ОТКУДА У ХЛОПЦЕВ ИСПАНСКАЯ ГРУСТЬ?

Летом приезжал в гости брат. Как водится, за очередной чашкой чая после рассказов о жизни и здоровье родителей, ближайших, близких и просто родственников, соседей и знакомых, знакомых соседей дошла очередь до моих и его одноклассников. Так как последний раз со многими из них я виделся в 1975-м, решили вспоминать по партам — кто с кем сидел. Девчонки (я так и помнить их буду — в школьной форме и с бантами) все поменяли и внешность, и фамилии, потому пришлось «идти» по школьным прозвищам. Начали с моего класса и от первой парты: «Гусь и Бунька как?». «Нормально, — ответил брат. — Гусь восьмой год в Италии, а Бунька лет пятнадцать как в Чехию уехала». «Ух ты, — моему удивлению не было предела, — Бунька чешкой стала! А Вось и Фунтик?» «Вось не смог приехать даже сына женить. Фунтик с ним работает. В Португалии. Лет шесть или семь как уехали. С женами. Но Вось уже холост — его жена сразу нашла себе богатого португальца, родила ему португаленка».

Семь парт было в «моем» ряду. «Добравшись» до последней, я остановился: все предельно ясно — больше половины моих одноклассников прочно обосновались в Западной Европе. Кто в Италии, кто в Испании или Португалии, есть «французы» и «греки»… Несколько человек помогают строить капиталистическое будущее в Америке и Канаде. Одна счастливица выиграла «зеленую карту» и тем самым решила кучу проблем, в том числе и замужества: тут же нашелся желающий взять ее в жены.

Ситуация с одноклассниками брата та же.

Традиция! Деды и прадеды наши проторили тропинку «туда» еще в 20—30-е годы прошлого столетия. Мой прадед помогал американцам выходить из Великой депрессии, сеял пшеницу в Аргентине, рубил тростник на Кубе (до эры Ф. Кастро, разумеется) и лес в Канаде. Все мечтал заработать достаточно долларов, купить достаточно земли и сытно кормить своих детей своим же трудом. Первую и вторую часть плана осуществил еще в 1936-м — работал не один, в помощники взял зятя. С последним пунктом незадача вышла — грянул «золотой сентябрь» 39-го, и Тернопольскую область освободила Красная Армия от польского ига. А заодно и моего прадеда с зятем. От поляков, долларов и земли.

Не хочется быть банальным, но как тут не вспомнить, что все повторяется в истории. Развитие идет по спирали от трагедии до фарса. Если тогда мои земляки ехали за океан с желанием выбраться из бедности со слезами на глазах, бросая семьи, то теперь от нечего делать радостно путешествуют и со смехом зарабатывают евро. Не видел я радости в глазах знакомого, рассказавшего о своем опыте поиска работы в Португалии: «На мое высшее гуманитарное образование никто внимания не обращал. Даже свои, которые там прижились и наладили свой бизнес, продавая за 300—350 долл. рабочее место. Вернее, просто информацию — куда обратиться и кого спросить. У меня таких денег не было — пришлось три месяца жить под мостом. Вместе с неграми. К предложениям они были весьма переборчивы, и благодаря этому я бесплатно нашел работу».

По официально признанной статистике, семь миллионов украинцев работают за рубежом. Возраст, даже если судить только по тем, кто уехал из моего родного села, вполне продуктивный и даже репродуктивный.

На Рождество навестил родителей. Отец, всю жизнь проработавший в поле, показывал колхозные нивы: «Поделили паи, техники не дали. Нашелся инициативный, кричал на собрании, что он сам обрабатывать будет, только дайте ему в аренду, кормить и поить нас будет. Около шестидесяти человек согласились». Поле, на которое показывал отец, основательно заросло многолетними сорняками. «Пятый год не пахано, не сеяно. Не давал ни денег, ни натуроплаты. Ходили к адвокату. Коллективных исков не принимает, только индивидуально. А где денег на иск взять, если не платит?»

Не пахано, не сеяно, высчитал я, примерно с тех пор, как уехали мои и брата одноклассники.

На вокзале встречал меня сосед. «Машина у тебя хорошая, новая», — решил я хоть как-то отблагодарить его за причиненное беспокойство. «Жена подарила, двадцать две тысячи гривен отдал», — Степа и в детстве хвастаться любил. «А сколько твоих из этих двадцати двух?» «Да какое «сколько?»! Я последние восемь лет за работу в колхозе ни гривни не получил. Полгода назад устроился в городе, заплатили 400 гривен. Так я от кассы полчаса не отходил — плакал от счастья, нарадоваться не мог!» «А как же вы живете?» «Жена с сестрами в Италии. Не дадут умереть!» Три сестры в Италии, мужья и дети здесь остались, ждут, когда добытчицы приедут, денег привезут. Или пришлют… А «на поесть» в селе много и не надо: хозяйки вспомнили бабушкины рецепты и та-а-акой хлеб пекут! Да свиньи-гуси-куры по дворам бегают. Был бы сахар, и жизнь за счастье! Сахар, к слову, на моей родине — валюта. «Тверже» водки.

Подсчитано, что в XX веке из Украины эмигрировало двадцать миллионов граждан. Революции, войны гражданские и мировые, бедность гнали моих земляков с насиженных мест. Потом националистов возили в Сибирь и Магадан прививать чувство интернационализма.

Через мое село последняя война прокатилась в марте 44-го. Шестьдесят лет мира, двенадцать лет независимости — и семь миллионов за границей. Сухая арифметика. Грустная… В мирное и спокойное время в стране в центре Европы дети растут без родителей, мужья живут без жен, жены улучшают генофонд чужого народа, родители-пенсионеры видят своих детей раз в несколько лет по нескольку дней. В моем родном селе, где более полутысячи дворов, в этом учебном году в первый класс пошло… два ребенка. Я опять принялся за подсчеты: рожать перестали тогда, когда поехали на заработки. Не вообще рожать, а в родном селе, на Родине и для Родины. Наши женщины в Португалии рожают, в Италии… От и для португальцев, итальянцев.

Мои оба деда и обе бабушки родились и закончили церковно-приходские школы еще при Австро-Венгрии. Родители застали польское владычество. Я воспитывался при СССР.

Мои односельчане погибали в Итальянских (опять Италия?) Альпах, защищая Франца Иосифа Габсбурга. Дед по матери с саблей и на лошади 1 сентября 39-го контратаковал немецкие танки под Познанью. Дед по отцу пропал без вести в 44-м в Эстонии. Не было «похоронки», потому бабушка, в неполных сорок оставшаяся с двумя дошколятами на руках, всю жизнь получала пенсию 12 рублей. Стала матерью для двоих, хотя родила одного ребенка: жену родного бабушкиного брата задушили бандеровцы за то, что муж воевал в Красной Армии. И за то, наверно, что погиб «за Родину, за Сталина!». Из тринадцати бабушкиных сестер и братьев после победы остались три молодые вдовы. Из семи братьев с войны не вернулся ни один.

Пусть, тогдашние беды хотя бы логичны — мы были для оккупантов сырьем, пушечным мясом, недочеловеками и «западенцами». С августа 1991-го мы живем на своей земле и в своем государстве. Что (или кто?) гонит нас сегодня с родной земли? Какой логикой объяснить массовый выезд на Запад и работу «на дядю»?

Судя по тому, что я увидел и что услышал, никому мои земляки уже не интересны. Да и их уже не интересуют государственные проблемы. В народе крепко засело мнение, что власть в Киеве — сама по себе, а он, народ то есть, должен «выгребать», надеясь только на себя. Или на жен и мужей, что в Португалии, Испании, Греции… И неудивительно, что на моей родине больше интереса проявляют к политическим процессам и погоде, видам на урожай мандаринов или оливок в странах Западной Европы, нежели на процессы в Киеве. «Европейский выбор» для столичных руководителей до сих пор еще из разряда теоретических и обсуждаемых проблем, а для моих земляков — свершившаяся реальность и хлеб насущный. А во многих случаях — не только хлеб. Соседка уехала с мужем в Италию. Устроились работать в Неаполе в одной семье. Деньги присылают бабушке с дедушкой, которые и дом поднимают по евростандарту, и внуков (или детьми их теперь считать?) в институтах учат. Вроде бы жизнь наладилась. Особенно если принимать во внимание, что до итальянского периода у этой семьи была двухгодичная полоса безработицы: и мужа, и жену одновременно сократили, а устроиться в 30-тысячном районном городке было некуда.

Все заработанное в италиях да португалиях мои земляки вкладывают на малой родине — в дома, автомобили, образование детей. Крепка генетика, не скорректирует ее даже пример моего прадеда с зятем, потерявших все в 1939-м. Еще одна соседка и подруга детства в Испанию уехала, оставив дома одного сына-школьника. В краткосрочные приезды на рождественские да пасхальные каникулы сумела организовать строительство огромного дома, прикупила соседний участок, подарила сыну ВАЗ-2105, поставила кованый забор ценой в четыре тысячи долларов. План на лето — постройка во дворе бассейна.

Не только деньги зарабатывают наши «за бугром», но и жить учатся по евростандартам. Кто детей, а кто жен или мужей к «себе» не берет — к кому-то надо будет возвращаться, кто-то должен за хозяйством присматривать, строить дом да бассейн возле него.

А что же те, кто остался? На кого и на что рассчитывают? На 2005 год, на то, что Закон разрешит продавать сельскохозяйственные земли. Ждут, что приедут заграничные дяди и тети, скупят землю, организуют по американскому, канадскому, голландскому образцу фермерские хозяйства, наймут 5—10 работников, дадут новую заграничную технику и зарплату в 1000 евро. «А как же остальные?», — спросил я. Ответа не услышал.

Как-то в беседе с мэром Артемовска довелось услышать: «Украина начинается с Донбасса. Мы даем 22 % ВВП. Потому власть нас должна беречь, лелеять и прислушиваться к нашему мнению!». Начинается, если смотреть с Востока. Но та же Украина начинается с Галичины, если стать на западной границе. И остальные добрые три четверти ВВП откуда-то берутся. Не от тех ли семи миллионов, которые работают на ВВП не родной страны?

Споры о том, какому государственному устройству быть в Украине, время от времени возникают среди политиков, политологов и философов. Кто ратует за унитарное государство, кому нравится федеративное или конфедеративное устройство, кто пророчит и весьма мрачный вариант — развал на три-четыре совершенно самостоятельных образования. А жизнь тем временем течет. И моя родная Тернопольская область, а с ней вместе Львовская, Ивано-Франковская, Черновицкая и Закарпатская фактически принадлежат Европе. Пока только в том смысле, что именно на европейские государства работает самая активная часть населения региона. И живет там.

Вот вам и ответ, откуда же у оставшихся и уехавших галичан, гуцулов и закарпатцев испанская грусть. Пока — грусть. А то, не ровен час, перерастет она плавно в радость… И опять ожидать освобождения и воссоединения. И все сначала: «Як понесе кров ворожу…»

Друг мой родом из Харьковской области. Выслушал от меня то, что вы прочитали, в устном изложении и добавил: «А мои одноклассники в России работают. Сосед в Подмосковье дом построил. Прописан в Изюме, но приезжает только гостить».