Вселенной, не привлекая внимания санитаров. Ему как-то сказали, что таким образом он превращается в ответственного гражданина. Это было и остается серьезным стимулом для повышения самооценки. Но при этом забыли сказать, что для этого нужны еще квалификация, практический опыт и подтвержденная компетентность. Поэтому интеллектуальные страдания прослойки общества, считающей себя думающей, никак не прекращаются.

Парадоксально то, что каждый "среднеклассник", взятый в отдельности, вполне может быть хорошим. И даже отличным специалистом в какой-то своей отрасли знания. Но ему в этой нише а) скучно,
б) он знает, что там есть и другие. Неизвестные же области манят своей неизведанностью и пробуждают к жизни кураж изобретателя и первооткрывателя. В древние времена такие достаточно начитанные люди вступали во "Всесоюзное общество изобретателей и рационализаторов" и присылали в газеты чертежи вечных двигателей, космических ракет или чудо-оружия. Но этих времен больше нет, и каждый теперь сам себе газета, и даже телевизор.

По одной из классификаций, это "низший средний класс", отличающийся от "рабочего класса" лишь высоким уровнем знаний (не путать с образованием, которое сегодня вообще ничего не означает), не имеющих практического применения, но усиливающих общую тревожность и порождающих ложное чувство ответственности.

Относительно хорошая новость для этой прослойки то, что она уже слабее подвержена прямым манипуляциям. Солидарность с какой-либо идеей больше не означает непременное действие во имя ее. На этом, повторюсь, прокололись политические манипуляторы.

Но здесь есть и плохой аспект: эта прослойка в реальности не будет ничего защищать. Отдельные люди - да, вполне. Они это делали и делают.А как класс, как социальная группа - нет. Во-первых, им запрещало это делать как группе государство, постоянно разрушая и дискредитируя их статус. Поскольку было опасение, что граждане смогут защитить страну не так дипломатично и гуманно, но более эффективно.

Но ведь их этому еще и системно не учили, как давать отпор! Не воспитывали в культуре активного противостояния злу. И больше не собираются, судя по доминирующим в образовании трендам. Максимум - это религиозно-культурное уважение к павшим, да и то…

Отдельно взятому человеку в принципе совершенно наплевать на то, как его классифицируют и к какой социальной группе причисляют. Но если его как бы сугубо индивидуальные социальные страдания по всем вопросам мироздания находят мгновенный отклик единострадальцев, то это вполне определенный маркер социальной принадлежности.

Обычно в такого рода текстах должна следовать рекомендация, каким образом этому человеку избежать душевных мук. Обычно эти рекомендации совершенно бесполезны по двум причинам: 1) обобщения "средней температуры по палате" бессмысленны для конкретного страдальца, 2) страдания политического рода являются системообразующими.

Если в анамнезе вы видите длительную вовлеченность во все эти имитации и фальсификации, по недоразумению называемые "партийной жизнью", то это лишь социальная потребность в ролевых играх особого рода.

Да, игры часто сопровождаются травмами, а некоторые даже их предписывают как обязательное условие. Игры содержат элемент внезапности, испуга и неопределенности, вынуждающие игроков к гормональным всплескам и чувству возвращенной молодости.

Нет никаких убедительных "законов истории", по которым можно было бы предсказать развитие общества, оно всегда происходит "вдруг" и с пресловутыми "черными лебедями" Талеба. Но есть совокупные реакции людей. Они могут быть инстинктивными, бессмысленными или осознанными.

В большом масштабе индивидуальное страдание бессмысленно, как бы национальная культура его ни поэтизировала. Единственный путь его прекращения - однажды люди вырастут и договорятся, что они прекращают страдать вот этим самым.