НЕХОЖЕНЫЕ ТРОПИНКИ БОРИСФЕНИДЫ

Практически все годы советской власти для любого иностранного гостя Николаевщина не существовала. Как будто на карте — белое пятно. Похожее на кусок Антарктиды. Хотя и это сравнение не совсем корректное, потому что в Антарктиду при большом желании можно было попасть. А вот на Николаевщину — дудки. Ракетный Первомайск, пограничный Очаков, Николаев с его верфями — все южное Прибужье накрывал гриф ультрасекретности. Говорят, что даже в транзитных поездах проводники строго опускали шторы на окнах вагонов перед въездом в Николаев, чтобы никто, уже из наших простых смертных, не мог бросить взгляд на Черноморский судостроительный завод. Хотя, конечно, наши умники так и не сконструировали такую штору, которая бы закрыла с неба плавучий остров — авианосец.

Соседние Одесса и Крым из года в год наращивали туристическую инфраструктуру, а Николаевщина, как девушка-перестарка, упрямо берегла целомудрие. Кто-то там в Киеве или в той же Одессе будет смеяться, но — свершившийся факт: в Николаеве вырастали целые поколения, в глаза не видевшие, скажем, живого негра. Во всяком случае, когда один мой коллега в начале девяностых пробежал по кабинетам с криком «Я только что встретил на Советской негра!», то над ним только насмехались: ври, мол, но знай меру — так въелась в сознание каждого отмененная уже бессмысленная секретность.

Так что в широком, открытом понимании туризм в Прибужье — явление молодое. И, конечно, в наличии все присущие молодости плюсы и минусы. Один из кардинальных плюсов — неизведанность. Согласитесь, одно дело — похвастаться, что побывал в Коктебеле (эка невидаль: кто там не был и кто о нем не слышал!), и совсем другое — мимоходом обронить в кругу друзей после отпуска: «Я на лодке спускался по бугским порогам вблизи Мыгии» или «Как-то вечером взяли в Рыбаковке лодку да и отправились на Березань, то есть на остров Буян».

Сегодня с читателями «Зеркала недели» мы побываем на известном Кинбурне.

Маршруты

С «материка» на Кинбурнскую косу можно попасть двумя путями. Первый, более привычный, — через Очаков. Шестьдесят километров по асфальтированной дороге из Николаева — и вы в Очакове. Греческий Алектор (VI в. до н.э., в переводе с эллинского — Петух), литовский Дашив, крымский Кара-Кермен, турецкий Ачи-Кале... Многочисленные здравницы, турбазы, частный сектор. Пляжи. Целебный трехмерный воздух: тут удивительно соединяются испарения пресноводного лимана, массива Черного моря и ветерок бесконечных степей, начинающихся сразу на север от города.

После автомобиля или автобуса — пересадка на катер. Отправление — ровно в четырнадцать. Впрочем, если вы приехали слишком рано или опоздали — не беда: из нескольких точек побережья «бегают» частные баркасы. Я уже не говорю о том, что несколько часов можно выделить на посещение очаковских музеев: военно-исторического имени Александра Суворова, художников-маринистов имени Рафаила Судковского и музея Петра Шмидта, которого судили здесь, в Очакове, и расстреляли неподалеку, на острове Березань.

Итак, идем по лиману. Кстати, это слово часто пишут с большой буквы, вот так: Лиман. По моему мнению, заслуженно. Широкий — берега не видны! — да еще и с мощными волнами, да еще и рыбный — осетров находят! — да еще и чистый — можно дельфина встретить. «Наш лиманский Гайявата», как Александр Сизоненко называет Мыколу Винграновского, сотни строк посвятил Лиману. Идя из Очакова на катере, при хотя бы небольшом волнении сложно не вспомнить строфу Мыколы, написанную еще в пятидесятые годы:

Губами хвиль ми щастя п’єм і горе,

І долю нашу п’єм без вороття.

І чим сильніш гойдатиме нас море,

І чим сильніш гойдатиме нас море,

Тим менше нас гойдатиме життя.

Посреди лимана — остров Майский. При турках его не было, так что пушки из Очакова и крепости Кинбурн, стоявшей на противоположном берегу лимана, на косе, не всегда простреливали акваторию, и это было, конечно же, на руку нашим запорожцам. Созданный человеческими руками во времена Российской империи остров Майский достойно нес свою ратную службу и в Первой мировой, и во Второй. Сегодня тут воинская часть, где воспитывают таких сорвиголов в десантной форме, против которых Сталлоне — просто мальчик.

Через какие-то полтора часа катер швартуется в ковше села Покровское, которое все вокруг называют только Покровскими хуторами. Здравствуй, Кинбурн! Здравствуй, Борисфенида! (Борисфенида — так, по мнению местного знатока истории, директора регионального ландшафтного парка «Кинбурнская коса» Зиновия Пeтровича, называлась при Ольвии коса). Туристам, отдыхающим можно бросать якорь здесь, на Покровских хуторах, а можно идти или ехать по косе дальше — к Покровке. Если ехать, то возле катера всегда, в любое время года, при любой погоде стоит «вахтовка» — автобус «Урал». Водит его известный Виктор Дяченко: молодцеватый пятидесятилетний весельчак, балагур и просто искренний и очень надежный человек.

Впрочем, есть еще и другой маршрут — исключительно сухопутный. Возле Херсона вы по автомобильному мосту переезжаете через Днепр, затем через Цюрупинск (Олешье — времен еще Святослава и Владимира!), Голую Пристань по асфальтированной дороге вплоть до Геройского. Вообще-то это староказачье село, знаменитое своими солепромыслами, столетиями называлось Прогноями, в Новой Сечи была Прогнойская паланка. А в 1963 году село переименовали, повод — из наиболее весомых: на фронтах Великой Отечественной четверо уроженцев Прогноев стали Героями Советского Союза.

Здесь, за Геройским, — граница Херсонщины и Николаевщины, здесь же и начинается собственно Кинбурн. На расстоянии от 10 до 20 километров — три населенных пункта косы: Васильевка, Покровка и Покровские хутора. Если вы автомобилист, то тут, за Геройским, для вас начинаются испытания на ловкость и сообразительность: перед глазами разбегаются во все стороны десятки песчаных дорог, и нужно быть колдуном, чтобы попасть на наиболее безопасную, иначе гонки Париж—Дакар покажутся вам легкой прогулкой. Лучше всего выждать время и ехать за местным мотоциклом, которых здесь огромное количество, но при любых обстоятельствах лопата в багажнике — вещь в этом случае более необходимая, чем стакан или ложка.

А вы видели, как море горит?

Собственно, если уже я вспомнил о труднодоступности Кинбурна по суше, то стоит отметить, что отсюда — и главные сегодняшние ценности косы. Тут есть практически все, чего нет в городе, здесь нет никаких лимитов на чистую воду, пьянящий воздух, древнейшие цветы и деревья, на зеленые луга и светлые озера, на птиц и зверей. Вот две цифры: 465 и 4710. Первая — количество видов растительности, вторая — представителей фауны. Многие занесены в Красную и Зеленую книги Украины, в Европейский Красный список. Если в мае цветет орхидея — то целым необъятным полем. Если нерестится рыба — то кипит вода в многочисленных заливах полуострова. Основной лесной массив — посаженная во второй половине прошлого века сосна. А еще — красавцы дубы, осиновые и ольховые рощи, уникальные группы березы днепровской. Среди седых волн ковыля — бледно-зеленые островки пресных озер. А в соленых озерах, которые ближе к морю и Ягорлыцкому заливу, — кефаль, которую Костя давно уже никуда не возит.

В свое время усилиями директора РЛП «Кинбурнская коса» Зиновия Петровича на косе работал семинар «Развитие сельского зеленого туризма в рекреационных зонах природно-заповедных территорий Северного Причерноморья». Если простым языком, то: стоит ли туристам добираться сюда? Петрович утверждает: стоит. Да, рыболову — рыбалка, грибнику — маслята и боровики, любителю флоры — луга, рощи и леса, охотнику — трофеи, от утки до кабана и волка, любознательным историкам — остатки могущественной когда-то турецкой крепости Кинбурн. Для тех, кто закаливает здоровье, — три специально разработанных туристических маршрута, на которых — и озера с лечебными грязями.

Проживание недорогое. В Покровке, например, а она — здешний туристический центр, я не слышал, чтобы брала хозяйка более 10 гривен за сутки. На самом берегу открытого моря или на мелководном Ягорлыцком заливе можно ставить палатки, парк возьмет с человека две гривни, за автостоянку — пять гривен. Овощи и фрукты частично свои, частично с херсонских черноземов, густое молоко — продукт целосезонного разнотравья.

…Это было уже давно, четверть столетия назад. Мы еще были молоды, еще маленькими были наши дети, еще жил мой верный школьный и университетский товарищ. Наш первый кинбурнский август. Где-то в полночь к моему почти потухшему костру прибежал Анатолий: «Море горит!». Бело-огненные пряди лизали прибрежный песок, вода из пригоршни рассыпалась сотнями круглых бриллиантов, а разбуженные нами дети ныряли и белыми-белыми привидениями тихо плыли под водой, под черным небом. Затем дети понабирали в бутылки и банки воду и расставили их по тропинке: мы возвращались спать, и матовые светильники из морской сказки вели нас от берега к палаткам.

А вы видели, как на Кинбурне море горит?