Путь домой. Записки сомневающегося

Я уехал из Украины в самый разгар развитого кучмизма. В моей профессиональной карьере настал момент, когда нужно было выбирать между карьерным ростом и принципами. Я не диссидент, и у меня не хватило бы духу идти против Системы, изменить которую эволюционным путем может не хватить жизни или просто желания. Вот на таком юношеском максимализме я и решил поменять страну. Иммиграция оказалась очень тяжелым и трудным процессом. Как и большинство тогдашних моих соотечественников, я воспринимал Запад через призму Голливуда. Казалось, ступи на эту землю, и вот тебе Свобода, Равенство и Братство. Все это, конечно, так, но что тебе до того, если нет работы, заканчиваются деньги и надо решать, что делать дальше. А помочь на первых порах некому. Многочисленная украинская община сколько-нибудь действенной помощи не оказывает. И вновь прибывшие платят ей той же монетой, когда становятся на ноги. Помощь от правительства Украины, даже на консультативном уровне, отсутствует напрочь.

Украинцы иммигрировали в Канаду четырьмя волнами. Я, представитель четвертой, хорошо знаком с проблемами именно этой, самой молодой волны (с 1991 года и по сегодняшний день), точного количества которой не знает никто. Люди приезжают и возвращаются домой каждый день, многие остаются в Канаде нелегально, и потому официальные и неофициальные оценки колеблются в пределах от 50 до 200 тысяч человек.

Украинская иммиграция четвертой волны неоднородна, и разные ее части нередко имеют разные интересы. Помимо региональных и имущественных различий, украинцы поделены по способу иммиграции в Канаду. Первый и самый многочисленный класс представляют высококвалифицированные профессионалы и члены их семей, которые смогли удовлетворить довольно строгие требования канадской иммиграционной системы и получить статус постоянных жителей. Их высокая квалификация зачастую не находит применения на канадском рынке труда, и им проходится или переучиваться, или занимать должности, значительно более низкие по статусу, чем те, которые они занимали в Украине. Потенциал этих людей, как правило, высок, поэтому через три-шесть лет они добиваются сравнительных успехов и достигают среднего и выше среднего канадского уровня благосостояния.

Второй класс иммигрантов — это супруги и члены семей канадцев, приехавших воссоединиться с семьей. По прошествии определенного срока они также получают статус постоянных жителей. Третий класс — беженцы от политического и иного преследований. После 1991-го жителям Украины стало практически невозможно получить статус беженца в Канаде, но из каждого правила есть свои исключения. Четвертый (и последний) класс украинских иммигрантов — нелегалы. Эти люди лишены прав и социальных гарантий. Их удел — низкооплачиваемые, грязные работы с туманной перспективой в будущем получить легальный статус в Канаде. Они нигде не учтены и их количество не поддается учету, так как нелегалы избегают любых контактов с официальными лицами. К слову, широко распространенные мифы о преступниках, скрывающихся от украинского правосудия и сорящих направо и налево награбленными деньгами, в действительности не находят подтверждения.

Все, что хоть как-то объединяет украинскую иммиграцию, связано с Украиной. У большинства из нас остались в Украине родственники и друзья. И абсолютно у всех — воспоминания. В большинстве своем мы переживаем за Украину, и по мере своих возможностей стараемся поддержать оставшихся дома.

События оранжевой революции сильно всколыхнули украинскую общину. Часто можно было услышать разговоры о скором возвращении, может, и не реальном, но потенциальном. Для людей без статуса эта идея была особенно привлекательна. Люди же более или менее устроенные согласны были вернуться при условии, что смогут обеспечить своим семьям приемлемый (не хуже, чем в Канаде) уровень жизни. По крайней мере, идея возвращения уже не казалась такой фантастической и глупой. Ведь новая демократическая власть, скорое вступление в Европейский Союз и поток инвестиций должны были, по идее, сделать людей, владеющих иностранными языками, имеющих западное образование и опыт работы, желанными в Украине. Правда, драконовский закон «О гражданстве», который лишает украинцев их украинского гражданства, убавлял оптимизма, но хотелось верить, что родина примет своих детей без бюрократических проволочек.

Вернусь к своей истории. Украинское образование, будь то техническое или гуманитарное, в Канаде бесполезно (кроме компьютерного: такие специалисты могут сравнительно легко найти работу по специальности, и знаний английского языка на бытовом уровне им хватает). Мне пришлось переучиваться. Сдав экзамены, я поступил на юридический факультет в одном из университетов и через три года его закончил. Нашел работу по специальности. Казалось, чего еще надо? Можно и успокоиться. Но проблема в том, что все вокруг не мое. Культура, еда, одежда, люди — все не мое. Украинскую еду можно купить — ее тут хватает, друзья — тоже все из Украины. Но не то все это. Я здесь чужой, чужим тут и умру. В иммигрантских кругах ходит поговорка: «Хочешь избавиться от ностальгии — поезжай домой». Поехал. Родители, друзья, коллеги… Все на месте, все то же. Даже хамское поведение таможенника в Борисполе такое же, как и пять лет назад. Короче говоря, все равно не избавился от ностальгии.

Это была осень 2004-го, перед выборами. И все мои близкие сказали: надо посмотреть, что будет, а потом думать о возвращении. Стали смотреть. Телевизор, Интернет, газеты — любая весточка с родины была на вес золота. Впервые за все время чувствовалось единение украинцев, независимо от того, откуда и когда приехали, на каком языке говорят. Все понимали, что тогда делалась история нашей Родины, и наши разногласия не имеют теперь никакого значения. Впервые в моей жизни я был горд называть себя украинцем. Студенты канадского юридического факультета, где я учился, имен которых даже не знал, звонили, просили передать народу Украины свою поддержку и пожелать успехов в борьбе. Мои возражения о том, что я в общем-то нахожусь в Канаде и не представляю собой весь народ Украины, в расчет не принимались. Такое нетипичное для канадцев поведение меня поразило: когда я говорил, что приехал из Украины, большинство не знало, где это, а более продвинутые были уверены, что она все еще является частью России. И потом, канадцы вообще не звонят малознакомым людям, а тут такой шквал звонков!

Итак, когда представилась возможность поехать на третий тур наблюдателем от ОБСЕ, я тут же все бросил и полетел. Послали в Запорожье, где меня поразила ужасная экология: кашлял не переставая. Выборы прошли спокойно, без каких-либо серьезных нарушений. Руководители области и представители политических партий хотели только одного — поскорее узнать результаты и двигаться дальше. Посетил Майдан. Пообщался с палаточниками. Палатка с УНА-УНСО вела себя очень прилично: на мой русский язык реагировали адекватно, общались очень вежливо. Чувствовалась дисциплина. Мама просила меня надеть оранжевую ленту для безопасности. Не надел я ее. Во-первых, я был обозревателем, а потому обязан был сохранять нейтралитет. Во-вторых, мне не нравились ни Ющенко, ни Янукович, правда, каждый по разным причинам. Да и не боялся я. Когда летел обратно, был почти уверен, что скоро вернусь назад — домой. Ведь есть надежда, что Украина будет в Европе, инвестиции польются рекой, и мой опыт, образование и иностранные языки будут востребованы, думал я.

Месяцы сменялись месяцами, сначала ситуация в Украине вызывала удивление, потом смущение, раздражение и, наконец, отчаяние. Все сообщения от моих родителей, друзей, разговоры с вновь прибывшими, информация из газет и Интернета говорили лишь об одном — новое руководство страны не смогло культивировать наметившееся было «украинское чудо». Ничего не менялось в экономике, а что менялось, то лишь в худшую сторону. Из хороших изменений можно отметить значительное улучшение мирового имиджа Украины и украинцев как свободолюбивых людей, готовых пожертвовать всем ради демократических свобод. Но как объяснить моим родителям-пенсионерам, зачем им нужен международный имидж Украины, если их пенсий хватает только на покупку лекарств?

Конечно, критерии того, стало ли лучше людям жить в Украине после революции, у каждого могут быть свои. Я не обращался к хитроумной статистике, которую обычно используют «разноцветные» правительства. А просто спросил у родителей, что они могли купить до Майдана и что после. Сравнение было, увы, очень не в пользу нынешней ситуации. Я, как и большинство моих соотечественников, ожидал положительных изменений в жизни простых людей. И отнюдь не питал иллюзий по поводу скорого вхождения в ЕС или достижения уровня развития хотя бы Португалии. Все, чего я ожидал, так это решительного движения в этом направлении. Я ожидал выполнения обещаний; ожидал, что к управлению государством будут привлечены профессионалы; ожидал появления новых подходов, свежих идей и их воплощения. Я ожидал прозрачности власти и соответствия этой власти заявленным идеалам. Практически ничего не было сделано в этом направлении.

Единственное стоящее завоевание революции — это, конечно, свобода слова. Вот бы еще к этой свободе слова добавить благосостояние простых людей, вот это было бы дело. Но не сделано ничего для укрепления судебной и правоохранительной систем, коррупция не только не пошла на убыль, но размер взяток еще и увеличился (налог на риск, если можно так выразиться). Рекордный экономический рост сменился стагнацией и конфликтами с Россией, которые потенциально могут похоронить экономику Украины. Инвестиций как нет, так и не предвидится. Западные инвесторы не хотят иметь дело с народом, элита которого не может договориться даже между собой. Они не хотят вкладывать капиталы в страну без настоящей судебной системы, с ужасающим уровнем коррупции и отсутствием каких-либо гарантий.

Рост национализма, наступление на русский язык особенно болезненны для меня как юриста. Вытеснение русского языка из судебной системы выглядит особенно нелепо, когда все твои клиенты общаются и заключают договора на русском, а представлять их приходится по-украински. В Канаде эта проблема решена предоставлением услуг правосудия по выбору участников процесса. Они могут выбрать один из государственных языков и иметь свой день в суде независимо от языковых предпочтений. Такое решение языковой проблемы идеально подошло бы и Украине, куда мне так хочется вернуться. Ведь накоплен уникальный опыт, знания и пока еще есть силы воплотить свои идеи в жизнь. Останавливают только сомнения, что я не смогу заработать на достойное существование для себя и моей семьи. Да и пережить вторую иммиграцию не каждому под силу.

Несмотря ни на что, я верю в Украину, даже больше, чем в собственные силы. Не может быть такого, чтобы прекрасный, красивый, трудолюбивый и умный народ не смог построить для себя нормальную жизнь у себя дома. У нас ведь все для этого есть. Не хватает только политической воли и профессионального управления государством, да еще и раскол страны на Запад и Восток. Хочется верить, что эти проблемы будут решены, и у меня лично еще появится шанс внести лепту в строительство Украины европейского образца. Дожить бы.