Ну, в общем, бог

Неискушенного законопоcлушного гражданина, далекого от тонкостей церковно-государственных отношений, возня вокруг новопридуманного курса «Этика веры» и твердого намерения Мистерства образования и науки разработать и ввести этот курс с 1 сентября нынешнего года должна удивить. «Куда спешить в такую жару»? Что такое «Этика веры»? И, главное, демократично или недемократично? Целесообразно или нецелесообразно? Ведь, казалось бы, чего проще — пусть каждый играет на своей территории: школа дает знания, семья занимается воспитанием ребенка и решает, быть ему религиозным или не быть, церковь воспитывает в детях, которых доверяет им семья, соответствующие ценности и мировоззрение. И, как говорил профессор Преображенский, никакой разрухи.

Но это, знаете ли, не политическое решение. Оно не устраивает никого, кроме потребителя, да и то не каждого. Школа теряет возможность оторвать от бюджета денежку на обеспечение нового проекта. Государство теряет возможность выказать благоволение, а значит, и заручиться поддержкой наиболее влиятельных религиозных организаций, привлеченных к работе над соответствующим курсом. Церкви теряют возможность воткнуться-таки в процесс государственного строительства, закрепить свой «особый статус», а заодно заняться непрямой религиозной агитацией, подспудно формируя из сегодняшних школьников завтрашних прихожан за деньги налогоплательщиков. А что касается тех родителей, которые говорят «ну и пусть — не повредит», — так ведь это зачастую тоже не совсем осознанное решение. В большинстве своем они — те самые «умозрительные христиане», не посещающие церковь чаще двух раз в год, и свобода совести для них — тоже категория умозрительная. О существовании воскресных школ они либо не знают, либо водить туда детей не станут из лености (простите, в виду занятости). О качестве религиозного образования они ничего не знают, поскольку никогда с ним не сталкивались: ну, почитают оболтусу из Библии, ну, расскажут, что Вселенную создал Бог за шесть дней (ха-ха). В общем, чем бы дитя ни тешилось — лишь бы не забеременело в тринадцать лет.

Пока разговоры о новом школьном курсе сводятся к обсуждению демократичности принимаемого решения. Что неудивительно — тут есть о чем поговорить. Об этой самой «демократичности» свидетельствует, возможно, случайная, но очень симптоматичная конструкция в одном из сообщений информагентств: «несмотря на дискуссии, в украинских школах с
1 сентября будет введен курс «Этика веры» — сообщил министр образования и науки С.Николаенко». Вот так — что нам какие-то дискуссии? Что нам чье-то несогласие? Президент сказал — мы откозыряли.

Да и аргументация главы государства в пользу введения такого курса нетривиальна с точки зрения демократичности: он, понимаете ли, как отец, хочет, чтобы его дети получали знания о Боге в школе. И ему, видимо, безразлично, что какая-нибудь бухгалтер Марь-Ванна, такая же гражданка Украины, как и он, только с другой зарплатой и общественным положением, для своих детей этого не хочет. Впрочем, и у Президента, судя по его выступлениям, представление о характере курса крайне туманное. То речь идет о факультативном изучении, то об обязательном предмете. То он ратует за то, чтобы ребенок узнавал истину «из уст священника», то вспоминает о «светском характере». То во главу угла ставится христианское мировоззрение, то непонятный «Бог в той или иной форме», «общие подходы всех церквей». Это как, простите — «Бог в той или иной форме»? Собственно и предложенное название курса «Этика веры» — то еще насилие над языком. Почему уж тогда не остановиться на «Христианской этике» или «Этике в религиозных учениях»? Да потому, что нельзя «христианская» в названии! Президент же сказал — «подходы всех церквей». И о «религиозных учениях» нельзя — слишком уж ненавистным церковникам религиеведением отдает. Да и какие могут быть «религиозные учения», если у нас есть свои «традиционные церкви»? В адрес которых, между прочим, и был сделан этот президентский реверанс.

Позицию церковников, так долго добивавшихся и, наконец, дождавшихся этого момента, понять можно, хоть она и выглядит неоднозначно. Разумеется, они ополчились на идею введения в школе светски ориентированного предмета «Этика», так же, как они в свое время «затоптали» идею введения курса «Основы религиеведения». Не потому даже, что его программа, как и многие программы школьных курсов, слабая и местами просто абсурдная. А потому, что она «игнорирует традиционные христианские основы морали». Разработанный при участии церкви курс «Христианская этика» имеет целью «формирование христианского мировоззрения», а стало быть, все в порядке. А как быть с соответствующей статьей закона о свободе совести: «Никто не может устанавливать обязательных убеждений и мировоззрения»? Впрочем, созрело и оригинальное решение, озвученное в «ЗН» председателем православного педагогического общества А.Затовским: равенство перед законом не означает равенства религий и конфессий перед культурой, перед историей человечества, «тем более перед нашей историей и культурой». В общем, кое-кто обязательно окажется «равнее» прочих — «пропорционально вкладу». Не знаю, целесообразно ли ставить в противоречие закон и историю, но то, что подобное выворачивание проблемы — лукавство, не сомневаюсь. Исходя из подобной логики можно оправдать не только неравенство по этническому принципу (вклад, понимаете, непропорционален), но даже кровную месть — незаконно, но с точки зрения истории справедливо.

Церковники заинтересованы во введении «вероученческого курса» и в отдельных выступлениях настаивают на том, что курс должен быть обязательным. Ну и что, что «дети не хотят»? Учить физику и химию они тоже не хотят. Дети вообще лоботрясы и лентяи, а стало быть принуждение — единственный способ с ними сладить и сформировать их моральный облик. А тут еще результаты социсследований, которые говорят о том, что «большинство родителей хочет». Но, во-первых, соцопрос — не основание для принятия глобальных решений в государственном масштабе, так как он не учитывает всей массы обстоятельств и проблем, связанных с подобным нововведением. Во-вторых, «большинство» — это еще не все граждане Украины. А свобода совести, напомню — индивидуальное право каждого, т.е. даже самое большое большинство не может диктовать даже самому маленькому меньшинству, что ему исповедовать, а что — нет.

Аргументация церковников «за христианство в этике» серьезнейшая — «к истокам», к традиции — вот он, залог нашего морального ренессанса. Нет, я не против того, что традиция — вещь нужная, не говоря уже об истоках. Но способна ли традиция в полной мере дать ответ на вызовы современного мира? Например, уважаемых представителей церкви в самое сердце поразил тот факт, что 12-летним школьникам в курсе «Этика» собираются рассказывать о безопасном сексе. Звучали даже требования запретить это «развращение юных умов». Да уж, когда «секса не было», было проще. Но теперь он лезет в глаза и уши ребенка отовсюду — с экранов телевизора, компьютера, страниц журналов для подростков, рекламных билбордов. И если возраст беременных школьниц сдвинулся с показателя 15—16 лет до 13—14, то, наверное, в двенадцать уже пора узнать «правду о сексе» не из порнографических фильмов и интернет-сайтов, а из каких-то более ответственных источников. Если церковь готова дать адекватный ответ на этот вызов, я искренне за нее рада. Но судя по некоторым заявлениям, ответ большинство представителей церкви видит в запрете. А в наше продвинуто-информационное время запрет — не ответ. Рассказывать современным двенадцатилетним детишкам об аисте и капусте или просто отмахиваться (мал, мол, еще) — значит выставлять себя на посмешище.

Курс «Этика веры» может стать для некоторых наших церквей маленьким, но трамплинчиком. Во-первых, кто из них войдет в комиссию при Кабмине, которая будет разрабатывать программу и методпособия? Правильно, представители «традиционных церквей». На самом деле, согласно действующему закону, нет у нас никаких «традиционных церквей». И быть не может, потому что признание кого-то «традиционным», а всех остальных, соответственно, «нетрадиционными» — это прямое нарушение принципа равенства религий. Впрочем, да, есть же еще «неравенство перед культурой»... Но на месте церковников я бы, если бы действительно болела не за престиж конфессии и не за ее близость к высоким кабинетам, а за дело, отмахивалась бы от любого предложения вводить нечто подобное в нашей школе. По целому ряду причин. Во-первых, школьная принудиловка, с которой знакомы все мы, может не просто не дать соответствующих знаний (это полбеды), а воспитать стойкое отвращение к предмету. Бог с ним, если это алгебра или география. А если христианская этика? Во-вторых, своему назначению «формирования мировоззрения» этот курс в принципе не будет отвечать никогда. Просто потому, что школа не формирует мировоззрение — его теперь формируют альтернативные источники, гораздо более учителей заинтересованные в «формировании мировоззрения» и, соответственно, вкладывающие в этот процесс огромные ресурсы — они уверены, что расходы окупятся. И наконец самый болезненный вопрос — изложение. Кто и как читать будет? Вот министр образования, например, уверен, что он сам мог бы прочитать такой курс. Еще бы — чтобы министр и не смог... А читать будут учителя. И Министерство образования и науки за этот пункт договора костьми ляжет. Потому что новый курс они вводят не для того, чтобы удовлетворить церковь (это Президент думает, что именно для этого) и даже не для того, чтобы сформировать чье-нибудь мировоззрение (в некоторых вопросах педагоги даже циничнее медиков). Он вводится для того, чтобы, во-первых, обеспечить нагрузкой работников сферы просвещения по всей вертикали от «ответственных товарищей» в министерстве до учителей в школах, а во-вторых, чтобы занять чем-то лоботрясов-школьников — надо же их как-то развлекать в течение двенадцати лет.

Что до неспособности формировать мировоззрение — это я вовсе не в упрек школе. Школа никогда никого толком не воспитывала — и это, наверное, к лучшему. Представляете, что было бы, если бы советская школа в полной мере справлялась со своей «воспитательной» функцией? Во всяком случае, независимости мы бы до сих пор не видели. Нынешние ламентации по повододу «утраты воспитательных функций» — дань советской риторике. А вот рассуждения министра образования (см. прошлый номер «ЗН») о том, что нынешняя семья не в состоянии воспитать ребенка, и вовсе унизительны. Экие мы глупые и убогие, способные разве что на физиологические отправления в виде полового акта и родоразрешения, а на то, чтобы привить ребенку какие-то ценности — нет, на это нам ума не хватит, тут разве школа дело спасет. Но напомню министру, зовущему нас к «истокам духовности»: воспитательная функция всегда была и к счастью остается прерогативой семьи. В идеале союзником семьи выступала религия, в случае христианства — церковь. Не понимаю, почему бы школе не заниматься тем, для чего она предназначена — давать знания. Зачем ей больше? Может, она слишком легко и хорошо справляется с этой функцией, что ищет, чем бы еще заняться? Насколько мне известно, не так уж все празднично в ее королевстве. Преподавателям литературы и языка больше нечего делать, кроме как читать курс «Этика веры»? Им не хватает часов? Так отпустите побольше часов на язык и литературу — может, в таком случае население страны по крайней мере начнет говорить более-менее грамотно на каком-то определенном языке. А что касается воспитательной функции, нравственности и морали, то хорошая, грамотно подобранная литература вполне может дать детям прекрасные уроки различения добра и зла.

Гуманитаристика в нашей школе по сей день — довольно жалкое зрелище. Одна надежда — что ребенку с учителем повезет. Так вот, нет никаких гарантий, что курс «Этика веры» (или как там его назовут) станет исключением из общего «гуманитарного правила» нашей школы. Ведь и читать его будут те же люди. Но с той разницей, что историю и литературу специалисты, закончившие вузы по соответствующим специальностям, как правило, все-таки знают. А что они знают о христианстве? Кто может сказать с уверенностью, что будущие преподаватели «Христианской этики» хотя бы Новый Завет в руках держали? А ведь курс вводится в рекордные сроки. На данный момент нет еще ни программ, ни методпособий — ничего. И уж конечно, до 1 сентября ни один будущий «этик» не прослушает даже элементарного «курса молодого бойца», разъясняющего, что и как он должен читать.

Вопрос об учителях не праздный. Ведь дело даже не в том, что у тех, кто будет читать этот курс, нет нужной квалификации. Может, это для кого-то открытие, но педагог — тоже человек. А человек, как известно, слаб. В том смысле, что открывшаяся ему однажды истина часто делает его своим рабом. В первую очерередь это касается религиозных истин, открывающихся неофитам — людям, до определенного момента не имевшим четких представлений о религии, вере, Боге. А также тех методов, к которым прибегают некоторые религиозные течения для привлечения новых адептов. Так вот, я сама была свидетелем как люди, недавно «открывшие для себя Бога», начинали транслировать свою новоприобретенную «истину» детям. Поэтому не надо о «внеконфессиональности». Даже если программа предмета будет абсолютно «толерантной» (не совсем, правда, понимаю, что это значит в отношении школьного предмета), субъективные предпочтения учителя отразятся на ее изложении в полной мере. И не надо его упрекать — кто из нас способен преодолеть себя?

Церковь должна быть заинтересована в другом — чтобы ребенок получал информацию о христианстве из «первых рук» — от специально выученных преподавателей воскресных школ, катехитов, священников. Но тут перед церковью возникает серьезнейшая проблема. Родители, равнодушные к церковному вопросу, но не имеющие ничего против того, чтобы ребенка «обучили христианству» (из практических соображений — а вдруг лучше себя вести станет?), поленятся водить его в воскресную школу. Они, конечно, не против, но не до такой же степени, чтобы в выходной день... Таким образом, ребенок лишен возможности встретиться с верой. Но спасет ли положение то, что ребенок с ней встретится в исполнении школы, совсем не заинтересованной ни в церкви, ни в вере? Состоится ли встреча при таких обстоятельствах? Скорее всего нет. Поэтому церковь, на которой, собственно, и лежит миссия обеспечить эту встречу, должна искать другие пути к детским сердцам, лежащие в стороне от властных кабинетов и государственных решений. Реальная альтернатива — собственно, обеспечение прав граждан на религиозное образование. То есть аккредитация и признание дипломов и сертификатов церковных учебных заведений. Вот тот вопрос, который следовало лоббировать в первую очередь, а не искать «компромиссный путь» с общеобразовательной школой. В некоторых случаях компромисс неуместен. Иначе придется потом долго и трудно объяснять ребенку или, хуже того, взрослому, что «бога вообще» не бывает.

А школа, в свою очередь, могла бы сделать массу полезного на поприще религиозного воспитания. Если бы отказалась от ущербной риторики «духовного возрождения» и «нравственного воспитания», от выполнения политических заказов на «дружбу с церковью» и занялась гораздо более приземленными вопросами. Прежде всего вопросом «религиозной безопасности». Кто считал, какое количество подростков и молодежи школьного возраста становятся добычей разнообразных и не всегда безобидных сект и «духовных братств»? А ведь масса неорелигиозных организаций направляет свои вербовочные мощности именно на эту категорию населения — как на самую перспективную и самую беззащитную. Почему не разработать и не ввести в школах курс, содержащий информацию существующих в мире религиях и религиозных течениях, а также хотя бы краткие сведения о том, кто, какими методами и с какой целью «вербует» адептов? И самое главное, как их распознать и как от них защититься. Церковь, между прочим, могла бы оказать в этом вопросе немалую помощь. Однако по каким-то — думаю, в первую очередь политическим — причинам такой вариант наших церковников не устраивает. Они настаивают на том, что достаточно воспитать ребенка в традиционно-христианском ключе (посредством введения соответствующего курса в школе), чтобы безобразие с сектантством прекратилось. И остается только гадать — то ли они настолько наивны, то ли им на данном этапе гораздо важнее внедриться в школу, а реальные проблемы с детскими душами подождут до лучших времен.