Штурвал — на себя

18 марта выдающемуся конструктору авиадвигателей, Герою Украины Федору Михайловичу Муравченко исполнилось бы 81. Для кого-то — солидный возраст, а для него, казалось, пора благотворной жатвы. Ведь столько за эти годы он засеял разумного и доброго — вечного! Однако судьба распорядилась иначе: 8 февраля остановилось ранимое, неуемное сердце Федора Михайловича, угас его неусыпный разум, обогативший не только отечественную, но и мировую науку — из жизни ушел творец общечеловеческих ценностей.

Федор был восьмым ребенком из девяти детей Варвары Мироновны и Михаила Ефимовича. Голод и болезни унесли жизни семерых. Выжили только два сына: младший Федор и старший Иван.

Да, Муравченко, проработавшие всю жизнь на земле, о голодоморе не из книг узнали. Хлебнули сполна и сталинской коллективизации, и гитлеровской оккупации, и послевоенной разрухи. Выстояли. Не потеряли веры в добро и справедливость. В той среде и формировался характер Федора Михайловича.

Начиналась его карьера в 1944-м в… сельской кузнице. Было тогда призовскому кузнецу неполных 15 лет. Хотя Федора все же больше тянуло не к горну, а на рыбалку или охоту, которые так и остались неодолимой страстью на всю жизнь.

— Он всегда был в лидерах, — вспоминает соученица Федора Михайловича, его жена Зинаида Ивановна. — Еще в школе возглавлял все и вся. Когда только успевал?! Ведь в школу-десятилетку ему приходилось ежедневно добираться в райцентр пешком. И в распутицу, и в пургу… Федора Михайловича очень уважали учителя — за трудолюбие, начитанность, старание в учебе. По математике и физике ему во всей школе не было равных…

Давно все это было, а будто бы вчера — и выпускной в школе, и скупые на прощания проводы, и дорога на железнодорожную станцию, откуда, расположившись на крыше вагона товарного поезда, Муравченко уехал в Харьков поступать в авиационный институт.

С учебой в ХАИ у студента Федора Муравченко не было особых трудностей. Проблемы были в ином — без материальной поддержки из дома жить было не на что. А чем в те послевоенные годы могли помочь сыну его родители, всю жизнь проработавшие в селе?! И Федор подрабатывал, где только мог. Конечно, выручала стипендия. Но денег всегда было в обрез.

Не тогда ли рождался Муравченко-экономист? Во всяком случае, среди однокурсников он выделялся не только кирзовыми сапогами да солдатской шинелью, которые на первых порах были основным «обмундированием» отличника ХАИ.

В 1954 году Федор Муравченко с красным дипломом инженера-авиамоторостроителя прибыл в Запорожское ОКБ №478 (так назывался тогда ЗМКБ «Прогресс», теперь это — ГП «Ивченко-Прогресс»). Наступал новый этап в развитии отечественной авиации — эра газотурбинных двигателей, и Александр Ивченко, руководивший в то время конструкторским бюро, начал отбирать на свое предприятие выпускников авиавузов со всего Союза. Так Федор Михайлович оказался в Запорожье.

Большинство молодых специалистов стремились поработать в отделе компрессоров, где изготовлялся один из главных и очень сложных узлов двигателя. Но брали туда не всех, а самых способных. Муравченко взяли.

Повезло? Но разве путь в конструкторы определяется везением? Здесь беспроигрышен только один вариант — знания. У конструкторов не бывает талисманов. Им приходится полагаться только на себя — на свое терпение и труд.

Муравченко работа давалась легко. Может быть, оказалось решающим органичное сочетание личной целеустремленности и профессиональной готовности к работе конструктора, так необходимые в коллективном поиске. И в должности рядового инженера-конструктора Федор Михайлович сумел сделать существенный вклад для победы газотурбинного двигателя АИ-20 в конкурентной борьбе с другими разработчиками силовых установок.
АИ-20 был запущен в серийное производство сразу для трех самолетов — Ан-10, Ан-12 и Ил-18.

Вскоре Муравченко назначили начальником вновь созданной конструкторской бригады по запуску двигателей. Под его руководством впервые в СССР была разработана воздушная система запуска газотурбинного двигателя (ГТД) взамен сложной и громоздкой электрической. Впоследствии новая система запуска ГТД нашла широкое применение на летательных аппаратах как транспортной, так и пассажирской авиации, стала своего рода визитной карточкой ГП «Ивченко-Прогресс».

Профессионализм, талант и самоотдача Федора Михайловича проявились и тогда, когда он возглавил бригаду камер сгорания. Муравченко сумел найти оригинальное, новаторское решение в их исследовании. Это позволило заметно поднять технический уровень камер сгорания запорожских авиадвигателей и — впервые в мировой практике — достичь еще в 1965 году ресурса 4000 часов.

Академик Александр Ивченко, чье имя позже по инициативе Федора Михайловича присвоили ЗМКБ «Прогресс», всегда стремился найти своим изделиям как можно более широкое применение в народном хозяйстве. В этом конструкторском бюро в свое время «родились» отечественные двигатели для аэросаней и моторных лодок, здесь разработали мотопилу «Дружба», которая еще долго по всем параметрам превосходила зарубежные аналоги и поэтому экспортировалась в 113 стран.

Озадачив конструкторов идеей «приземления» авиадвигателей, отработавших свой ресурс на «крыле», Александр Георгиевич поручил Муравченко руководить этим важным направлением. В сжатые сроки был выполнен колоссальный объем работ по использованию авиадвигателей для газотурбинных приводов индустриального назначения: энергетика, перекачка газа и нефти, пожаротушение. Запорожские авиадвигатели нашли применение на морских и речных судах. Федор Михайлович блестяще реализовал идею конвертирования двигателей АИ-20 и АИ-24. Были разработаны силовые установки АИ-20С для судов на подводных крыльях «Буревестник» и судов на воздушной подушке «Сормович», на базе двигателя АИ-24 создана силовая установка АИ-23С для газотурбохода «Тайфун». А ведь эта работа требовала не только оригинальных конструкторских решений, но и налаживания новых деловых связей, глубоких знаний в различных областях экономики.

Муравченко, будучи заместителем Владимира Лотарева, который возглавил ЗМКБ «Прогресс» после Александра Ивченко, руководил разработкой первого в СССР турбореактивного двигателя с большой степенью двухконтурности Д-36. Он стал базовым для большого семейства авиадвигателей различного назначения. Они установлены на самолетах Як-42 и Ан-72, Ан-74 и Ту-334, Бе-200 и Ан-148. Это Федор Михайлович предложил создать на базе Д-36 новый двигатель, который поднял в небо самый большой в мире вертолет Ми-26.

Опыт создания двигателя Д-36 широко использовался при разработке не имеющей аналогов по мощности силовой установки — Д-18Т. Она дала жизнь уникальному транспортнику Ан-124 «Руслан», а затем и Ан-225 «Мрія» — самому большому грузоподъемному самолету, когда-либо покорявшему пятый океан. Крупнейшим достижением в мировом авиадвигателестроении стало создание Д-27 — принципиально новой винтовентиляторной силовой установки нового поколения для непревзойденного до сих пор самолета Ан-70.

Федор Михайлович принимал участие в создании более 50 типов и модификаций авиационных и наземных газотурбинных двигателей, эксплуатирующихся в 109 странах мира. Муравченко — автор более 180 научных трудов и публикаций, а также 42 изобретений.

Неординарные качества личности Федора Михайловича — не только талант конструктора и организатора производства, но и незаурядный дар экономиста-практика — в полной мере раскрылись в ранге генерального конструктора ГП «Ивченко-Прогресс». В годы тотального обвала советской экономики Муравченко сумел не только сохранить, но и приумножить интеллектуально-производственный потенциал предприятия, который и сегодня обеспечивает конкурентноспособность его продукции на мировом авиарынке.

Те, кому при первом знакомстве Федор Михайлович казался человеком суровым и замкнутым, потом удивлялись его веселому нраву и деликатной мягкости. Под внешней недоступностью обнаруживался внимательный собеседник с врожденным чувством юмора. И в повседневной суете буден он сумел сохранить мудрую неторопливость, присущую людям, которые своими корнями не оторвались от земли.

Муравченко был глубоко порядочным и неравнодушным к людям. Известны многие случаи его абсолютно бескорыстной помощи им. А еще больше, конечно, неизвестных: не любил Федор Михайлович об этом распространяться. Наверное, символично, что и в последнем его приказе (генеральный подписал его за три дня до его ухода из жизни) речь шла о материальной помощи семьям прогрессовцев, которые пополнились детьми, рожденными в прошлом году.

Федор Михайлович был действительно добрым. Не добреньким, а по-настоящему добрым человеком с присущей требовательностью и глубокой принципиальностью. О его принципиальности ходили легенды, но он всегда оставался верным своим убеждениям. Это был человек чести в изначальном значении этого слова.

И еще одна существенная черта характера Муравченко — его широкая эрудиция, причем не равнодушная и холодная (как механическое накопление фактов), а эрудиция-страсть, связанная не только с обширными областями авиадвигателестроения, но и с историей, культурой родного народа. Казалось, его одинаково волновали и технические параметры разрабатываемой в КБ новой силовой установки, и, как он сам говорил, «связь времен». При этом Федор Михайлович никогда не оставался наблюдателем. Своей ответственностью перед будущим он всегда чувствовал себя причастным к нему.

Сегодня дело Муравченко продолжают его ученики. Счастливая судьба — продолжать жить в своих учениках. Далеко не просто было расковать их энергию и потенциал знаний, вдохнуть упорство и настойчивость, взлелеять в их душах духовность и жажду поиска. Все это на удивление естественно удавалось Федору Михайловичу. Наверное, еще и потому, что сам он был на редкость скромным человеком и, как говорится, привык брать штурвал на себя. Так было и во время поисков причин иркутской катастрофы «Руслана», когда Муравченко доказательно снял все обвинения в адрес запорожских двигателей. Потом оказалось, что эти доказательства — новое слово в мировой науке. Но хлопоты относительно его авторства Федора Михайловича, кажется, интересовали меньше всего. По этому поводу он как-то сказал: «Что поделаешь, человеческая слабость — видеть не себя, а свою непомерно большую тень и думать, что это и есть твое настоящее величие. Но разве это не суета сует?»

Не было ни одной по-настоящему серьезной, актуальной темы, которая бы его не занимала, над которой он бы не размышлял. Это был конструктор-мыслитель, конструктор-экономист, конструктор-политик.

Федор Михайлович еще в юности развил в себе социальное восприятие действительности, а чувство справедливости, внутренней порядочности давало ему право сравнивать себя с Дон Кихотом, который был его любимым литературным героем. Муравченко всегда оценивал человека не по должности, а по его делам. Он, как Дон Кихот — сын милосердных своих дел, вдохновляемый бессмертной своей любовью не вообще ко всему человечеству, а прежде всего к тому, кто рядом. Федор Михайлович был рыцарем, чье слово никогда не расходилось с делом, а самое главное — он всегда действовал и не боялся показаться смешным в своей борьбе за справедливость, в стремлении сделать мир лучше. При этом Муравченко воевал отнюдь не с «ветряными мельницами» — и когда в начале 60-х годов прошлого века после катастрофы под Киевом самолета Ил-18 выявлял и устранял дефекты АИ-20, и когда в министерских кабинетах отстаивал проект
Ан-70, и когда после иркутской трагедии выступил против политической кампании по дискредитации «Прогресса»… Собственно, достаточно вспомнить принятое Федором Михайловичем решение (вопреки существующему тогда несовершенному законодательству) о выдаче ордеров всем, кто проживает в общежитиях госпредприятия, за каждый гвоздь которого отвечал лично он — его руководитель.

Далеко не всем было по душе донкихотство Муравченко. Но даже они так и не рискнули (такие люди ни на какие «мельницы» не пойдут с открытым забралом) осуждать Федора Михайловича, во всеуслышание высмеивать те или иные его поступки, которые недоступны их пониманию — не вписываются в ими же созданную систему координат, так сказать, человеческих отношений. И цену приветствиям этих людей, их поздравлениям и объятиям Муравченко, наверняка, знал…

Кто-то из мудрых сказал: «Горе веку, не имеющему донкихотов!». Действительно горе. Ибо донкихоты делают мир чище и добрее. Донкихотство Муравченко — урок как для нынешней элиты, так и для тех, кто причисляет себя к таковой.

Мы еще не раз ощутим рядом дух Муравченко — во времена горьких раздумий, тяжелого одиночества или душевного беспокойства. Он — наша совесть, которая не дает и минуты покоя. Судья суровый, но и наиболее справедливый, перед которым раскрываешься весь.
До дна…

Федора Михайловича уже нет среди нас, живых. Никогда он не сядет за праздничный стол с родными и близкими ему людьми, не отметит с нами день рождения предприятия, не зайдет к своим юным друзьям — детям из лучшего в городе учебно-воспитательного учреждения с символичным названием «Прогресс»… Но тот, кто умеет слушать и слышать, всегда узнает рядом знакомый голос Муравченко: «Штурвал —
на себя!».