РЕВИЗИЯ ОДНОЙ РЕВИЗИИ, ИЛИ КУДА ДЕЛСЯ ЛОЗУНГ ЗАКАРПАТСКОГО СЕПАРАТИЗМА?

Дискуссия в журнале «Ї» о галицком сепаратизме и его перспективах вынудила еще раз взглянуть на родное Закарпатье. Ведь идея автономии и закарпатской отдельности была наиболее резонансной в нашем регионе в начале 90-х. И в то время как на Галичине сегодня все громче говорят о сохранении своего особого статуса, на Закарпатье эти разговоры уже стихают. Таким образом, указанные регионы за годы независимости прошли два противоположных по вектору пути: Львов двигался от соборности к собственной отдельности, Ужгород — от автономии к общеукраинскости. Если еще в 1991 году вопрос статуса Закарпатья и закарпатцев был проблемным и дискуссионным, то за эти 12 лет он из пьянящего молодого вина перебродил в уксус, пить который желающих мало. Зато во Львове процесс брожения только начинается. Что же произошло на Закарпатье?

Идея закарпатской отдельности имеет под собой довольно значительные основания. Веками закарпатские украинцы варились в собственном котле, творя какую-то отдельную субстанцию. С одной стороны, они соседствовали с иноязычными и иноверными народами (венгры, словаки, румыны, поляки), что сдерживало их от растворения. Браки с иноверцами не приветствовались. И даже по сей день случаи украинско-венгерских браков, особенно в селах, довольно редки.

С другой стороны, от остальных украинцев их отделяли барьеры — карпатские хребты, значительно затруднявшие коммуникацию, и государственные границы, еще менее проходимые, чем природные. Поэтому Иван Франко, побывав на закарпатской Верховине и сравнив ее с галицкой, был поражен огромной разницей в их общественном развитии. Венгерско-галицкая, чехословацко-польская, венгерско-польская границы, пролегавшие по одной и той же черте в Карпатах, служили прекрасным фильтром для Будапешта или Праги, чтобы ограничить влияние «вредных» галицких идей на спокойных закарпатцев. Таким образом создавалась замкнутая среда. А замкнутость рано или поздно порождает специфичность.

С другой стороны, Закарпатье было открыто разнообразным влияниям. Ведь, не меняясь в основе, закарпатцы что-то да перенимали от каждого соседа. Прекрасное свидетельство тому — закарпатские диалекты, в которых можно найти слова едва ли не из пол-Европы.

Наибольшее западное влияние несли венгры и словаки, с которыми закарпатцы жили в общих державах веками. Кроме того, венгры были господствующим этносом. Сознательно или бессознательно, закарпатцы наследовали, копировали все панское, а значит — мадьярское. Словаки тоже, по сравнению с закарпатскими украинцами, чувствовали себя в социальном плане лучше и увереннее.

Но таким же ощутимым столетиями было и галицкое влияние. Собственно, вся закарпатская Верховина, по мнению исследователей, — это галичане, которые постоянно переселялись за Карпаты, спасаясь от нищеты, преследований или закона. Отсюда одни и те же этнографические группы гуцулов, бойков или лемков, соседствующие по обе стороны Карпат.

Мощным было также интеллектуальное влияние галичан — от общей веры, сначала православной, а затем — греко-католической, и до «просветительского» и национального движений в ХХ веке. Достаточно сказать, что большинство основных своих трудов Александр Духнович напечатал именно в Галичине, а движущей силой закарпатской «Просвіти», сыгравшей едва ли не основную роль в межвоенный период в украинизации региона, были украинцы с той стороны Карпат.

Географическая и геополитическая замкнутость (с одной стороны Карпаты, с других — границы четырех государств), помноженная на разнообразные влияния, привела к образованию специфического региона со свойственной ему ментальностью и мировосприятием. (Это, впрочем, не означает, что своей специфики нет у Буковины, Галичины или Донбасса). За 60 последних лет Закарпатье было вписано сначала в УССР, а затем — в независимую Украину, что постепенно стирало разницу с другими регионами и интегрировало закарпатцев в общеукраинский процесс.

Хотя определенные особенности остаются — ментальные, языковые, исторические, национальные (венгерское и румынское меньшинства) и даже геополитические (соседство с четырьмя странами). Но достаточно ли этого, чтобы повернуть историю в обратном направлении?

Вопрос о закарпатской «нации» или «народе», возможно, сформулирован чересчур категорично, но именно такие термины использовали апологеты закарпатской отдельности. Поэтому, если в 1991 году проблема автономии получила самый широкий резонанс и большой успех (на референдуме за отдельную самоуправляющуюся территорию проголосовало 78% избирателей), то сегодня она сошла на такой маргинес, что ее серьезно не воспринимает никто.

Почему так произошло? Случайно это или закономерно? Ответ кроется во многих причинах.

В своем абсолютном большинстве закарпатцы не противопоставляют себя остальным украинцам. Это подтверждает перепись 2001 года, где в графе «национальность» не было перечня национальностей, и каждый писал, что хотел. Миллион закарпатцев записались украинцами, и только 10 тысяч — русинами, то есть только 1% закарпатских украинцев. Приблизительно такое же соотношение подтверждают и другие социологические исследования.

Абсолютное меньшинство неспособно переломить ситуацию. Поскольку оно еще и рассеяно по всему краю, влияние его сводится к нулю. Если раньше тема автономии или сепаратизма не сходила со страниц ведущих закарпатских изданий, то теперь это интересует только «русинские рептильки» — малотиражные и низкопрофессиональные, на уровне самиздата газетки. Остальные же отмахиваются от этой дискуссии как черт от ладана. Надоело!

Одна из главных характеристик закарпатской ментальности — необычайный консерватизм. Закарпатца сложно приучить к чему-то новому, но если он это уже переймет, то будет стоять на нем, хоть кол на голове теши. До сих пор на Закарпатье бытует «местное» время, а в некоторых селах существует одновременно даже несколько его вариантов. Какая в этом логика — понять сложно. Но такова «традиция».

Так же сложно три поколения закарпатцев, воспитанных в украинских школах, убедить в том, что с Украиной они не имеют ничего общего. В конечном счете, это подтверждают результаты переписи.

Вторая ментальная черта закарпатцев, сохраняющая ситуацию статус-кво, — это политическая пассивность. За всю тысячелетнюю историю чужеземного господства закарпатцы только однажды сподобились на вооруженное сопротивление — в 1939 году, когда защищали Карпатскую Украину. И то движением сопротивления руководили галицкие старшины, а среди сечевиков, принимавших участие в боях, почти половину составляли галичане. Закарпатец мыслит категориями своего хозяйства, и общественные интересы у него далеко позади интересов его огорода. Его трудно, а то и немыслимо организовать на какой-то общественный поступок.

Хотя закарпатцы за пределами своего края — одни из самых дружных земляков среди всех украинцев, дома все иначе. Это не Галичина и не Донбасс. Жизнь в горах разъединяют поселения, вследствие чего свои особенности есть у каждого села. Отсюда берет начало известная закарпатская традиция не любить соседа. Причем эта сельская ментальность перекинулась даже на уровень элит, которые дружат или враждуют целыми районами. Так, мукачевцы недолюбливают ужгородцев, гуцулы — гайналов, а долиняне — верховинцев.

Кроме разъединенности географической, добавляется еще и религиозная. Непримиримость между православными и греко-католиками так велика, что им сложно предложить какую-то общественную идею, которая бы их объединила. Особенно это касается клира, который только и ждет, чтобы их «братья во Христе» где-то оступились.

К этому добавляются еще и национальные противоречия. Хотя прямых национальных конфликтов на Закарпатье нет, но и большой взаимной любви не наблюдается. Преобладает, скорее, толерантность: национальные меньшинства живут своим культурным гетто и не вмешиваются в жизнь закарпатских украинцев. Те отвечают взаимностью. В то же время большого доверия нет, поскольку все помнят исторический опыт и, например, идею Миклоша Ковача создать на Закарпатье отдельный венгерский автономный округ. При новой волне сепаратизма этот лозунг снова станет мадьярским знаменем, а значит, вызовет сопротивление украинского большинства.

В годы независимости закарпатский политикум все больше интегрируется в общеукраинский. Таким образом, на Закарпатье возникли две мощные конкурирующие между собой силы: «Наша Украина» и СДПУ(о). Обе они завязаны на Киев и украиноцентричность по разным причинам.

«Наша Украина», объединяющая вокруг себя на Закарпатье мощный политико-экономический клан, по своей направленности является национал-демократической силой. Поэтому вопрос закарпатского сепаратизма изначально противоречит ее идеологии. Кроме того, местные лидеры «Нашей Украины», благодаря постоянным контактам с Киевом, также вырастают из своих локальных региональных масштабов и начинают мыслить общегосударственными категориями.

СДПУ(о) как партия, привнесенная из Киева Медведчуком и Суркисом, подвергается уничтожающей критике именно со стороны наиболее радикальных регионалов. Это, естественно, враждебно настраивает ее ко всяческому местному сепаратизму и автономии. К тому же ныне СДПУ(о) при власти и отвечает перед Киевом за настроения местного населения.

Другие политические силы представлены на Закарпатье достаточно слабо, но и они не поднимают на щит идею закарпатской отдельности.

За всю свою недолгую историю в «русинском» движении не было ни одного влиятельного и авторитетного лидера. Всяческие Туряницы настолько скомпрометировали эту идею, что ни один уважаемый человек не хочет с ней ассоциироваться. Взаимные претензии и непризнание, публичное шельмование в прессе, неадекватное общественное поведение, радикальность и авантюризм привели к тому, что это движение стало синонимом клоунады.

За 12 лет в нем не появилось ни одного нового имени, а главное — молодежь осталась в стороне, что рано или поздно обрекает любое политическое движение на вымирание.

Наконец, ударила по сепаратистам и геополитика. Ведь именно из соседних государств «русины» получали постоянную поддержку. Но введение виз ограничило контакты закарпатцев с западным миром, и наоборот — больше направило их в сторону Киева. Тезис о том, что мы будем «в’єдно з Європою», который эксплуатировали сепаратисты, оказался далек от реальности.

Ведь Прага и Братислава закрывались в первую очередь от закарпатских заробитчан, составляющих большинство среди украинцев на тамошнем черном рынке. Таким образом, Европе мы оказались не нужны. Так что закарпатцы вынуждены переориентироваться снова на восток — на Киев и Москву.

Во все времена Закарпатье было окраиной и наименее развитым регионом в составе тех государств, в которых находилось. Было ли это Венгерское Королевство, Австро-Венгрия или Чехо-Словакия, УССР или Украина. Тенденция не менялась.

По индексу человеческого развития — то есть по количеству заработанных денег на душу населения — Закарпатье занимает одно из последних мест в Украине. Этот край никогда не был самодостаточным. Его всегда содержали другие регионы. Перенаселенная аграрная область имеет в избытке только один товар — рабочие руки, которые негде применить. Заробитчанство — непременная и главная отличительная черта Закарпатья уже в течение двух столетий.

Зато Бог наделил Закарпатье прекрасными рекреационными возможностями. На этом можно зарабатывать, но с помощью этого нельзя стать одним из экономических локомотивов государства. История же свидетельствует, что политика делается там, где есть деньги. Без финансовых вливаний сепаратистские лозунги останутся лозунгами. А денежных мешков на уровне Рината Ахметова у нас нет и быть не может.

Закарпатье не может выжить самостоятельно: без украинских капиталов, без украинских туристов, без украинского хлеба, без украинского строительства или свекольных полей.

Жизнь берет свое. И даже крепко привязанные к собственной земле закарпатцы вынуждены становиться более мобильными и динамичными. Их интеграция в общеукраинскую жизнь идет на всех уровнях — информационном, экономическом, культурном, служебном и в конце концов семейном. Создание еще одного барьера на востоке ограничит и так куцые возможности простого закарпатца, чьи дети учатся где-то во Львове или Киеве, а родственники трудятся на территории, начиная от Винницы и аж до самого Харькова.

Политическая реализация специфики Закарпатья возможна только в том случае, если вся Украина придет к федеральному устройству. Сам регион завоевать что-либо отдельное для себя неспособен. Лозунг «закарпатского сепаратизма» оказался жупелом, которым «сепаратисты» теперь пугают разве что друг друга.