Президент невойны

Когда страна в опасности, они зовут Бога и солдата.

Когда опасность миновала, про Бога забывают, а солдата осуждают.

Аугусто Пиночет

"Я - президент мира!", - заявляет президент.

"Нет капитуляции!" - отвечает ему улица.

Для первого и для второго есть свои веские доводы и рациональные объяснения. Чем более они рациональны, тем менее они пересекаются. Хотя говорят как бы об одном и том же.

Рациональность всегда уводит в сторону от проблем. Но это вовсе не означает, что проблемы куда-то деваются. Украинское массовое сознание, напрочь застрявшее в XX веке в вопросах войны и мира, помимо этой своей консервативности, является мощным фактором влияния на внутреннюю политику страны.

Украинский политический истеблишмент, особенно нового разлива, всецело интегрирован в международные интриги. И на этом основании считает себя крайне современным и прогрессивным.

В совокупности, с точки зрения мировых проблем, это выглядит чрезвычайно глупо и беспомощно, что отражается на отношении наших союзников к Украине, как к слабоумному дальнему родственнику, которому по возрасту давно пора бы самому зарабатывать себе на жизнь, а он все строит сказочные замки в песочнице и непрерывно просит есть.

То, что видим мы внутри страны, и то, как нас видят снаружи, различается, как красивый узор калейдоскопа, когда в него смотрят, и жалкая горстка разноцветных стекляшек и зеркал, когда этот детский прибор разобран. Хотя по сути это одно и то же.

Конфликт низкой интенсивности (LIC), как классифицируется наша война с Россией, привел по факту к тяжелому военному поражению Украины, утрате территорий и многочисленным жертвам. Его приостановка в 2015 году лишь зафиксировала вышеупомянутое положение дел.

На внутреннем политическом рынке это стимулировало патриотические настроения, военную промышленность и прочий бизнес, так или иначе связанный с войной. Но на остальную реальность ровным счетом никак не влияло.

В воображении украинских граждан мы год за годом чего-то там отвоевывали. Но если перевести эти медийные выдумки в расстояния, украинская армия должна быть уже где-то за Ростовом. В воображении остального мира мы - страна патриотически ворующих олигархов и наивных лохов, которым помогать - все равно что стеклянный шар в руки давать. И разобьют, и руки порежут.

Поэтому президент Украины как яркий представитель новейшего украинского политического постмодернизма неустанно посылает "граду и миру" месседжи о том, что его политической целью является мир, и со стеклянным шаром ничего не случится.

Это хорошо переводится на английский язык и приятно воспринимается. Но улица совершенно не принимает такого контекста. Потому что слышит совершенно другое, вне произнесенных слов. Кроме того, улица традиционно и небезосновательно подозревает, что во всем этом есть какой-то подвох. Иногда даже с именем и фамилией.

Посмотрим, что является предметом воинственности украинской аудитории как важной части модели культурного поведения.

Украинцев можно назвать весьма воинственной, но не воюющей нацией. С одной стороны, многовековое участие в баталиях - как Запорожской Сечи, так и армий разных стран. Иногда друг против друга. Это замечательный фольклор, на котором воспитывались поколения. Но характер этого фольклора по духу своему повстанческий.

Это означает, что вооруженное сопротивление всегда имело характер самозащиты, что подчеркивалось и культивировалось как высшая добродетель. Соответственно, всегда воспевался личный героизм, спонтанность ответных действий, и практически никогда - дисциплина и организованность.

Воюющая нация обладает совокупным мобилизационным ресурсом, который приводится в действие военными вызовами времени, а не романтическими историями прошлого. В тоталитарных государствах это делается по принуждению лидера, в негосударственных нациях (курды, например) - по причинам биологического выживания.

Но в любом случае подтверждающим обстоятельством является то, что большинство технически готово к грандиозным логистическим изменениям и мотивировано на достижение единой цели, понятной всем без разночтений.

Украинская воинственность имеет, как уже говорилось, повстанческий характер. Если сотни лет назад украинцы поднимались с собственными косами и вилами против грабителей и захватчиков, то сейчас они просят эти косы и вилы у государства.

И хотя в современной войне вы больше не услышите команд "сабли наголо!" или "примкнуть штыки!", романтика героического пехотного поведения продолжает определять политическую и общественную жизнь примерно четверти активного населения страны. Это минимум, потому что даже если остальные граждане не разделяют политических симпатий этих активистов, они сами и их предки воспитывались все на тех же художественных культурных традициях личного героизма.

В чем здесь проблема для президента Зеленского?

Воюющая нация подчиняется приказам свыше и не обсуждает их. Не имеет значения, это приказ о наступлении или отступлении. Воинственная нация повстанцев начинает бурное обсуждение приказов и внеочередные выборы новых атаманов. Повстанцы достаточно плохи для службы в регулярной армии, и тому есть множество свидетельств в наше время. Но и умиротворить их рассказами о необходимости мира совершенно невозможно.

Политические дискуссии о процентном соотношении добровольческих батальонов и Вооруженных сил в деле защиты страны за предыдущие годы преднамеренно завели страну в совершеннейший тупик и состояние скрытого внутреннего конфликта. Ответственность высшего военно-политического руководства страны и примкнувшей к ним олигархии за то, что произошло в 2014–2015 годах, не лежит исключительно в криминально-правовой сфере.

Морально-этическая составляющая в значительно большей степени определяет этот конфликт. Попытки перевести его в одну лишь правовую сферу и там утопить в казуистике (в том числе международной) понятны как проявление инстинкта самосохранения правящих олигархических групп и их старых и новых ставленников.

Но у общества в данном случае точно так же включается инстинкт самосохранения. Единственный капитал, которым украинское общество реально располагает (денег же нет), - это его мораль. Уж какая есть. Но воинственность в ней играет системообразующую роль. Отказаться от такой воинственности в угоду сомнительным международным требованиям означает совершить национальное самоубийство. Разумеется, денационализированная часть общества с удовольствием подтолкнула бы национально-сознательную часть сограждан к такому коллективному суициду.

Есть еще несколько факторов, усугубляющих ситуацию. Украина, как уже говорилось, потерпела серьезное военное поражение, но физически не проиграла войну. Однако информационную войну в мире и у себя дома она проиграла полностью. (Государственная пропаганда не может считаться фактором выигрыша, поскольку по определению не предусматривает обратной связи, а лишь отчетность по эффективно украденным бюджетным деньгам).

Второй фактор - это отсутствие внятной государственной политики, которую доступно интерпретировали бы различные министры в рамках своих компетенций. Пока же то, что они несут, в основном вызывает лишь смех и панику.

Нельзя сказать, что члены правительства некомпетентны в своих областях. Напротив, они продолжают вести себя как образованные эксперты и волонтеры. Выдвигая довольно занимательные книжные гипотезы и обещая, что вот-вот проверят это на живых украинцах. Причем каждый рассказывает о своем любимом профессиональными и совершенно непереводимыми на человеческий язык терминами.

После того, как паника достигает критического уровня, появляется президент на очередном фудкорте и всех на время успокаивает. У него получается.

Потом все начинается сначала.

Третий фактор - это уже самоочевидный факт, что никакой деолигархизации в принципе не предвидится. На теневой экономике зиждется реальная экономика Украины, огромное количество людей вынуждены кормить свои семьи за счет внебюджетных доходов и в обход налогов. То, что олигархи как бы между собой воюют, - не более чем романтическая сказка, они договорятся всегда. Более того, как показывает свежий пример "Бурисмы", Украина как гигантский олигархический офшор вполне устраивает и светочей западной демократии.

Четвертый фактор - это крайне скверное морально-психологическое состояние той части страны, которая воевала. Она по факту в разы больше формально признанных участников боевых действий. Призывы к миру в том виде, в котором они звучат, эти люди воспринимают как личное оскорбление и предательство.

Я повторюсь, что здесь не нужно искать персонально правых и виноватых. В стране существует гигантское когнитивное искажение, тектонический разлом, который постепенно увеличивается. Движение с такой скоростью приведет к неминуемому кризису примерно через год.

Кризис - это еще не катастрофа, это последний шанс что-либо исправить. Катастрофа - это действие с необратимыми политическими последствиями, и при существующей социальной динамике она может наступить через два года, если в течение следующего года не будут приняты радикально другие меры.

Под радикально другими мерами я имею в виду немедленное прекращение малопонятной либеральной болтовни и кооптацию гражданского общества в процесс реального управления страной. (По факту эти представители все равно окажутся ставленниками тех или иных олигархов. Но это все же лучше, чем безудержный нынешний грабеж "в одни ворота".) Поскольку нынешний рекрутинг кадров лишь пополняет ряды чиновных имитаторов. Предыдущие хотя бы понимали, что они валяют дурака, и знали, в чью пользу. А эти всерьез считают, что руководят страной. Вот это беда.

При существующем же раскладе в преддверии кризиса президента рано или поздно предаст его ближайшее окружение. И чем оно ближе, тем быстрее предаст.

Потому что нельзя быть президентом мира в стране, которую шесть лет унижали все подряд, включая собственную власть. Нельзя находиться в роли сантехника, который по запросу граждан демонтировал действительно сгнившую систему и считает, что на этом его миссия исчерпана. В то время как граждане изначально хотели лишь нормально помыться. А им говорят: теперь вы сами как-нибудь, вы же Майдан и воюющая страна, надо потерпеть.

Понятно также, что нельзя быть президентом войны, потому что это уже будет другая война, иного масштаба и с неизмеримо большими жертвами.

Нахождение же в нынешней политической промежности в качестве "президента невойны" с информационной точки зрения в высшей степени негигиенично.

Президенту совершенно не нужно осваивать дополнительную воинственную риторику. Она и на Петре Алексеевиче сидела, как на корове седло. А уж на Владимире Александровиче - и подавно.

Но ему нужно немедленно начать говорить с армией. Не с генералами, а с украинской армией как с единственной надеждой страны, способной защитить и воспитать, научить и помочь. С Армией с большой буквы, не только ВСУ.

Говорить не языком доплат и квартир - это дело и обязанность правительства. У президента есть шанс подняться над террариумом своих единомышленников, шипение из которого раздается все громче, и обратиться, по сути дела, к символическим истокам украинской государственности.

Их не нужно ни к чему призывать. Просто поговорите с ними по-человечески, Владимир Александрович, они быстро все поймут.