ПРЕОДОЛЕТЬ КЛАССОВЫЙ РАСКОЛ

Я принадлежу к так называемому сверхклассу так же, как и мои руководители и большинство моих коллег в Newsweek и повсюду в американских средствах массовой информации. Не вижу смысла отрицать это. То ли благодаря происхождению, усилиям, способностям, удаче или чему-то еще мы добились большего успеха и имеем большую свободу выбора, чем большинство американцев, и это неизбежно приводит к тому, что мы не вписываемся в рамки той жизни, которую они ведут. Ни смакование свиной шкурки (Джордж Буш), ни бахвальство своим простым происхождением (Билл Клинтон) не могут скрыть этот факт, имеющий для политиков еще большее значение, чем для остальных надпривилегированных. Целью должно быть осознание себя как класса, с последующей напряженной работой над тем, чтобы зазор стал меньше, а не больше.

До 1970-х основное место в общественных дебатах занимал рассовый вопрос. Классовый оставался чуть ли не секретом — он обсуждался неофициально, хотя и с большим вкусом и определялся в основном растущим успехом во второй мировой войне, когда все, за исключением самых богатых и самых бедных, являлись частью великой Американской Середины.

Разговоры о существовании надкласса начались в связи с началом войны во Вьетнаме. Рабочий люд Америки знал, что война во Вьетнаме, в отличие от всех предыдущих войн нашего столетия, стала войной для богатых и бойней для бедных. Они были возмущены тем, что обычная молодежь должна погибать в этой кровавой войне, тогда как мальчики-мажоры с легкостью избегали этой участи. Но средние американцы еще не осознали в полной мере, какую цену прийдется уплатить за такое разделение.

Впервые этот вопрос для широкого обсуждения был поднят на страницах The Washington Monthly. Редактор этого политического журнала Чарли Питерс стремился обратить внимание новой элиты на намечающийся раскол нации и возможные опасные последствия его.

К несчастью, пропасть сохранилась. Я был слишком молод для Вьетнама. Но к тому времени, как я попал в The Washington Monthly в 1981 году, мое поколение столкнулось с другим, менее кровавым, но не менее серьезным классовым вопросом: общественным образованием. Отрицать существование классовых проблем в Америке означает игнорировать стремление вечно обеспокоенных, устремленных ввысь родителей, пытающихся распространить свои привилегии на будущее своих детей, забрать тех из общественных школ.

Я знаю это чувство, так как мои родители поступили со мной именно так. С самого детства я посещал лучшие, наиболее престижные частные школы, и о них у меня остались очень хорошие воспоминания. И все же факт остается фактом: частные школы отдаляют своих воспитанников от остального общества. Они компенсируют это отличными знаниями и хорошими перспективами, но никогда не проложат моста к тому идеалу, к которому, по представлению Джефферсона, Америка должна стремиться. Я недавно слышал, как в аристократической Сент-Альбанской школе в Вашингтоне — альма матер вице-президента Гора — преподаватели выговаривали нерадивому студенту, угрожая, что если он не будет выполнять все требования этого заведения, то его отправят в общественную школу. Звучало это приблизительно так же, как угроза отправить во Вьетнам.

Мы со своей женой отправили своих детей в общественную школу, частично из-за нежелания разлучать их с детьми тех родителей, которых мы знаем. Вместо того, чтобы добиваться повышение уровня общественных школ, родители бегут от них, как черт от ладана, обычно даже не посетив лично школу для того, чтобы проверить правильность своих представлений о ней. Вот где всходят ростки рассизма. Когда они говорят «черный», они говорят «плохой», даже если это не так. В результате мы получаем детей представителей надкласса необразованными в широком смысле этого слова — не знающих свое общество и свою страну. Они считают, что в мире приготовлено для них теплое местечко. Я знаю это. В 12 лет я сам был таким.

Означает ли это, что трое наших детей никогда не будут ходить в частную школу? Нет. Образование детей не должно страдать из-за принципов их родителей. Если общественная школа обманет наши ожидания — то ли в общем плане, то ли в отношении именно наших детей — мы их заберем оттуда. Но мы все равно не останемся в стороне — мы будем бороться за высокие стандарты, за возможность выбора, за ответственность. (Помимо безопасности, огромное преимущество частных школ заключается в том, что они без особых проблем могут избавиться от плохого преподавателя или администратора). Самая главная причина упадка общественного образования в том, что большинство обеспеченных родителей не доверяют общественным школам. А для детей это является крайне отрицательным уроком.

Если они не хотят отдавать в общественные школы своих детей, то пусть хотя бы отдают им свои усилия. Даже если это будет своеобразным проявлением лицемерия надкласса. «Даже если вы чувствуете, что общественные школы не смогут в достаточной степени измениться в то время, как ваши дети находятся еще в школьном возрасте, — говорит Чарли Питерс, — вы должны приложить все усилия для того, чтобы следующие родители, которые прийдут после вас, нашли уровень образования там удовлетворительным». Мои родители тоже разделяют эту точку зрения. После того, как они отправили своих детей в частные школы, они пошли добровольцами в Чикагскую общественную школу.

Для того, чтобы преодолеть классовые различия, нам необходим всеобщий призыв, когда каждый молодой человек пройдет службу то ли в армии, то ли в общественной институции. Джон Кеннеди посещал частную школу, но во время второй мировой войны завербовался на военный корабль рядовым и исполнял там обязанности механика. Сегодня такое невозможно. Когда представители сверхкласса видят, как их чада общаются со своими сверстниками с нижних ступеней социальной лестницы, на них это действует сильнее, чем красная тряпка на быка. Они твердо убеждены, что их основная воспитательная задача по отношению к своим отпрыскам — ввести их в круг «своих» людей, обеспечить им социальное укрытие в жизни вместо того, чтобы вырастить их полноценными членами общества.

Амбиции в отношении себя и своих детей в принципе полезны: они обеспечивают прогресс нации. Вопрос заключается в том, какие конкретно цели вы ставите перед собой и какие конкретно из имеющихся у вас широких возможностей вы собираетесь использовать не просто для того, чтобы добиться зачисления в Принстон. Лучшим ответом американской элиты будет не потворствовать своему заплесневевшему снобизму, а засучить рукава и взяться за тяжелый труд во имя процветания Америки.