Романтические аккорды

Можно иногда сказать

пейзажем

То, чего не выразят слова.

М.Рыльский

Перед его картинами стоишь долго в глубоких раздумьях. Здесь как-то не думаешь о вымученных разношерстных концепциях или виртуальных, зачастую понятных одному лишь автору закодированных умственных конструкциях. Его искусство экзотерично, открыто, доступно самой широкой общественности. Чувства, эмоции, впечатления — основные рычаги эстетического влияния. Отбросив свинцовые догматические вериги и идеологические шоры, художник вдохновенно и жадно припал к чистому источнику природы, животворной силы, который на протяжении тысячелетий вспаивал не одно поколение художников. Нести людям красоту — основная функция искусства. Как без мелодии нет музыки, так без эмоций и настроения нет картины. Эти неопровержимые истины и стали основами творческой биографии Петра Ткаченко.

За холодным заснеженным горизонтом догорает вечерняя заря. Там, за припорошенной вьюгой скирдой, в багровых муках угасает короткий зимний день. Драматизм настроения усиливает темный встревоженный в чувственном ожидании силуэт вороного коня. Взлохмаченная ветром грива, чувствительные ноздри, настороженные уши ловят звуки неосознанной тревоги. Один лишь краткий статичный миг — и гулко ударит он копытами, вздымая снежную пыль, отзываясь эхом в далеких заснеженных просторах. И уже самому зрителю художник вверяет додумать, что сорвет его в этот неистовый галоп: выстрел, разбойничий свист или тревожные крики грача. Картина «Сполох» характерна для композиционного приема художника, где основное действие еще не произошло, но вот-вот свершится, и, скорее всего, свершится уже там, за рамой и, в зависимости от воображения и подготовки зрителя, разольется в великое множество иных возможных сюжетных вариантов.

Произведение, созданное в конце 1960-х, стало знаковым не только для автора. Оно стало пророческим для Украины, где в тогдашнем сонно-удушливом течении политической и общественной жизни художник подсознательно почувствовал бурные и грозные события последующих десятилетий. Картину заметили... Олесь Гончар, Борис Олийнык, Александр Бандура, Павло Загребельный чутко уловили вещую судьбу этого полотна, а поэт Мыкола Удовиченко, подытоживая общее впечатление от персональной выставки художника, напишет в книге отзывов: «Спасибо за черное пламя коня на белом снегу!»

Уже сейчас можно говорить о собственной «Живописной Украине» Петра Ткаченко, об Украине чистой и обольстительной с ее Днепром и безымянными речушками, росистыми лугами и соловьиными долинами, широкими горизонтами и тихими озерными заводями. Разбитые, задымленные дороги и пленительное очарование маленьких тропинок. Утопающая в буйной зелени сельская церковь и магия всемирно известных архитектурных жемчужин соседствуют на его холстах, довершая удивительно прекрасный и романтически-приподнятый образ родной страны. Вот сладко спит на снежных перинах убаюканный ночной вьюгой Пирогов, бесконечно дорогая ему малая родина. Вдали, у самой кромки темного леса, за сугробами снега, заманчиво мерцает далекий огонек надежды.

Холодная морозная ночь. Под высокими звездами искрится инеем в лунном сиянии склоненная над оврагом верба, из-под которой темным водорезом пробивается сквозь ледовый панцирь маленький ручей. Образный ряд довершает звуковой. На залитом колдовским светом косогоре натужно воет старая волчица. Немного жутко и вместе с тем пьяняще радостно. Ибо здесь сказка и быль, прошлое и настоящее сплелись вместе, бьются, пульсируют в раме, манят в этот завороженный, разлитый лунным сиянием мир. «В полночь» — так назвал художник это произведение.

Зиму художник подает пышной, эмоциональной, нетронутой. Вьюги и метели сменяют ослепительные, до рези в глазах, залитые солнцем снежные феерии. Расшитые инеем деревья довершают узоры на белом зимнем полотне. Снег рыхлый, нетронутый, лишь иногда с первым утренним протоптом, поражает непорочной чистотой.

Яворы детства и осокори юности. Художник выходил на этот путь долго, преодолевая сложные жизненные преграды.

А до того были гибкие королевские пальмы и океанские прибои, тропические ливни и жестокие разрушительные карибские торнадо. Куба, первая любовь... Там, на далеком острове, прошли его лучшие молодые годы, оттуда и началась его творческая жизненная биография, о чем известный поэт, культурный атташе кубинского посольства в Москве Рауль Феред скажет на открытии персональной выставки П.Ткаченко в Москве под названием «Друг наш — Куба»: «Молодой военный художник с берегов Днепра приехал на Кубу и встретил там Революцию, так вспыхнула любовь и состоялась помолвка!»

Та помолвка не расторгнута и поныне. Жгучие и глубокие воспоминания растравляют душу, долгими осенними ночами приходят в цветные сны, время от времени заставляют снова и снова погружаться в те грозные и теперь уже далекие 1962—1964 гг. В художественных кругах его давно уже прозвали «кубинцем», ведь Куба долгое время занимала все его жизненно-творческое пространство; ею жил, грезил, ее боготворил. Художник посетит эту страну снова через двадцать с лишним лет — на этот раз уже в составе депутации украинско-кубинской дружбы. И снова выставки, поездки, встречи со зрителями. Кубинская серия произведений вызовет большой резонанс далеко за пределами Украины, а кубинское телевидение снимет о нем телефильм; пресса, радио привлекут внимание к биографии украинского художника. Великий целитель и ценитель — время — довершил свое дело. Перед нами уникальный результат: художник создал своеобразный неудержимый, ярко-взрывной цветной симбиоз тропической Кубы с утонченным, более сдержанным колоритом Украины. Они живут бок о бок, питая и органично дополняя друг друга. Неожиданный и в то же время закономерный результат. Тот, который и имел в виду Борис Олийнык, пророчески сказав художнику после его первого возвращения на родину в 1964 году: «Во что-то оно да выльется». Как видим, не ошибся.