ПАДЕНИЕ ЦЕНТРАЛЬНОЙ РАДЫ — НАЧАЛО НОВОЙ СТРАНИЦЫ УКРАИНСКОЙ ИСТОРИИ

«Граждане Украины! Бывшее Украинское правительство не осуществило государственного строительства Украины, так как было неспособно к этому. Бесчинства и анархия продолжаются на Украине, экономическая разруха и безработица увеличивается и распространяется с каждым днем и в конце концов для процветающей когда-то Украины встает грозный призрак голода. Такое состояние, которое угрожает новой катастрофой Украине, глубоко всколыхнуло все трудовые массы населения, которые выступают с категорическими требованиями немедленно построить новую Государственную Власть, которая была бы способна обеспечить населению покой, закон и возможность творческой работы».

Приведенные строчки, столь откровенные в оценке положения дел в республике, обнажающие мрачную перспективу ее дальнейшего развития и выражающие страстное желание народа Украины передать свою судьбу новой власти, взяты из «Грамоты ко Всему Украинскому народу», с которой к населению республики обратился бывший царский генерал П. Скоропадский, объясняя причины, которые вынудили его откликнуться на призыв народа и 29 апреля 1918 года «взять на себя временно всю полноту власти» и огласить «себя гетманом всея Украины». В этот день многим стало понятно, что тринадцатимесячная история Украинской Центральной Рады окончилась и к власти пришла новая государственная институция.

Осознавала ли сама Центральная Рада реальность обстановки, свою несостоятельность контролировать ситуацию в республике? Обращение к периодическим изданиям, таким, как «Державний вісник», «Последние новости», «Киевская мысль», «Відродження», «Нова рада», «Вісті Закордонної преси. Видає департамент преси при Державному Секретаріаті», выходивших в то время в Киеве, дает основание считать, что определенная тревога, в том числе и в последние дни существования, по этому поводу у ее деятелей была. Попытаемся доказать данную мысль, используя материалы, опубликованные в названых газетах 27, 28, 29, 30 апреля и первых числах мая 1918 года.

Напряженными складывались тогда отношения между Центральной Радой и немцами, «прошенными» нею гостями. Они считали, что в Киеве набирает силу агитация против их влияния в Украине, а правительство никаких действий против них не принимает. Особое раздражение вызвало дерзкое похищение группой авантюристов, как будто бы принадлежащих к этой организации, директора Российского для внешней торговли банка А. Доброго, который находился в тесном контакте с немецкими коллегами в деле контроля за выполнением экономических статей договора Украины с центральными государствами.

Данный инцидент послужил причиной появления приказа немецкого командования о суровом наказании нарушителей спокойствия и порядка, предусматривающего, кроме ответственности за уголовные преступления, цензуру на все печатные издания, запрет устной агитации соответствующего направления, проведения несанкционированных митингов и собраний.

Исходя из сложившейся ситуации, немецкая администрация поняла, что украинские власти «не способны и бессильны осуществить те задачи, которые Германия себе поставила, а именно: порядок и спокойствие и спокойная и деловая работа в развитии всех сторон экономической жизни Украины». Иными словами, оккупанты уже не могли положиться на существующую власть как на гарант стабильности своего положения, еще и способного обеспечить организованный вывоз из Украины так необходимых Германии и Австро-Венгрии материальных ресурсов.

Не заставили себя долго ждать известные приказы главнокомандующего немецкими войсками в Украине генерал-фельдмаршала Эйхгорна о проведении весенних посевов и передаче виновных в нарушении этого распоряжения в военно-полевые суды для соответствующего наказания. Совет Народных Министров УНР с возмущением отметил, что указанные мероприятия не были согласованы с ним и расценивались как вмешательство во внутренние дела суверенного государства. Обсуждению названых шагов оккупационных властей и были посвящены три последние, 27, 28, 29 апреля, заседания Центральной Рады.

О них, наряду с другими вопросами, шла речь на заседании Малой Рады 27 апреля. Но особенно бурно проходило рассмотрение данных проблем 28 апреля. В этот день Центральная Рада, как бы специально используя вопиющие факты нарушения оккупантами прав независимого государства, сама того не желая, подводила итоги своей деятельности, объясняя допущенные ошибки и упущения, пытаясь оправдать их внутренними и внешними обстоятельствами. Все это и происходило в присутствии большинства членов правительства, представителей прессы, которые были допущены в зал заседаний.

Все выступающие на заседании 28 апреля, тон задал Н. Порш, единодушно осуждали упомянутые распоряжения немецкого командования, оскорбительные для народа Украины. Приводились убедительные примеры всеобщего возмущения различных слоев населения, в частности крестьянства, которое считало, что помещики в союзе с немцами наступают на его права, как во времена Корнилова. Чтобы республику не постигла печальная участь Бессарабии, ораторы предлагали организовать решительный протест против наглости немцев. Но ни один из них не говорил о недопустимости присутствия немцев в Украине, а шла речь об их соответствующем, уважительном отношении к хозяевам.

Мнения членов Центральной Рады разделились при оценке действий правительства, пригласившего немцев в Украину. Если А.Зарубин критиковал ряд политических деятелей, которые взяли на себя такую ответственность, то В.Винниченко объяснял этот ответственный шаг необходимостью предотвратить «тот большевистский рай», который имеет место у «соседей большевиков». Противоречивыми были и предложения «укротить» немцев в их стремлении распоряжаться в Украине, как у себя дома. Мнение В. Мартоса об устранении Эйхгорна, обращении к правительству Германии, чтобы раскрыть ему глаза на недопустимые действия генерал-фельдмаршала, вызывали ядовитую критику оппонентов.

При обсуждении этого вопроса высказывались предложения о привлечении внимания к его разрешению «демократии всего мира», чтобы было слышно, как «тяжелый сапог немецкого солдата уже и на Украине подавил свободное движение». Интересными были прогнозы, высказанные В.Винниченко, А.Шацом о том, что «четырехлетняя война с ее невиданными жертвами не может пройти бесследно для социального устройства Европы», в Берлине и Вене «уже ощущается то движение, которое, может, скоро сметет всяких эйхгорнов». Как известно, через шесть месяцев именно в Германии и Австро-Венгрии проходили мощные революционные выступления трудящихся.

На этом заседании была подвергнута жесткой критике работа Совета Народных Министров, которая была признана неудовлетворительной. Н. Порш прямо заявил о «развале и бессилии государственной власти», отсутствии «реальной программы» в правительстве. Собственно эти же мысли в другой трактовке подтвердил и В.Винниченко, подчеркнувший о «неопределенности в выборе приоритетных направлений внутренней политики украинских властей, а именно, о коллизиях двух идей: социально-политической и национально-политической», увлечении последней. Именно данным просчетом воспользовались большевики, «привлекая трудящиеся массы провозглашением крайних и невозможных реформ». Он же, может, уже с опозданием, говорил о том, что государство «должно взять на себя ведение хозяйства в главных его участках», а «практическим планам может стать так называемый государственный капитализм». В целом, считал первый руководитель правительства УНР, только «гармонизация социальных интересов с национальными дает ту непреложную силу, которую немцы не одолеют».

В выступлениях А. Зарубина, представителей еврейских политических партий, А.Шаца, С.Гольдельмана, М.Рафеса и других звучали мысли об ошибках Центральной Рады, ее правительства в налаживании деловых контактов между украинской и неукраинской демократией, чем умело пользовались немцы. Они, как подчеркивал В.Винниченко, не чувствовали тут какой-то «одной мощной опорной силы» и поэтому «уверены, что народ наш равнодушно примет все». В целом заявлялось, что успех Совета Народных Министров будет обеспечен при создании «атмосферы психологического, социального и национального единения».

Судя по количеству желающих выступить, заседание 28 апреля могло бы продолжаться долго. Но, как оказалось, ко второй половине дня здание Педагогического музея, где происходили события, было уже оцеплено немецкими солдатами, а у главного входа в здание стоял броневик, несколько возов с пулеметами. В завершение этой «военной» операции немцы перекрыли Владимирскую улицу со стороны Фундуклеевской и Бибиковского бульвара, а затем с пулеметами ворвались в зал заседаний Центральной Рады.

Перед изумленными членами Рады, журналистами, публикой предстал немецкий лейтенант, который на русском языке приказал присутствующим поднять руки вверх, а солдаты для убедительности направили на них оружие. После выслушанных, но не принятых во внимание протестов председательствующего на заседании М. Грушевского о недопустимости подобных безобразий, лейтенант потребовал выдачи некоторых членов правительства, которые, как оказалось, подозревались в причастности к похищению банкира А. Доброго.

Не найдя этих лиц, за исключением одного, в зале, немцы начали обыскивать членов Центральной Рады, требуя от них добровольной сдачи оружия, и переписывать их фамилии и адреса, по которым они проживали. Был проведен обыск в комнате Педагогического музея, в котором жил М.Грушевский после разрушения его дома советскими войсками, а сам он на некоторое время оставлен в помещении музея под домашним арестом. После всех проведенных действий немцы ушли, выставив у входа в здание свой патруль, который позже был снят, а его место заняли сечевые стрельцы.

Так прошло 28 апреля для Центральной Рады, которое завершилось приездом к М. Грушевскому германского военного атташе. Выслушав решительный протест Председателя Рады против неслыханного поведения немецких солдат в парламенте и требования объяснения такому факту, представитель оккупантов еще раз разъяснил ему причину появления солдат в зале заседаний расследованием дела о похищении банкира А. Доброго. В то же время было обещано заняться рассмотрением вопроса о поведении военных и проведенном ими обыске в здании Рады.

29 апреля к М.Грушевскому с подобным визитом прибыл начальник штаба немецкого корпуса, который непосредственно занимался делом А. Доброго и так же пообещал разобраться в действиях солдат, которые превысили свои полномочия, выполняя его приказ. М. Грушевский мог надеяться на возвращение конфискованных у него личных бумаг и документов.

События 29 апреля свидетельствовали, что Центральная Рада все еще собиралась работать в прежнем режиме, что она уже вдоволь высказалась по поводу немецкого вторжения в Педагогический музей. Шли обычные приготовления к очередному заседанию, назначенному на полдень. В то же время, утром, совсем недалеко от здания Рады, в цирке Крутикова на ул. Николаевской (здание не сохранилось, сейчас на его месте кинотеатр «Украина», ул. архитектора Городецкого) начал работу Хлеборобский конгресс. Он собрал несколько тысяч делегатов с восьми губерний Украины. Мнение большинства выступающих было однозначным: Центральная Рада не может обеспечить нормального функционирования государства, она обанкротилась, и ей на смену должна прийти власть сильной личности, гетман, который наведет порядок в стране. Таким мог стать П.Скоропадский, которого под восторженные крики присутствующих в зале избрали на эту должность.

Знали ли деятели Центральной Рады о происшедшем событии в цирке? Конечно, ибо, выступая на происходившем в это время 5-м Национальном конгрессе Киевщины, М. Грушевский подчеркивал заслуги Центральной Рады в защите интересов крестьянства, рабочих и сообщил о своем намерении передать власть Учредительному собранию, которое к тому времени так и не удалось созвать. Он высказал сожаление о том, что в съезде хлеборобов-собственников принимает участие так мало трудового крестьянства, которому предстоит разобраться, кто же настоящий защитник его интересов.

Вечернее заседание Центральной Рады 29 апреля подтверждает, что она все еще не осознавала значения событий, происшедших 28 апреля и утром этого дня. Не получило бурной реакции очередное сообщение председателя правительства В. Голубовича о немецком вмешательстве в дела суверенного государства, а также информация М. Грушевского о визите к нему немецкого военного атташе и начальника штаба армейского корпуса, собравшиеся приняли высказанное ими, что называется, к сведению. Затем, как полноправный законодательный орган, приступили к обсуждению Конституции УНР, изменению земельного закона и, наконец, избрали Президента республики, которым стал М.Грушевский. Получилось так, что на то время существовало два руководителя государства: он и П.Скоропадский.

Центральная Рада надеялась на продолжение своей работы. Иначе, зачем было ей посылать делегацию к немецкому послу в Украине и заявлять о готовности утвердить новый кабинет министров и пересмотреть земельный закон с установлением «долевой собственности» для мелких хлеборобов. Но определенного ответа от него она не получила, посол ограничился обещанием быть нейтральным. Заслушиванием этого сообщения закончилось заседание Центральной Рады. Но его участники не понимали, что оно было последним в ее истории. Рада еще предпринимала попытки собраться нелегально. Но, вспоминал В.Винниченко, «днем ее конца можно считать 29 апреля 1918 года, день перехода власти из рук национально-украинской мелкобуржуазной демократии в руки неукраинской крупной буржуазии». В ночь с 29 на 30 апреля гетманцы взяли под свой контроль все главные государственные учреждения в столице.

Все, что происходило в эти дни в Киеве, активно комментировалось местными газетами. Большинство из них убеждало читателей, что Центральная Рада неизбежно должна была пасть если не сама, то с помощью чужой руки, ибо для укрепления своего положения она не смогла воспользоваться договором с центральными государствами, а занималась непонятными социальными экспериментами. Осуждался и гетманский переворот, проведенный, так сказать, нецивилизованными методами. Но подобный материал умело дозировался правительственной цензурой, и на страницах некоторых изданий сразу же появились белые пятна.

Относительно немецких газет, то появившиеся сообщения извещали, что «после последнего переворота и смены правительства в Киеве наступило полнейшее спокойствие и порядок. Сама смена произошла без заметных выступлений и возмущений, и большинство сельского населения смотрит в будущее с полной надеждой на лучшее». Немцы в Украине пытались доказать свою непричастность к провозглашению гетманской власти, демонстрируя позицию постороннего наблюдателя. Но при этом они не скрывали своего удовлетворения тем, что состоялось, и надеялись не решительное выполнение новым режимом договора с центральными государствами.

О том, что Центральная Рада перестала существовать, было заявлено ее деятелями на состоявшемся 30 апреля совещании представителей украинских социалистических партий - социалистов-федералистов, эсеров, социал-демократов, социалистов-самостийников. Было решено подумать об участии в организации новой власти. Понимая, что в этом без немецкого командования не обойтись, ибо «его общественная мысль считалась главным стержнем всех событий», делегация участников совещания имела беседы с начальником штаба немецких войск в Украине.

Делегаты высказали свое отрицательное отношение к перевороту, который произошел «против воли и желания организованного украинского гражданства», но вместе с тем давали согласие на участие в организации власти при условии полного ее изменения, изменения земельной политики, самороспуска Центральной Рады, образования нового законодательного органа - Государственного Совета УНР из представителей всех слоев общества и, наконец, созыва Учредительного Совета, «когда спокойствие и примирение в стране сделают это возможным». Вот такими обезоруженными и готовыми идти на столь принципиальные уступки предстали В. Винниченко и другие социалисты перед оккупационной администрацией.

Очевидно, чтобы подсластить горькую пилюлю, которую пришлось проглотить Центральной Раде, немецкое командование положительно оценило предложенный проект «Закона о временном государственном устройстве Украинской Народной Республики». Но с составом украинского правительства, как было заявлено немцами, социалисты опоздали, ибо оно уже сформировано гетманом, власть которого признана ими. Могла идти речь о предоставлении социалистам всего лишь 3-4 мест в правительстве, еще никем не занятых. В утешение делегации ею было заявлено, что «Украина остается и должна оставаться самостоятельной республикой, не ориентируясь ни в сторону Москвы, ни в сторону Польши».

Центральная Рада уже не представляла для немцев никакого интереса, о чем свидетельствуют их дальнейшие переговоры с украинскими социалистами. Оккупанты не поддержали их условия участия в правительстве, а именно - принятие упомянутого закона о государственном устройстве УНР и предоставление им большинства мест в кабинете министров. В свою очередь социалисты ответили отказом на предложение войти в него при безусловном признании переворота и без выставления каких-либо условий. Они считали, что в неукраинский кабинет вводить украинцев только для «духа» не следует, и перешли в оппозицию к новому режиму.

Так открывалась новая страница в украинской истории.