ОБРАЩЕНИЕ С ПРОПОВЕДЬЮ К БЕШЕНОЙ СОБАКЕ,

Весна 1939 года. Германия, захватив Чехословакию, по отработанной мюнхенской схеме 22 марта «убедила» Литву отдать ей Клайпедскую область, а на следующий день вынудила Румынию поставлять рейху необходимые материальные ресурсы, превратив эту страну в своего экономического вассала. 7 апреля Италия напала на Албанию и присоединила ее к своей территории. В Испании к власти пришел Франко. На Дальнем Востоке Япония продолжала агрессию против Китая. Практически определились контуры расстановки сил в приближающейся войне в Европе.

Драматические события на Европейском континенте были в центре внимания США, внешняя политика которых определялась законом о нейтралитете, подписанном президентом в августе 1935 года. Им предполагалось «уменьшить возможные поводы для конфликта с воюющими странами» и тем самым свести на нет риск вовлечения страны в вооруженные конфликты. Ф. Рузвельт в октябре этого года подчеркнул, что «американский народ имеет лишь одну заботу, выражает лишь одно чувство, что бы ни случилось за морем, Соединенные Штаты Америки будут и должны, как о том давным-давно молились отцы-основатели страны, оставаться не связанными ни с кем и сохранять свободу рук».

Со времени провозглашения политики нейтралитета официальный внешнеполитический курс Вашингтона не изменялся. Насколько была насыщена речь хозяина Белого дома в Чикаго 5 октября 1937 года возмущением против «эпидемии террора и международного беззакония», доказательством необходимости изоляции агрессоров в целях предотвращения развития опасной болезни, настолько обтекаемыми и неубедительными являлись его ответы на вопросы журналистов о пересмотре нейтральной позиции.

Не поколебались взгляды американского лидера на события в Европе и после Мюнхенского сговора. Как вспоминает его сын Эллиот, в тот период «мы, американцы, в большинстве своем находились еще на расстоянии нескольких сот световых лет от понятия действительности». В ответ на вопрос, будем ли «мы втянуты в европейский пожар», он услышал от отца, что «все мы добиваемся, чтобы этого не произошло, все мы чертовски стараемся непременно остаться в стороне. Все мы питаем величайшие надежды, величайшие надежды».

Но Ф. Рузвельту пришлось пересматривать свою позицию по мере расширения фашистской агрессии последующими уступками Англии и Франции, серьезно затрагивающими интересы Соединенных Штатов. В октябре 1938 года он прогнозировал, что «Англия, чтобы удовлетворить колониальные аппетиты Германии, может предложить ей Тринидад и уговорить Францию уступить немцам остров Мартинику, что усилит их позиции в Центральной и Южной Америке. Затем США будет предложено согласиться на передачу этих островов в интересах международного мира». Президент решил, что если такое случится, к островам будет немедленно направлен американский флот.

В январе 1939 года в обращении к конгрессменам президент США убеждал их, что «наши законы о нейтралитете могут действовать не совсем правильно и справедливо - они могут оказать содействие агрессору и лишить помощи жертву агрессии. Инстинкт самосохранения должен подсказать нам, что мы не можем допустить повторения этого в будущем». Он высказал намерение приспосабливать внешнеполитический курс к изменившимся международным условиям и сделал предложение о применении «методов, которые исключали войну», но действие которых должно быть «сильнее, чем слово».

Выступая перед журналистами 31 января 1939 года, он еще раз обратил внимание на усиливающуюся агрессивность держав оси и нарастающую угрозу «национальной безопасности и процветания» США. «С нашей точки зрения такая политика могла бы в случае всякого препятствия на ее пути означать германское господство над всеми малыми государствами Европы, весьма возможно, и над другими континентами. Мы также знаем, например, о страхе Швейцарии, Голландии и голландских колоний, балтийских государств Финляндии, Эстонии, Латвии, о страхе Югославии и народов Малой Азии, Турции и Персии. Другими словами, наблюдается всеобщий страх перед усилиями нацистов достигнуть мирового господства и подчинить себе множество других рас».

Но все же Ф. Рузвельт довольно спокойно встретил известие о вторжении гитлеровских войск на территорию Чехии. «Президента не очень тревожит это, - записал 7 марта 1939 года в своем дневнике помощник государственного секретаря США А. Берл. - Возможно, подобно многим англичанам, он считает, что германское продвижение на Восток принесет, по крайней мере, облегчение европейским демократиям». Очевидно, чаша терпения у президента переполнилась после захвата немцами Клайпедской области, а итальянцами - Албании. Он принял решение о запрещении бартерных операций с немецкими торговцами и установлении дополнительных 25 процентов пошлины на товары, экспортируемые из рейха в США.

Особым было тогда у американской администрации отношение к СССР. «Никаких признаков того, что сколько-нибудь существенное оживление отношений с нами входит в расчеты Рузвельта, за последнее время не было, - докладывал в ноябре 1938 года в Москву временный поверенный в делах СССР в США К. Уманский. «Пятилетие становления отношений мы отметим в печати скромно, - не замедлил ответить ему М. Литвинов, - трудно говорить о значении этого события, умалчивая о причинах отсутствия надлежащего политического эффекта». С лета 1938 года в Москве не было посла США, он был назначен на этот пост в начале марта следующего года, но предполагалось, что занять этот пост ему надлежит лишь в августе 1939 года. Американскую администрацию встревожил вывод временного поверенного в делах США в СССР А. Керка о прогерманской политике Советского Союза, сделанный им на основе анализа доклада Сталина на ХVІІІ съезде ВКП(б).

В такой обстановке, с начала 1939 года, у Рузвельта созревает идея направить послание руководителям Германии и Италии с конкретными предложениями, реализация которых содействовала бы международной разрядке и дальнейшему укреплению мира. Он прекрасно понимал, к кому ему предстоит обратиться. Прежде всего к Гитлеру, который 6 апреля 1933 года проигнорировал его приглашение прибыть в США вместе с десятью другими главами европейских правительств для личных переговоров о преодолении мирового кризиса путем разоружения и экономического сотрудничества. 26 сентября 1939 года Гитлер не обратил внимания на послание президента к нему, в котором тот просил воздержаться от ультиматумов и советовал созвать конференцию «наций, прямо затронутых текущим конфликтом», в любом «нейтральном месте Европы». В общем, американский руководитель, по мнению Т. Манна, посетившего его, предстал как «прирожденный и сознательный враг Негодяя».

14 апреля 1939 года Ф. Рузвельт не позволил Уоллесу, одному из министров американского правительства, вступить в полемику с «обоими сумасшедшими» (Гитлером и Муссолини. - В.Г.), которые «уважают силу и только силу» и будут третировать любые миротворческие заявления в свой адрес, а народы других стран и «некоторые люди в США» оценят подобные усилия как «обращение с проповедью к бешеной собаке». Но в тот же день он выступил с посланием к фюреру и дуче, содержание которого не утратило своей актуальности и сейчас. Приводим его полный текст:

«Я уверен, что Вы поймете, что во всем мире миллионы людей живут в настоящее время в постоянном страхе перед новой войной или даже целым рядом войн. Наличие таких опасений и возможность такого конфликта непосредственно касается и народа США, от имени которого я говорю, также и народов других стран всего Западного полушария. Они все понимают, что при любой большой войне, даже если она будет ограничена другими континентами, ее тяжесть будет ощущаться не только нынешними, но также и последующими поколениями. Полагая, что после исключительного напряжения, в котором жил весь мир в течение последних нескольких недель, сейчас, по-видимому, наступило, по крайней мере на минуту, некоторое ослабление, ибо в данный момент войска не находятся в походе, я могу считать это подходящим моментом, чтобы направить Вам свое послание.

В прошлый раз я обращался к Вам с предложением урегулировать политические, экономические и социальные проблемы мирным путем, не прибегая к оружию. Но ход событий, по-видимому, привел к тому, что опять начали прибегать к угрозам оружием. Если подобные угрозы будут продолжаться, то, очевидно, неизбежно, что большая часть мира будет превращена в развалины. Весь мир - страны-победительницы, страны побежденные и нейтральные страны - будет испытывать страдания. Я отказываюсь верить, что мир неизбежно является пленником такой судьбы. Наоборот, очевидно, что во власти руководителей великих наций освободить свои народы от нависшей катастрофы. В равной степени очевидно, что народы сами в глубине души своей желают, чтобы их опасениям был положен конец.

К несчастью, нужно отметить последние факты. Три страны в Европе и одна в Африке прекратили свое независимое существование. Обширная территория в другой независимой стране на Дальнем Востоке оккупирована соседним государством. Сообщения, которым мы не хотели бы верить, утверждают, что подготовляются новые акты агрессии против других, еще независимых государств. Совершенно ясно, что весь мир приближается к тому моменту, когда в результате такого положения должна произойти катастрофа, если только не будет обеспечен более рациональный путь направления событий. Вы неоднократно утверждали, что Вы и германский и итальянский народы не желают войны. Если это верно, то не должно быть никакой войны.

Ничто не может убедить народы всего мира, что какое-либо правительство имеет право или необходимость подвергать свой собственный или другие народы всем ужасам войны, за исключением того случая, когда приходится защищать свою страну.

Выступая с таким заявлением, мы, американцы, говорим не из-за чувства эгоизма, опасений или из-за слабости. Если мы выступаем с таким заявлением, то это является голосом силы и дружбы ко всему человечеству. Для меня по-прежнему ясно, что международные проблемы могут быть разрешены за общим столом.

Поэтому нельзя признать ответом на обращение о мирном урегулировании вопросов заявление той стороны, которая утверждает, что если она не получит заранее заверений, гарантирующих вынесения решения в ее пользу, то она не сложит своего оружия. На конференции, так же, как и в суде, необходимо, чтобы обе стороны вступали в переговоры с полным доверием, считая, что справедливость в должной мере будет обеспечена за обеими сторонами. Точно так же обычаи и необходимость предполагают, что стороны должны оставить свое оружие за порогом того помещения, где они ведут переговоры. Я убежден, что дело всеобщего мира значительно выиграло бы, если бы народы всего мира добились от своих правительств откровенных заявлений относительно настоящей и будущей политики.

Поскольку США, как одна из стран западного полушария, непосредственно не вовлечены в споры, которые возникли в Европе, то я надеюсь, что Вы, возможно, согласитесь сделать такое заявление относительно своей политики мне, как главе страны, удаленной от Европы, с тем, чтобы я, действуя исключительно в рамках дружественного посредника, мог сообщить это заявление другим странам, беспокоящимся о том, какой курс политики будет проводить Ваше правительство.

Готовы ли Вы дать заверения, что Ваши вооруженные силы не нападут или не вторгнутся на территории или владения следующих независимых государств: Финляндии, Эстонии, Латвии, Литвы, Швеции, Норвегии, Дании, Голландии, Бельгии, Англии, Ирландии, Франции, Португалии, Испании, Швейцарии, Лихтенштейна, Люксембурга, Польши, Венгрии, Румынии, Югославии, СССР, Болгарии, Греции, Турции, Ирака, Саудии, Сирии, Палестины, Египта, Ирана. Такие заверения, очевидно, должны относиться не только к сегодняшнему дню, но также и к будущему, причем достаточно длительному, чтобы использовать все возможности для обеспечения постоянного мира мирными средствами.

Поэтому я предлагаю понимать слово «будущее», как относящееся к минимальному периоду, в течение которого гарантируется ненападение по крайней мере в десять лет или на 25 лет, если мы решимся смотреть так далеко вперед. Если Ваше правительство даст такие заверения, то я немедленно передам их правительствам вышеперечисленных стран. Одновременно я запрошу каждую из этих стран, готовы ли они в свою очередь (в чем я с достаточным основанием уверен) дать подобные заверения, которые я передам Вам. Взаимные заверения такого характера, как я их изложил, немедленно вызовут во всем мире чувство облегчения. И считаю, что если такие гарантии будут даны, то можно будет немедленно обсудить в мирной обстановке две важнейшие проблемы, и правительство США готово принять участие в их обсуждении.

Переговоры, которые я имею в виду, будут посвящены обсуждению вопроса, каким образом наиболее эффективно и быстро народы всего мира смогут добиться постепенного облегчения от разорительного бремени вооружений, которые с каждым днем приближают их к пропасти экономической катастрофы. Одновременно правительство США готово принять участие в переговорах по изысканию наиболее практического способа открытия путей международной торговли с той целью, чтобы каждая страна могла покупать и продавать на равных условиях на мировом рынке, а также иметь гарантию, что она будет получать материалы и сырье, необходимые ей. В то же самое время другие правительства, кроме США, которые в этом прямо заинтересованы, могли бы начать такие политические переговоры, которые они считают необходимыми или желательными. Мы признаем всю сложность мировых проблем, которые касаются непосредственно всего человечества, но мы считаем, что их изучение и обсуждение должно проводиться в мирной обстановке. Такая мирная обстановка не может существовать, если над переговорами будет висеть угроза применения силы или опасность войны.

Я думаю, что Вы не истолкуете неправильно откровенность, с которой я посылаю Вам это послание. Руководители крупных правительств в этот час являются в буквальном смысле слова ответственными за судьбы человечества в грядущие годы. Они не могут отказаться выслушать мольбы своих народов о защите их от предстоящего хаоса войны. История возложит на руководителей правительства, в том числе и на меня, ответственность за жизнь и благополучие всех. Я надеюсь, что Ваш ответ даст возможность человечеству избавиться от страха, обеспечит вновь чувство безопасности на многие годы.

Франклин Рузвельт

Послание американского руководителя оживленно обсуждалось мировой общественностью. Газеты тех стран, о судьбе которых он ходатайствовал перед Гитлером и Муссолини, помещали благодарственные письма и телеграммы их глав. Так, «Известия» опубликовали заявление Председателя Верховного Совета Президиума СССР М. Калинина, в котором он выражал Ф.Рузвельту глубокое сочувствие вместе с сердечным поздравлением по поводу благородного призыва, с которым тот выступил. «Можете быть уверены, что Ваша инициатива находит самый горячий отклик в сердцах народов Советского Социалистического Союза, - заверял всесоюзный староста, - которые заинтересованы в сохранении всеобщего мира. В ответе из Вашингтона с удовлетворением отмечалась общность целей обеих стран в борьбе за разрядку международной обстановки.

Официальные лица в Берлине и Риме своевременно получили американское послание. 16 апреля 1939 года его прочитал Муссолини вместе с Герингом, который прибыл к нему с визитом. В беседе по этому поводу немецкий гость высказал предложение, что содержание документа, с которым они внимательно ознакомились, свидетельствует о неизлечимой душевной болезни Ф. Рузвельта. Дуче охотно согласился с ним и объявил, что на него не производят впечатление «абсурдные» предложения и «мессианские» послания.

После некоторых раздумий Гитлер счел возможным принять участие в словесном состязании с «этим презренным». В речи в рейхстаге 28 апреля 1939 года фюрер воскликнул: «Господин президент! Я целиком и полностью отдаю себе отчет в том, что громадные размеры и богатство Вашей страны позволяют Вам чувствовать себя ответственным за все человечество. Однако я, сэр, нахожусь в значительно более скромном положении». А затем в оскорбительной форме ответил на каждое из предложений президента. В том числе и по поводу расширения международной торговли, запрещения бартерных сделок и повышения таможенных пошлин, которые препятствуют экономическим отношениям обеих стран.

Гитлер опроверг все обвинения в его агрессивных намерениях по отношению к государствам, перечисленным в послании

Ф. Рузвельта. Он подчеркнул, что каждому из них даст соответствующие заверения при условии, если эти страны сами обратятся с просьбой о них к Германии. Мир узнал, что руководство рейха уже опросило правительства этих стран и ни одно из них не заявило Берлину, что нуждается в гарантиях, рекомендуемых в обращении. Депутаты рейхстага взорвались от «громогласного смеха», когда фюрер торжественно пообещал не нападать на Соединенные Штаты Америки. Фашистская печать отметила, что Гитлер влепил моральную пощечину своему заокеанскому оппоненту.

Но Ф. Рузвельт и не рассчитывал на положительную реакцию фашистских лидеров на свое послание. «Риск примирительного ответа агрессоров с последующими рецидивами «умиротворения» Лондона и Парижа и нарушения в будущем обещания агрессоров, по мнению Рузвельта, ничтожен, - делился своими мыслями. К. Уманский в письме в Москву, - но и в этом случае выигрывает время», которое поможет ему в борьбе с изоляционистами. Выступая 18 апреля 1939 года перед журналистами президент сравнил с государственной изменой поведение крайних изоляционистов из обеих партий, оценивая их как «людей, мечтающих, что им воздвигнут памятники не в Вашингтоне, а в Берлине и Риме».

Но президент США был уязвлен оскорбительными выпадами фюрера и дуче против него, о чем узнал весь мир. Он не имел намерения отвечать им «как дурно воспитанным людям со скверными манерами». Ему претили их методы в реализации низменных целей, которые «использовались гуннами и вандалами полторы тысячи лет тому назад». Перед ним стояла нелегкая задача по внесению изменений в законодательство о нейтралитете в интересах миролюбивых народов и большей свободы действий для своей администрации.

Гитлер тоже не намеревался останавливаться на достигнутом. Очередной жертвой, которая должна сложить оружие перед военной машиной рейха, была Польша, удар по которой «будет проведен в июле или августе с такой быстротой и беспощадностью, с которой было произведено уничтожение испанского города Герника». Данное решение было принято 2 мая 1939 года. До начала второй мировой войны оставалось менее ста дней.