Проводи меня

Английский натуралист Чарльз Дарвин, являясь членом экипажа британского корабля «Бигль», совершил плавание вокруг света и, естественно, побывал на самом его краю — архипелаге Огненная Земля, далее на юг от которого начинаются антарктические воды и сама Антарктида. Климат на островах архипелага стылый и промозглый. Но и там живут люди. Постоянная борьба за выживание наложили неизгладимый отпечаток на их повседневное поведение и культуру вообще. Чарльз Дарвин имел возможность посетить много островов и исследовать их природу. Он неоднократно встречался и разговаривал с туземцами, но очень редко видел людей пожилого возраста: во время суровых и голодных зим у туземцев Огненной Земли было принято убивать и съедать старых и немощных.

Отношение общества к старикам действительно является лакмусовой бумажкой — цивилизованное оно или, наоборот, варварское, дикое, первобытное по своей сути.

В первобытных племенах, живших в суровых условиях, нередко существовал обычай умерщвления стариков или избавления от них. Древние славяне в холодные зимы, когда начинался голод, оставляли пожилых людей в лесу. Если в семье было много детей и не было стариков, то жертвовали кем-то из малышей.

Но и в первобытных обществах были исключения. Например, у австралийских аборигенов, религиозная картина мира которых была такова, что каждый мужчина считался очередной инкарнацией легендарного тотемического предка, просто взять и избавиться от человека было невозможно, ибо в своей жизни он должен был повторить, хотя бы на уровне ритуалов, основные действия и этапы пути легендарного предка, воплощением которого в этой жизни он являлся. Дожив до преклонных лет, он поэтапно, в течение длительного времени должен был передать одному из молодых или зрелых мужчин, выбранному племенем как еще одна инкарнация этого же предка, знания о жизни тотемического героя, известные только ему. Если же эти знания не будут переданы, считали аборигены, наступит некий перекос в бытии и даже возникнет угроза конца света.

О стариках заботились и в безводных областях Центральной Австралии. Старейшины там назначали молодых и сильных мужчин, которые во время переходов по пустыне в поисках воды и пищи несли пожилых на своих спинах. Когда пищу находили, старикам, как и детям, отдавали самую калорийную часть. Как свидетельствуют многие этнологи и миссионеры, жившие в племенах Центральной Австралии, если пищу вообще невозможно было найти, молодые мужчины через соломинку переливали часть своей крови пожилым мужчинам. Каким образом это делалось, до сих пор непонятно. Специалисты по первобытным народам предполагают, что аборигены, имеющие очень острое обоняние и зрение, определяли группу крови по запаху пота человека или еще по каким-то неизвестным нам признакам.

Однако вернемся к нашей действительности и посмотрим, как же обстоит дело со стариками у нас. У большинства пенсионеров сегодня пенсия 600—700 гривен. Но мы будем говорить не о физическом выживании пенсионеров, а о возможности людей, ушедших на заслуженный отдых, удовлетворять свои духовные потребности, оставаться современными в прямом смысле этого слова и передавать нам свои знания и жизненный опыт. Кстати, две аксиомы существования человека разумного одновременно являются и причинами его возникновения: долгое детство и долгая, достойная старость, когда пожилые люди имеют возможность обобщать, рафинировать свои знания и опыт и передавать их детям, молодежи.

Даже в современном мире люди молодого и среднего возраста большую часть своего времени тратят на работу и карьеру, добывание хлеба насущного, и времени заниматься детьми, да и определенных знаний и опыта, у них просто нет. Частично эта функция отдана школе, но понятно, что школа с ней никогда не справится полностью.

Среди моих соседей по дому есть пенсионер, бывший учитель истории, которому я часто даю почитать мои книги, а иногда нахожу в Сети и распечатываю для него какую-то конкретную книгу, которой нет в нашей Центральной городской библиотеке. Странно, но к мысли, что пенсионеры у нас живут нищенски и вынуждены медленно и мучительно уходить в мир иной, с 90-х годов я немного привык. Но то, что человек в свои последние годы жизни не может прочесть книгу, которую хочет, что он, уйдя на заслуженный отдых, не может дальше совершенствовать свои знания, развивать хобби, кажется мне не просто возмутительным, а бесчеловечным.

Мой знакомый учитель до ухода на пенсию, до начала 90-х годов, был постоянным подписчиком журнала «Иностранная литература». Уже 15 лет, как он его не читал, поскольку библиотеки нашего города не выписывают этот журнал, как, кстати, и библиотеки большинства некрупных городов, не говоря уже о селах. Цена подписки на журнал (более 400 гривен в год) при пенсии около 700 гривен просто нереальна. «Иностранка» имеет свой сайт, но выставляет там только анонсы публикуемых в номере повестей и романов.

Мне страшно не только за нищих стариков, но уже и за себя самого, ведь придет время, когда я уйду на пенсию и тоже не смогу покупать книги, выписывать журналы, пользоваться Интернетом. Кто-нибудь проводил у нас исследование — какой процент пенсионеров имеет возможность постоянно пользоваться Интернетом, покупать себе книги в обычных книжных, а также интернет-магазинах? Я часто хожу в библиотеку. Люди молодого и среднего возраста, которых можно там встретить, являются исключением, 80% посетителей — пенсионеры. Иногда приходят школьники и студенты. Но их нельзя назвать читателями, обычно они приходят туда, чтобы найти материал для рефератов на заданную тему.

Грустно и больно смотреть на пенсионеров, пришедших в библиотеку, — стареньких, часто сгорбленных, изнуренных болезнями, но жаждущих знаний, мечтающих прочесть интересную книгу. В библиотеки провинциальных городов, не говоря уже о селах и поселках, никакой интересной литературы, кроме пособий для учеников школ и бульварного чтива для необразованных, обычно не поступает. Высокохудожественные книги — редкость. Как я уже сказал, большинство пенсионеров не имеют возможности пользоваться Интернетом, да и у многих из них компьютеров нет.

Словно изгои в первобытные времена, наши старики вынуждены становиться добытчиками-собирателями — завести огородик, чтобы вырастить хоть какие-нибудь овощи, собирать у торговых точек картонные коробки, чтобы сдать на макулатуру и получить копейки… Иначе просто не выживешь.

Мне стыдно смотреть пенсионерам в глаза. Особенно тем, кто читает, кто, придя в библиотеку, с отчаяньем на лице переминает в руках дешевку — какой-то любовный роман или третьесортный детектив, и не знает, что с ней делать. Суровая действительность «подволакивает» наших стариков к телевизорам, где они вынуждены смотреть китч, нечто запредельное для их представления о мире, а также восприятия — тусовки, ночную жизнь звезд и т.п. Кто-нибудь отдает себе отчет в том, какое это издевательство над пожилыми людьми? Ведь чтобы с интересом смотреть большинство из того, что показывают по «ящику», и не взвыть от отчаянья, увидев типичную программу на голубом экране, нужно, выражаясь словами Маяковского, иметь «мурло мещанина», быть выловленным в джунглях.

Известный перуанский поэт Сесар Вальехо, побывав в 1936 году корреспондентом от французских газет на гражданской войне в Испании, написал цикл отчаянных стихотворений под названием «Испания, да минует меня чаша сия». В последнее время, приходя в церковь, я часто в молитвах шепчу: «Пенсия, которую у нас получают учителя и врачи, — да минует меня чаша сия».

Жизнь наших пенсионеров в самом деле напоминает жизнь физиологического организма в старости: по суженным сосудам кровь плохо поступает к органам (ничтожные пенсии); некоторые страдают от болезни Альцгеймера или впадают в старческий маразм и слабоумие (невозможность обеспечить себя любимыми книгами, полноценным интеллектуальным отдыхом и творчеством).

Представьте себе, что должен чувствовать какой-нибудь высокопоставленный чиновник из Скандинавии или Велико­британии, сидя рядом с нашим и зная, что 90% украинских пенсионеров не могут купить себе книгу и что большинство из них никогда не сидели за компьютером. Наверное, то же, что чувствовал бы наш преуспевающий политик, сидя рядом с власть имущими страны, 90% населения которой не умеет читать и умирает с голоду от очередной засухи. А если бы еще при этом чиновник нищей страны консультировался, какой автомобиль ему купить, и показывал фотографии своей виллы, а рядом на столе лежали бы фотографии сотен его истощавших соотечественников, поскольку переговоры велись о гуманитарной помощи нашей страны его стране? Можно только представить, с каким ужасом и вымученной улыбкой отходит от нас большинст­во скандинавов, которые хотя бы приблизительно знают о размере зар­плат и пенсий наших врачей, преподавателей, учителей.

Говорят, Евросоюз выдвинул нашей стране ряд требований, выполнив которые, Украина сможет получить право вступить в сообщество цивилизованных стран. Если бы я был высокопоставленным чиновником Евросоюза и имел возможность участвовать в составлении правил, то конкретизировал бы условия. Например, отчитаться, какое количество пенсионеров регулярно пользуется Интернетом; сколько из них, в процентном соотношении, за последний год посетило страны Евросоюза; какое количество людей, ушедших на заслуженный отдых, пользуется межбиблиотечным и международным межбиблиотечным абонементом, который у нас упразднен с 1993 года. И только тогда, когда эти цифры будут хоть мало-мальски приближенными к соответствующим категориям Евросоюза и европейский мониторинг подтвердит это, можно вести речь о членстве в сообществе цивилизованных стран.

В книге «Ачайваямская весна» о чукчах севера Камчатки, написанной одними из лучших специалистов по культуре полярных народов Ю.Симченко и В.Лебе­девым, рассказывается, как в XIX — начале ХХ века во время голодных зим чукчи избавлялись от своих стариков. Обыч­но так называемый уход из жизни должен был остаться на совести самого ушедшего, то есть пожилой человек подзывал к себе своего сына и говорил: «Сынок, проводи меня». Потом старик брал копье и прикладывал наконечник к своей груди в области сердца. Сын, стоя спиной к отцу, чтобы не видеть его лица, брался за древко так, как берутся обычно за шест, когда плывут на лодке, отталкиваясь этим шестом… Так и мы, отталкиваемся, будто бы для плавания в будущее, и надеемся, что оно будет достойным. Но при этом забываем, что наше движение вперед происходит только через приношение в жертву определенных социальных и возрастных слоев населения; что мы как бы постоянно находимся в арктической зиме и во рту у нас — одна продубленная оленина; что там, на нижнем конце шеста, вместо илистого дна вынуждено подставлять свою грудь целое социальное сословие, которое в смысле жизненного опыта и интеллекта намного выше большинства из нас… Первобытным племенам жестокость диктовал экстремальный климат. Что диктует жестокость нам?