Операция «Декларация»

В ответ на отказ от «диалога с раскольниками», прозвучавший на Архиерейском соборе УПЦ, визави в лице Ар­хиерейского собора УПЦ КП бросил перчатку. По всей видимости, шили ее не впопыхах. «Историко-каноническая деклара­ция «Киевский патриархат — поместная украинская церковь» раскинулась более чем на ста страницах текста. Впрочем, некоторое стилистическое несовершенство не дает возможности заподозрить, что этот рояль прятали в кустах слишком долго.

Суть документа — в его названии. Авторы выводят на историческую арену «Киевский патриархат» и предлагают нам такую интерпретацию истории, по которой «киевская церковь», появившаяся вследствие Владимирова крещения, — это и есть искомый «киевский патриархат», поместная церковь. Политическая история складывалась неблагоприятно для окончательного утверждения автокефального статуса украинской церкви — до последнего времени. И вот теперь надо прояснить ситуацию для выхода из канонического тупика, в который нас загнала неправильно проинтерпретированная история. А правильно так: Русская православная церковь никак не может быть «Церковью-Матерью» для украинской, т.к. сама восприняла христианство от киевской церкви. На роль Церкви-Матери нам, соответст­венно, годится только Константинопольская патриархия. И поэтому нежелание признать автокефалию украинской церкви со стороны РПЦ не должно нас волновать. Кто она нам такая? Разрешения проблем с каноническим статусом мы ждем со стороны Вселенского патриарха.

Остается, впрочем, открытым вопрос о самом Киевском патриархате. К тому же в свое время Вселенский патриарх даже намекнул, что готов принять под омофор украинскую церковь, если только она разберется сама с собой и представит ему некий объединенный вариант. Объеди­нения, как известно, не произошло с тех пор. Но зато было время подумать, как обосновать собственные претензии и вывести из игры конкурентов. Этому в основном посвящена львиная доля декларации УПЦ КП.

Поскольку в заявлении Архиерейского собора УПЦ КП относительно этой декларации было сказано, что она предназначена для широкого круга читателей, считаю своим долгом предупредить: на человека неподготовленного текст может произвести угнетающее впечатление. Не стоит в этом винить авторов: они выполняли вполне определенную церковно-политическую миссию, а политика — дело не самое чистое. Методы, к которым приходится прибегать для достижения политических целей, вряд ли вызовут понимание и даже просто сочувствие у читателя, имеющего романтические представления о церкви исключительно как о Храме или Теле Христовом. В данном документе церковь выступает прежде всего как политический институт и, к сожалению, ничто политическое ему не чуждо. Манипуляции историей, подмена понятий, идеологическая риторика — все годится для достижения великой цели.

В первую очередь авторы дают разъяснения по поводу «каноничности» и «неканоничности». Все выглядит вполне логично и стройно — исповедание Единой церкви, апостольская преемственность, неискаженное православное учение. В общем, начинаешь верить, что УПЦ КП действительно неправильно поняли или того хуже — оклеветали. Но настораживают манипуляции с вопросами «закона». Авторы напоминают читателю, что в церкви закон — это «минимум». И он, как известно, может отбрасываться. Но молчанием обходят то обстоятельство, что отброшен он может быть лишь в том случае, когда действует христианский «максимум» — любовь. О любви же декларация не слишком распространяется.

При всей неоднозначности формулировок документа УПЦ КП, есть моменты, с которыми трудно не согласиться. Это прежде всего вопросы, касающиеся рядовых прихожан, далеких от всякой церковной политики, — вопросы о уделении Таинств. В очень многих храмах УПЦ от прихожан, пришедших из УПЦ КП и УАПЦ, требуют еще раз креститься и отказывают в Причастии на том лишь основании, что он «не там крещен». И в данном случае ссылка на «каноны» вряд ли достаточна — ведь речь идет как раз о любви Христовой, о том, насколько легко у священнослужителя поднимается рука оттолкнуть пришедшего ко Христу.

Исторические примеры становления автокефальных православных церквей в декларации тоже выглядят довольно убедительно. Действительно, статус этот чаще всего бывал или самопровозглашенным, или «продавленным» политическим путем. Действительно, новопровозглашенные автокефальные церкви какое-то время не признавались, иерархи предавались анафеме, даже целый народ мог быть отлученным от церкви. Но проходило время (иногда очень длительное), страсти утихали, анафемы снимались, одна за другой поместные церкви признавали новую сестру и принимали ее в конце концов в общение без покаяний, а все взаимные резкие движения просто предавались забвению. Конечно, в список примеров, представленных в декларации, вошли только «сексес сториз», хотя правды ради и для вящего назидания стоило упомянуть и те случаи, когда церковь не удерживала своего статуса. Но все описанное по идее должно было показать читателю: вот он, наш путь, и мы с него не свернем. Оптимистично так.

Однако этот раздел декларации меня лично несколько деморализовал. Поскольку авторы явно преследуют именно политические цели и для них успех — это подтвержденная автокефалия, они не стали слишком щепетильничать с описанием обстоятельств. С тем в частности, что чаще всего решение об автокефалии было не столько церковным, сколько политическим требованием — требованием светской власти. Авторы даже цитируют одного из таких честолюбцев, «отцов» своей «государственной» автокефалии: «я буду императором, а ты патриархом». Мотивы, по которым отстаивалась — светскими правителями и лидерами — автокефалия, были главным образом честолюбивыми, политическими, соображениями выгоды. И для достижения своей государственной цели они не стеснялись в церковных вопросах.

Авторы декларации не скрывают этого обстоятельства. Наоборот, они выводят желание государственной власти как особое и необходимое требование для установления автокефалии. Они с готовностью цитируют русских богословов, настаивающих на том, что «административные» вопросы в церкви вообще должна решать светская власть, а церковная должна только «божественную» блюсти. А ведь именно на эти «основания» опираясь, скажем, царь Петр Великий и вовсе упразднил в РПЦ институт патриаршества, заменив потенциальных строптивцев синодальным устройством с «ручным управлением». Все покривились, но проглотили — имел право. И украинская власть, стало быть, имеет право: церковь у нас есть, политическая независимость есть, значит, пора давить на рычаг.

Но церквей-то у нас три! Как объяснить всем-всем и обосновать для самих себя собственную легитимность и поместность? А есть еще и предстоятель — патриарх Филарет, требующий особой порции белил.

Вот тут начинается самая грустная часть документа. Из которой читатель узнает, что такой церкви как УПЦ вообще нет на свете — а есть некоторое количество приходов РПЦ на территории Украины. Более того, образовались они в результате раскола, учиненного мятежниками, созвавшими «Харьковский собор» против решения законного предстоятеля. А то, что, согласно статистическим данным, это «некоторое количество приходов» объединяет большую часть украинских православных, не имеет значения. Но кто же теперь верит статистике? К тому же они просто жертвы обмана. В связи с чем авторы декларации настойчиво советуют им перестать обманывать себя и других. А заодно предостерегают их «от многочисленных искажений догматов и канонов». И все бы выглядело призывом к миру и взаимопониманию, если бы добрую половину перечисленных провинностей нельзя было поставить в вину самой УПЦ КП.

Еще легче авторы декларации расправляются с УАПЦ. Этой церкви тоже по сути нет на свете. Во-первых, от нее остались рожки да ножки (то, что произошло это не без деятельного участия УПЦ КП, авторы обходят молчанием). Во-вторых, ею манипулирует Московская патриархия, чтобы нанести удар Киевскому патриархату. В-третьих, и сама-то УАПЦ тоже образовалась вследствие раскола. С кем? Да с Киевским же патриархатом, конечно! Хотя УАПЦ и появилась в начале ХХ века, но потом этот лакомый бренд был ловко присвоен бывшим архиереем РПЦ, до того страстно с автокефалией боровшимся. В общем, с «конкурентами» все понятно — раскольники они все и ни на что претендовать не могут. Передергивания исторических фактов оставим на совести авторов. Главное, что текст получился довольно стройный.

Куда сложнее ситуация с патриархом Филаретом. Как ни старались авторы, все выглядит гораздо более зыбко. Хотя они сделали все от них зависящее, местами даже перестарались. Эта часть декларации, пожалуй, самая тягостная. Не знаю, не хочу знать и тем более не берусь судить о том, прав патриарх Филарет или виноват и перед кем именно. Но все, что авторы приводят в его оправдание, не вызывает у меня как у читателя элементарного доверия. Об уважении — вообще не будем. Авторы пытаются опровергнуть обвинения в адрес патриарха, или хоть как-то его оправдать. Возьмем, к примеру, его историческое обещание на Архиерейском соборе в Москве сложить с себя полномочия предстоятеля украинской церкви. Напомню, приехав в Киев, он переменил свое решение, что фактически было объявлением войны. Но важны не пос­ледствия. Важно то, что патриарх не выполнил обещанного. Попросту солгал. Попытки авторов декларации объяснить этот поступок понятны. Они очень старательно это делают и находят какие-то способы. Да, многие вещи можно понять и объяснить. Даже оправдать. Вот только суть их от этого не изменится.

Также неубедительно выглядят объяснения, почему патриарх Филарет отвечает решительным отказом на множество предложений со стороны УПЦ и УАПЦ начать переговорный процесс при условии его ухода. По версии авторов декларации, подобные условия направлены на уничтожение украинской поместности. Хотя так и остается непонятным, почему поместность так прочно завязана на одном человеке. Неужели украинская поместная церковь — это и есть патриарх Филарет?

На самом деле в этом утверждении есть определенный смысл. Причем гораздо больший, чем во фразах о том, что «украинская церковь доросла до автокефалии». Это обстоятельство дает ключ к пониманию декларации. УПЦ КП далеко не так твердо стоит на ногах, как пытается декларировать в своих документах. Ее гарант, он же ее создатель, ее единственное действительно твердое основание — это один человек. Такое положение делает церковь относительно стабильной. Но лишь до поры. И раз рядом с патриархом Филаретом (неважно почему) за столько лет так и не вырос лидер, которому можно без трепета передать дело жизни, надо поискать другие способы его сохранить. То, что до сих пор основывалось на энергии, политической сметке и ораторском даре патриарха Филаре­та, приобрело документальные богословские основания. Пусть они выглядят местами зыбко, местами спекулятивно, местами просто крикливо. Это то место, которое трудно проигнорировать, вокруг которого можно собрать своих и дать достойный отпор чужим.

Даже при численном превосходстве положение УПЦ становится все более шатким. Чуть-чуть больше дипломатической гибкости и чуть-чуть больше христианской любви сделали бы свое благое дело для УПЦ. При нынешней же политике УПЦ (вернее, Московского патриархата) уврачевание раскола невозможно ни на высшем, ни на низшем уровне. Человек, крещенный в УПЦ КП (очень он разбирается в канонических тонкостях!), которого оттолкнул священник УПЦ, больше никогда не придет ни к нему лично, ни, возможно, вообще в церковь с этой вывеской. И это отторжение, возможно, куда серьезнее, чем готовность или неготовность архиереев сесть за круглый стол.

С другой стороны, у УПЦ КП, казалось бы, есть шансы собрать все то, что теряет УПЦ. Но сумеет ли она их использовать? Вот еще один урок историко-канонической декларации УПЦ КП. Вопрос о цели и средствах в ней решается определенно в пользу цели. Это видно по самым неприятным фрагментам текста. Обширные цитирования циничных текстов, составленных людьми, потерявшими честь и совесть: растратчики, перебежчики, политиканы, давно забывшие, где пролегает грань между правдой и ложью, — вот кто выступает в декларации «свидетелями защиты». К чему были эти цитаты, после которых нормальному человеку с не до конца сбитым моральным прицелом хочется пойти и помыть руки? Я знаю, что мне ответят: в УПЦ поступают так же. Там тоже постоянно печатают «разоблачительные» письма о жене и детях патриарха Филарета, о его сотрудничестве с КГБ (кстати, почему в декларации нет ни слова об этом? Требую продолжения банкета!) Но стоит ли в таком случае пользоваться методами соперника? Особенно когда составляешь столь солидный документ?

А просто иначе не умеют, не хотят, не считают нужным. Одинаковость методов с обеих сторон — вот что ввергает читателя в уныние. Ни один из собеседников не лучше другого, поэтому совершенно не имеет значения, сумеют ли они договориться. Ни в одном ни на каплю не больше любви. Той, настоящей, которая не сводится к «любви к Родине» — с этим у них все в порядке.