СИНЕМАТОГРАФИЯ РАСКОЛА

Интересная ситуация произошла с фильмом «Анатомия раскола». Говорили о нем давно. Первая и вторая части уже существуют немало времени. Он даже «был отмечен кинокритиками» на малоизвестном Международном кинофоруме славянских и православных народов «Золотой витязь», прошедшем в конце июня в Калуге под девизом «За нравственные христианские идеалы и возвышение души человека». В Украине он занял свое гордое место на харьковском коммерческом телеканале, видимо, исключительно благодаря деятельному участию митрополита Харьковского и Богодуховского Никодима. Но в других регионах Украины, в том числе в столице, его не видел почти никто. Из тех, разумеется, кто никак не заангажирован в УПЦ. Газета УПЦ КП «Украинское православие» радостно комментирует: вот, мол, так старались, а выход фильма прошел почти незаметно — «высокая оценка» на внеконкурсном показе в Калуге не в счет. И говорит, дескать, это только об одном: не хотят люди даже говорить об этом фильме. Интересна также несколько запоздалая реакция председателя Госкомрелигии В.Бондаренко, направившего протестующее письмо архиереям УПЦ только в начале августа. Правда, трудно заподозрить, что Госкомрелигии не знал о существовании кинокартины — ведь протесты, прозвучавшие на радио «Воскресіння» и со стороны архиепископа Харьковского и Полтавского УАПЦ в конце зимы—начале весны, не могли остаться незамеченными ведомством по делам религий.

Впрочем, история с «затянутой реакцией» на фильм довольно показательна. И дело, наверное, обстоит не совсем так, как хотелось бы то представить «Украинскому православию». Произошло это по той же причине, по какой проходят незамеченными почти все, даже очень важные, деяния этой конфесии — закрытость, интуитивное недоверие внешнему миру. Фильм не был представлен даже на суд украинских профессионалов-кинематографистов — а ведь эти люди как специалисты могли, по крайней мере, дать пару хороших советов на будущее. Что и говорить — устроить просмотр «для своих», оградив себя от критики как профессиональной, так и идеологической — проще и безопаснее. А может, и единственно верно в случае с «Анатомией раскола», сделанной, как кажется, «для внутреннего употребления». Сама по себе лента не рассчитана «на всех и на каждого» — она не вышла на широкий экран, а ее розничная цена на видеокассетах довольно высока для «среднего украинца». Но это «фильм не для всех» еще и по целому ряду «внутренних» качеств. Делать документальную картину в стиле киножурнала, но в полнометражном формате, и ждать, что не сильно заангажированный в церковной тематике зритель это выдержит — несколько наивно.

Первая часть фильма посвящена греко-католической и автокефальной церквям и состоит из двух коротких серий. Формат весьма демократичный, довольно много информации, немало динамичных кадров и ярких образов. Но лента оказалась донельзя насыщенной «режиссерскими находками» — черными силуэтами реющих птиц на фоне солнечного луча, воющими гиенами со светящимися глазами, которые топчутся вокруг трупа, громами и молниями, а также несметным количеством куполов. Вторая часть, посвященная филаретовскому расколу, вдвое длиннее, несмотря на то что гиены в ней не упоминались. Оба фильма выполнены в манере расширенного репортажа — говорящие головы, страницы документов, в немалом количестве архивные фотографии и немного видеозаписей, звуковое пространство заполняет «голос Левитана» за кадром, создающий стойкое ощущение киножурнала, за которым должен последовать фильм о советских разведчиках в тылу врага.

Но это все для человека, не сильно интересующегося церковным вопросом, больше ориентированного на форму, чем на содержание. Для заинтересованного зрителя здесь было над чем подумать. Например, над тем, почему первый фильм, охватывающий всю историю от разделения христианства на западную и восточную ветви до восстановления в правах УГКЦ и возрождения УАПЦ, к тому же сильно приправленый гиенами и птицами, идет меньше часа, а второй фильм, рассказывающий о двух годах, непосредственно предшествовавших филаретовскому расколу, — почти два часа. О содержании обоих лент хочется сказать особо.

Фильм первый «Униаты и автокефалы — история возникновения и новая генерация», кроме зоологических мотивов, оказался насыщен привычными штампами: обвинением греко-католиков в сотрудничестве с фашистами, «западной угрозой единству православия», инквизицией, крестовыми походами и прочим средневековьем, захватом «православных храмов» и т.д. Степень тенденциозности в подаче материала гипертрофирована до смешного. Например, в кадрах хроники, подтверждающих «сотрудничество УГКЦ с немецко-фашистскими захватчиками», изображения «пластунов» озвучиваются сообщением о «молодежной фашистской организации на манер гитлерюгенда». Может, конечно, авторы фильма не находят десяти отличий между «Пластом» и «Гитлерюгендом». Репортаж о многолюдном собрании Львовской и Ивано-Франковской епархий периода перестройки сопровождается текстом о «возвращении людей в православную веру». Когда же речь зашла о том, что спустя совсем немного времени именно эти епархии активно покидали «лоно православия», зрителю сообщают, что униаты приманивали людей в свою церковь постным маслом и крупой. Храмовые сооружения проходили красной нитью через фильм: слезные истории защитников — главным образом женщин, которые действительно по нескольку дней голодали, закрывали собой церковные двери, участвовали в стычках. Но реакцию такие кадры вызывают двойственную: с одной стороны, трудно было не посочувствовать этим людям и не разделять их преданность, с другой стороны, — непонятно, как священник мог допустить участие женщин и детей в подобных побоищах. На слова наместника Киево-Печерской лавры о том, что за «захват храмов получали вознаграждение», а священнику-перебежчику и вовсе причиталось до 10 тыс. долларов, хочется уточнить: а по какой методе теперь монахи Киево-Печерской лавры отхватывают корпуса у заповедника? Собор 1946-го, на котором УГКЦ якобы добровольно самораспустилась, создателям фильма помимо воли удалось показать в совершенно опереточных тонах — можно ли всерьез говорить о соборе, на котором не присутствовал ни один епископ и который был созван пресвитером? А уж о характеристике одного из лидеров УАПЦ: «какой-то он был такой... ну, странный какой-то...» — и говорить не приходится. Конечно, было и несколько удачных ходов: например, слова Алексия II о том, что римский престол должен быть благодарен РПЦ за то, что она в течение пятидесяти лет окормляла их верных и давала возможность оставаться практикующими христианами, стоит всех двадцати минут фильма, посвященных УГКЦ и гиенам.

История УАПЦ в картине остается совершенно загадочной — несколько пунктирных набросков, обрывочные сведения из учебника истории и более-менее убедительно выписанный образ неприкаянного Патриарха Мстислава.

Впрочем, и «шаблонность» УГКЦ и «пунктирность» УАПЦ здесь покажутся вполне закономерными, если учесть тот факт, что «униаты и автокефалы» — лишь прелюдия ко второму фильму цикла «Филаретовский раскол». Это ясно уже по тому, как активно вбивается там клин между УГКЦ, УАПЦ и Филаретом лично — диктор не устает подчеркивать из-за кадра, что Филарет, тогда митрополит Киевский и Галицкий, как никто другой, боролся с униатами и идеей «национальной церкви». Авторы фильма не побоялись даже признать за греко-католиками право на существование, только чтобы добавить «привлекательности» Филарету.

Второй фильм — «Филаретовский раскол» — не отягощен режиссерскими находками, кажется более цельным и производит впечатление чего-то убедительного. Вот только по-прежнему осталось непонятным, кого именно он призван убеждать и в чем. Местами создается впечатление, что иерархи УПЦ пытаются доказать самим себе, что они действовали так, как должно. Но надо признать, что в этой киноленте им, наконец, удалось создать образ — этакий демонический образ тогда еще только митрополита Филарета. Ему, как оказалось, удалось совместить в себе потрясающие качества — его все боялись, никто не любил и в то же время все доверяли. Правда, тут авторы фильма, на мой взгляд, несколько перестарались: РПЦ предстает перед зрителем в удивительном свете — такой вот демонический иерарх, позволявший себе все, что хотел, дослужился до немалых чинов, побывал местоблюстителем московского престола, при этом был агентом КГБ и состоял в брачных узах. Чего стоят слова очевидца о том, что если бы выборы Патриарха Московского в 1990 г. не были тайными, украинские владыки побоялись бы голосовать против Филарета. Что же это за церковь такая, где епископы готовы из чистого страха поставить Патриархом столь сомнительный персонаж? Разумеется, о связях с властями, КГБ и даже «золоте партии», переправленном якобы по церковным каналам в западные банки, тоже было сказано. Вот только никак не подтверждено. Ситуация с семейным положением Филарета прорисована несколько четче, но осталось за кадром, чем именно окончилось расследование, открытое РПЦ по поводу «морального облика» на тот момент все еще предстоятеля УПЦ. Единственным несомненным и ярко выписанным ударом по Филарету можно считать обвинение в невыполнении обещания, данного Архиерейскому собору РПЦ о созыве собора УПЦ и удалении от дел.

Доминантой фильма, разумеется, стал Харьковский собор 1992 г., на котором епископы УПЦ вывели за штат митрополита Филарета и избрали Предстоятелем УПЦ митрополита Владимира. Этот эпизод создателям картины особенно удался. Причем не потому, что они доказали, наконец, неистинность слов Филарета о «незаконности» этого собора, а потому, что им удалось передать саму атмосферу. Атмосферу напряженности, нерешительности, даже страха — ведь в этот момент совет епископов готовился принять решение, противоречащее воле власти как светской, так и церковной. Это был для них «момент истины», когда церковь, наконец, сделала то, что считала нужным, а не то, что ей продиктовали из высокого кабинета. И хотя было совершенно понятно, что ничто не грозило епископам, что угроза существовала больше в их воображении, чем в реальности, но эпизод получился очень удачным и убедительным: церковь отделилась от государства (хотя в тот момент лишь немногие уже осознавали до конца, что Украина — это государство) и приняла решение самостоятельно.

Общее впечатление от фильма можно определить двумя словами: ничего нового. Все, что было показано в обеих лентах — и об «униатах», и об «автокефалах», и даже о самом Патриархе Филарете, — уже «светилось» в прессе, не раз обсуждалось, напоминалось и расписывалось. Для чего же было фильм городить, если ни в его содержании, ни в средствах выразительности не оказалось ничего нового? Попытка задействовать в своей борьбе «самое важное из искусств», оно же «самое демократичное»? Но трудно себе представить «широкого зрителя», который мог бы заинтересоваться этим кинопроизведением. К тому же пока единственное достижение фильма на пути к этому зрителю — один показ на коммерческом канале города Харьков.

Что ж, не удивлюсь, если в том, что картина не вышла на широкий экран, окажется виноватым председатель Госкомрелигии В.Бондаренко, а также «филаретовское влияние» на украинских чиновников. В.Бондаренко и правда обратился к Предстоятелю УПЦ с указанием на то, что фильм «Анатомия раскола» может привести к недоразумениям и конфликтам на религиозной почве. Между прочим, идея воспрепятствовать его распространению и демонстрации — довольно логичное решение со стороны Госкомрелигии, во всяком случае в отношении первой части фильма — чиновник обязан предположить, что подобная интерпретация событий будет плохо воспринята не только верными УПЦ КП, но также верными УГКЦ и УАПЦ, что может привести к обострению межконфессиональных отношений. Впрочем, тут г-н Бондаренко стал на скользкую стезю — стараясь предотвратить «разжигание розни», он нарывается на обвинение в нарушении свободы слова. Да и «запоздалая реакция» несколько настораживает — ведь о выходе фильма на телеэкран и недовольстве со стороны греко-католиков и представителей УАПЦ известно уже по крайней мере полгода.

И напоследок — пикантная деталь: заявление Патриарха Филарета в Генпрокуратуру, ВР и Госкомрелигии официальный сайт УПЦ «Православие в Украине» трактует как «донос». Хотя подобной реакции «в порядке самообороны» следовало ожидать. Но сама атмосфера недоступности фильма как-то располагает к подобной лексике — «добыча информации», «донос» — просто шпионские страсти, и все тут. А ведь как все это разжигает интерес публики! Ведь то, что передается из рук в руки («У тебя есть? А дай посмотреть! Как, ты еще не видел?»), все еще остается ценностью в стране, не отвыкшей от самиздата и помнящей «запрет на эротику». А на подходе, кстати, третья часть фильма. Может, нам ее все-таки покажут?