ПОКА ИСТОРИЯ НЕ СТАНЕТ НАУКОЙ

После второй мировой войны известный французский ученый Люсьен Февр спрашивал себя: «Имею ли я право занимать людей историей в то время, когда их занимает масса других проблем?» Действительно, была послевоенная разруха, финансовый кризис, кризис на транспорте... И все же он ответил утвердительно. Потому что история - это основа современности, она создает людям опору для деятельности, для большей уверенности в сегодняшнем дне.

Возможно, наша сегодняшняя ситуация сравнима с послевоенной разрухой. Мы живем в «смутное время», время перемен, время, когда уровень достигаемой обществом реабилитации ниже предыдущего. Это переходное время. С точки зрения исследователя оно очень интересно, но для людей, которые его переживают, оно очень трудное.

Историки всегда отвечали на социальные перемены, но серьезные историки отвечали методологической перестройкой. Мы не говорим здесь о науке как о прислужнице политики, хотя есть и такая. В 1929-32 гг., когда мировой глобальный кризис охватил экономику, финансы, торговлю, социальную сферу, во Франции, например, родилась самая мощная историческая школа XX столетия - школа Анналов, которая заполняла чисто французскую лакуну, а именно - изучение экономической и социальной истории в контексте глобального исторического процесса.

Украинская наука за 10 лет проделала огромную работу. Если до недавнего времени история Украины разрабатывалась как составная часть российской или под углом зрения отношений Украины с Россией, то сейчас встала проблема украинской исторической самоидентификации и континуитета. В Украине уже введены и продолжают вводиться в научный оборот новые пласты исторических источников, опубликованы труды ее репрессированных историков - прежде всего М.Грушевского, налажен научный диалог с историками диаспоры, многое сделано для концептуального переосмысления отечественной истории. Ныне действующее старшее поколение историков, используя уникальную возможность времени, пересмотрело, переосмыслило собственное творческое наследие. Сейчас одной из важнейших проблем, стоящих перед украинской историографией, является методологическая ее переориентация, диалог с наиболее перспективными направлениями мировой науки.

У нас изменились усло-

вия развития науки:

впервые за долгие десятилетия мы получили возможность критиковать марксизм, учитывать достижения немарксистской историографии. Если раньше у нас было положение превосходства, мы считали, что буржуазная наука испытывает кризис, который все время углубляется, а марксистская наука развивается по восходящей линии, то теперь мы признали, что кризис исторической науки - это имманентное, внутреннее явление в науке, которое время от времени возникает и дебатируется учеными всего мира. Кризис исторической науки возникает тогда, когда существуют для этого общественные условия - например в наше время перелома в жизни, в умонастроениях или когда для этого созревают общенаучные условия. Но если вся мировая и русская историография обсуждает проблему кризиса с конца

80-х годов, - а сегодня уже существует огромная литература о кризисе, - украинская же историография проблему методологического кризиса по существу не дебатирует.

Мысль о том, что историческая наука может развиваться, не обсуждая свои методологические проблемы, - это мысль столетней давности. Так думали позитивисты: никаких обобщений, никаких выводов, только факты, «честное» отношение к источникам, тотальное изучение архивов - это и есть настоящая наука. Эти взгляды были отброшены очень давно. Каждое поколение пишет свою историю. И пишет оно ее, во-первых, стоя на определенных методологических и философских позициях, во-вторых, задавая источникам те вопросы, которые волнуют современников.

В современной украинской историографии произошло укрепление позиций позитивизма. Основным постулатом последнего было определение истории, данное сто лет назад классиками позитивистской историографии Ланглуа и Сеньобосом: история есть употребление в дело документов. Они разработали правила работы с документами, правила внешней критики источников, внутренней критики - в этом их великая заслуга. Но они считали, что историк добывает истину, если он честно прочитывает документы. Но на самом деле «истина» истории зависит от того, какие вопросы задает исследователь этим документам. А ставит он их с точки зрения того, что волнует общество сегодня, и оценивает в соответствии с системой общественных приоритетов современников.

Если основой марксизма является формационный подход, то в позитивизме основной принцип синтеза - подбор фактов по принципу подобия и в хронологическом порядке. Таким образом были написаны очень серьезные книги: история политическая, культурная, дипломатическая, история техники. Люсьен Февр называл такой подход к систематизации исторического материала «принципом комода»: «... так мещанские семейки рассовывают свои вещи по ящикам добрых старых комодов красного дерева. (...) В верхнем ящике политика: «внутренняя» - справа, «внешняя» - слева, никогда не спутаешь. Следующий ящик: в правом углу - «народные движения», в левом - «организация общества». Ничто не пересекается, друг друга не поясняет, и даже каждую из этих историй в отдельности невозможно понять, ведь в жизни все сплетено! На самом деле существует тесный синтез всех этих явлений, а такое разделение - чисто позитивистский принцип систематизации исторического материала: выстраивание фактов в хронологическом порядке по принципу подобия. Школа Анналов говорила о необходимости изучения цивилизации, о том, что история - это не описание, а понимание причин. Историк должен отвечать не на вопрос «как» что-то происходило, а «почему». История, по Февру, должна объяснить мир миру.

Повторюсь, что у нас в последнее время произошло, с одной стороны, стихийное укрепление позиций позитивизма, но, конечно, наши историки в большинстве своем остаются марксистами. (Что само по себе и не плохо, если это дополнено другими подходами к исследованию истории.) У нас пропущен неокантианский этап развития историографии, который был нашим «исконным». На этих позициях развивалась «русско-украинская историческая школа». Долго двигался по этому пути Михаил Сергеевич Грушевский. Он даже основал в Вене Украинский социологический институт, лично общался с лидерами неокантианской баденской школы. Его книги, в частности первые тома «Истории Украины-Руси», были написаны, как отмечает Омелян Прицак, пером позитивиста. Но не только позитивиста, а и романтика - романтическая школа историографии очень сильно влияла на Грушевского, а последние тома были написаны пером неокантианца и социолога. С этой точки зрения творчество Грушевского у нас тоже практически не исследовано, а ученый, и вернувшись из эмиграции в Киев, многое делал для пропаганды неокантианских идей и на своей кафедре, и через журнал «Первісне громадянство».

До 1929-30 годов русская и украинская историческая наука развивались в русле мировой, а философскими основами развития гуманитарной науки были позитивизм, марксизм и неокантианство. Существовали мощные школы, развивавшиеся на основах этого философского плюрализма. Например, «русско-украинская историческая школа» по изучению аграрных проблем Французской революции конца XVIII в.

Эта школа развивалась на позициях философского плюрализма - сочетания позитивизма, марксизма и неокантианства. Из трех основателей этой школы - а это Кареев, Лучицкий и Ковалевский - двое были украинцами. Лучицкий 40 лет преподавал в Киевском университете, Ковалевский происходил из старинного казацкого рода, укоренившегося на Слобожанщине, и, преподавая и в Петербурге, и за рубежом, поддерживал тесные связи с украинской наукой и общественностью. О научных достижениях того же Лучицкого Жорес говорил с трибуны палаты депутатов, и по его инициативе во Франции была создана комиссия для публикации документов по аграрной истории революции. Таким образом, были времена, когда украинская историческая наука стимулировала развитие французской.

В 60-70-х годах русская часть этой школы, как и все аграрные школы в мире, перестроилась, стала связывать в исследовании проблемы аграрной истории с деятельностью человека, а украинская ее часть просто прекратила свое существование. В Украине утрачены, уже к слову, школы античников, медиевистов, византинистов, усилиями только отдельных ученых поддерживается исследование новой и новейшей истории.

Матвей Яворский в 1929 году опубликовал хорошую статью на страницах журнала «Прапор марксизму». В этой статье он решал проблемы методологии истории (а это же был партийный журнал!) не подбором цитат из классиков марксизма-ленинизма, а полемизируя с такими корифеями, как Ранке и Бертхайм, Лаппо-Данилевский и Туган-Барановский, Костомаров и Грушевский, Кант и Гегель, - это была очень серьезная научная полемика.

Ч то произошло на рубе-

же 20-30-х годов? Это

был год первого съезда историков-марксистов, год великого перелома, конец проявлениям свободомыслия, Скрипник на первом съезде украинских историков-марксистов призвал сплотить ряды и бороться за «марксистскую» науку. Короче говоря, в ходе этой борьбы были утрачены существенные составляющие марксистского понимания истории, в частности постулировавшийся К.Марксом объектно-субъектный подход к истории и принцип системности.

Подавляющее большинство современных учебников истории до сих пор написаны с марксистских позиций. Откройте любой: исторический процесс - это процесс смены исторических формаций, в центре формаций находится способ производства - соотношение производительных сил и производственных отношений, классовая борьба выступает как отражение определенного способа производства, надстроечные явления, соответствующие базису...

Марксистская историческая теория критикуется по многим параметрам. Во-первых, большинство историков избавились от представления, что человечество шествует по этим ступеням-формациям. Но самое главное в том, что современная наука отказалась от представления о зависимости надстроечных явлений от базисных. Никому такую зависимость установить не удалось. Разговоры о том, что это очень сложная диалектическая взаимосвязь, - не более чем фиговый листок. Историческая наука в последнее время пережила две существенные метаморфозы, и обе в конечном счете нацелены на то, чтобы показать роль «надстроечных» факторов как самостоятельных, системообразующих. Это - поворот к изучению ментальности и так называемый лингвистический поворот. Поворот к изучению ментальности, провозглашенный в 20-х годах Блоком, Февром, Лефевром, дал возможность обновить все типы истории, например социальную, показать роль человека в истории, например в революции.

Традиционный подход к революции знаком всем - откройте любой марксистский учебник истории и вы увидите: неурожайные годы, обязательно финансовый, промышленный, сельскохозяйственный кризис, а дальше - революционный взрыв. А обращение к проблемам ментальности дало возможность увидеть человека в истории. Человек действует под влиянием полагания смысла своих поступков. Ведь прежде чем человек бросит семью, работу, традиционный круг занятий, схватит орудие пролетариата и побежит штурмовать Бастилию, его надо психологически до этого довести. В конечном счете, в чем смысл истории по неокантианству? В том, что это - история человека. Марксизм и позитивизм сосредоточились на объективных процессах, а неокантианство замыкает и цивилизацию на человеке, и изучение истории на человеке. Нужно отказаться от универсальных схем макроистории, где социальная история замкнута на проблемах классовой борьбы, и обратиться к категориям микроистории - истории церковного прихода, семьи, межличностных и эмоциональных отношений людей. Историю нужно рассматривать не только в телескоп, но и в микроскоп, от этого картина прошлого, социальная история будут выглядеть богаче.

В чем внутренняя причина нашего «традиционализма» в истории? Украинская историография все еще занята заполнением «белых пятен». Этот этап у нас, по сравнению с той же Россией, затянулся. Предыстория российской науки, период, предшествующий советскому, был, конечно, намного серьезнее и богаче. Кроме того, за более чем триста лет союза с Россией серьезные украинские кадры практически из любой сферы деятельности уходили в Москву. Не только потому, что там была хорошая материальная база для того, чтобы серьезно заниматься наукой, но и потому, что в Москве был более высокий уровень свободы. Поэтому там легче мог состояться тот же артист или ученый. А в Украине для историка существовал, так сказать, двойной уровень самоцензуры.

Писать историю Украины или заниматься историей партии было, по-видимому, гораздо проще. Не требовалось знания иностранных языков, уровень работ по всеобщей истории требовал гораздо большей культуры, подготовки. Но ведь не может же так продолжаться.

Б еда украинской науки

еще и в том, что у нас

нет института всеобщей истории. Украинская история не вписана в контекст всемирной и потому она еще сильно страдает провинциализмом. Украинская история - это частный случай всемирной истории. Не зная процессов всемирной истории, невозможно понять историю Украины. Создание такого института - жизненная необходимость.

Необходимость такого института осознают все - и ученые, и политики. Более того, еще президентом Кравчуком был подписан указ о его основании. Конечно, ни тогда, ни сегодня нет средств: их не хватает даже для содержания существующих институтов. Тогда, может быть, нужно просто все институты закрыть? Ведь дальше так работать невозможно! Есть определенные минимальные требования к организации науки.

Существуют три украинских института - Институт истории Украины, Институт археографии и Институт национальных отношений и политологии. Ни в одном из них нет отдела теории и методологии истории, ни один из них институт всеобщей истории заменить не может.

Исторические кафедры, кафедры общественных наук столичных вузов десятилетиями были резервом для партноменклатуры и советских работников. Поэтому легче было историку состояться как серьезному специалисту на периферии. Кафедры истории столичных вузов десятилетия занимали и продолжают занимать люди, от которых в истории науки не останется ни одной строчки.

Сильным центром развития украинской науки является Одесский университет. Там всегда была сильная кафедра всеобщей истории, во главе с Константин ом Петровичем Добролюбским, в 20-х годах там работал Осип Львович Ванштейн, после, до середины 50-х годов, такие серьезные ученые, как Константин Дмитриевич Петряев, Вадим Сергеевич Алексеев-Попов, Ирина Владимировна Завьялова. До недавнего времени кафедру всеобщей истории возглавлял академик Семен Иосифович Апатов, ученик Петряева. Кафедра всеобщей истории в Одесском университете имеет мощные традиции и всегда была видным центром украинской исторической науки. Такими же серьезными центрами являются кафедры всеобщей истории Днепропетровского, Харьковского университетов, в последнее время поднимаются Херсонский педагогический институт. Историческое движение идет, и, может быть, оно будет прирастать провинцией.

Проблемы большой науки, как в зеркале, отражаются в школьном преподавании истории. Девятнадцатый век начинался с эпохи Наполеона, когда бой французских барабанов слышался от Мадрида до Москвы. Император сокрушал троны, кроил карту Европы, и Франция всем диктовала свою волю. И, наконец, когда в 1870-71 годах состоялась франко-прусская война, ничтожая, по мнению французов, Пруссия, которая триста лет до этого спала свинцовым сном, разбила такую великую державу. В 1876 г. во Франции возникло новое историческое направление, представленное журналом «Историческое обозрение». Это один из старейших исторических журналов, издающийся и поныне. В журнале, в первом номере, в редакционной статье было сказано, что битву под Седаном, которую французы назвали катастрофой, выиграл немецкий школьный учитель истории. Потому что ответственность школьных учителей истории за национальное воспитание, национальный менталитет признана во всем мире. Это неоспоримый факт.

А чем вооружены наши учителя? Посмотрите на программу по истории, которую уже три года подряд рекомендует Министерство образования Украины. Авторы этой программы изобрели собственную периодизацию всемирной истории. Несмотря на то, что вот уже в течение четырех лет на страницах зарубежной научной периодики идет дискуссия о периодизации и точки зрения определились, наши историки независимо от этого изобрели свою, научно необоснованную периодизацию.

Как говорил Ключевский, несчастной традицией русской истории является то, что не успевал умереть царь, как все его деяния объявлялись плохими, а новый правитель обещал что-то лучшее. Точно так же и в Украине. Десятилетиями у нас превозносился Ленин. В Киеве и во многих других городах все памятники Ленину снимать отказались - не захотели так решительно расправляться с прошлым. Почему же школьная программа ни одним словом не упоминает о том, что такое, например, ленинская теория империализма? В чем Ленин был прав, а в чем ошибался? А ведь некоторые положения этой теории абсолютно справедливы. Опущены такие важнейшие темы, как деятельность Второго Интернационала. Как нужно оценивать марксизм, который был одной из передовых идеологий XIX века наряду с либерализмом? Почему мы должны думать, что народ все это вдруг забыл или его не интересует современное отношение к этим проблемам?

Наше Министерство образования более пяти лет назад ввело новый искусственно созданный предмет - народоведение. В программе написано, что народоведение - значит этнография. Это у нас пособия по народоведению представляют этнографический материал, в то время как во всем мире, в том числе в России, изучают историю цивилизации. Этнография тоже важна, но это только фрагмент развития цивилизации, причем лишенный самой важной составляющей - носителя всего этого, человека.

Пока история не станет наукой, которая мощно подопрет национальное сознание, национальный менталитет, не будет преодолена одна из основных причин отставания Украины. А наукой стать она сможет только тогда, когда получит мощные организационные основы, повернется лицом к мировому сообществу, начнет развиваться на основе тех же методологических принципов и концептуальных позиций, которые выработаны в мире, и сама вносить в этот процесс свою лепту.

П одводя некоторые ито-

ги, можно сказать, что

украинская историография стоит на пороге новых перемен: уже идет серьезная подготовительная работа с тем, чтобы войти в мировой исторический процесс. Это совершенно необходимо, потому что, применяя новые методологические подходы, определив новые задачи своей науки, она поможет понять не только тенденции прошлого, но и будущие перспективы развития Украины и человечества.