Наказать коллаборанта

Накануне Нового года официально был представлен законопроект №7425 "О защите украинской государственности от проявлений коллаборационизма".

Проект призван установить административные барьеры для участия в создании государства лицам, активно поддерживавшим оккупантов на Востоке Украины и в Крыму.

И началось…

Часть активного общества сразу же решила, что законопроект позорный, потому что он, дескать, о прощении, а не о наказании. Где в нем "чемодан - вокзал - Россия", коллективное лишение избирательных прав и обязательный экзамен на исполнение гимна? Другая часть так же упорно утверждает, что законопроект - именно о наказании и против примирения. Откуда такое страшное слово "коллаборационизм", и где оно в европейском законодательстве? Почему нам мало уголовного права? Зачем еще какие-то общественные комиссии для мести и "охоты на ведьм"?

В обоих лагерях громко солируют активисты и правозащитники с Востока страны, которые, между прочим, имеют некоторое влияние и доступ к главной аудитории документа - людям с оккупированных территорий. Кстати, текст законопроекта тоже готовила инициативная группа переселенцев - по результатам публичных обсуждений в прифронтовых городах, а также тайных опросов в городах неподконтрольных. Таким образом, по всем позициям - одинаковые боль и ожидания. И такие разные нарративы.

В первом случае ретранслируется сталинский принцип коллективной вины всех заложников, оказавшихся в оккупации. Между прочим, пятно коллаборационизма очень удобно локализовано по линии размежевания. Будто и нет предателей по эту сторону, будто не ослабляют государство те, кто за деньги оккупантов наносят ему вред где-то в уютных столичных небоскребах.

В противовес сталинщине нам с оглядкой на коллективный Запад предлагается добросовестно терпеть в ожидании грядущего "примирения" после возвращения территорий. В качестве поведенческой модели мы должны, наверное, принять ту беспомощность относительно проявления сотрудничества с оккупантом, которая в конце концов послужила причиной хаоса в Европе в 1944–1945 гг. Достаточно прочитать "Жестокий континент. Европа после Второй мировой войны" Кита Лоу, чтобы понять - ни одна страна не успела подготовиться к стрессу деоккупации и не имела никакой стратегии, как вести себя с коллаборировавшим населением. Либо имела такую, которая называлась "Пусть будет как будет, а там посмотрим".

Итак, первое, что нас будет ожидать после освобождения (если мы и в дальнейшем будем полагаться на звезды и оглядываться на чужой (неудачный) опыт, считая это следованием гуманистическим ценностям), - массовые самосуды. Сразу после освобождения в августе 1944 г. во Франции произошло от 30 до 100 тыс. судов Линча. В Италии вследствие спонтанных "акций мести" казнили от 10 до 15 тыс. чел. Чтобы восстановить контроль над ситуацией, государства были вынуждены в короткий промежуток времени отреагировать изменениями в законодательстве и срочно нагрузить суды. Так, во Франции в августе-сентябре приняли два закона, которые устанавливали ответственность для тех, кто, "помогая Германии и ее союзникам, угрожал национальному единству, правам и равенству всех французских граждан". Ибо даже аресты не спасали коллаборантов от расправы толпы - выдергивали из камер.

То есть с некоторым опозданием будут суды. Которые нам тоже не понравятся. Потому что если бы ст. 111 УК Украины о государственной измене была рабочей, из-за количества разных предателей в тюрьмах уже не хватало бы места. А в наших реестрах судебных решений приговоров по этой статье не больше десяти. Европейские судебные системы не были исторически дискредитированы, как в Украине, однако та же Франция не получила ощущения справедливости от более
чем 40 тыс. вынесенных приговоров. Потому что коллаборантов судили коллаборанты - других судей взять было неоткуда. Писатель-гуманист, участник подполья Альбер Камю, писавший письма с просьбой даровать жизнь осужденным к смертной каре (таких было еще 6 тыс. чел.), через несколько лет в отчаянии наблюдал, как те, кто совершал преступления и избежал суда, вскоре перешли в наступление, претендуя в глазах общества по меньшей мере на равную правоту с героями сопротивления. Прощение коллаборантов, считал Камю, это принесение в жертву всех мертвых, которые оказывали сопротивление. Обида тех, кто не был коллаборантом, осталась с ними на долгие годы после того, как де Голль - тоже в отчаянии - решил, что "Франции нужны все ее дети".

Таким образом, мифологически окрашенная французская модель, которую продвигают теперь как образец всепрощения, не была ни безжертвенной, ни справедливой, ни действенной относительно т.н. примирения.

Действительно, амнистия всех коллаборантов, состоявшаяся в 1953 г., ситуативно способствовала единству Франции, несмотря на травму, до сих пор мучительную для французов. Но сработает ли это в нашей ситуации? Мы же помним, что у стран Европы был к тому времени поверженный и обесцененный враг, не способный уже на какой-либо реванш? Надо ли напоминать, что наш гибридный враг еще жив и способен на любое зло в любой части территории Украины даже после нашей победы?

И в этом - первое и главное отличие примирения после окончания российско-украинской войны от примирения после Второй мировой. Поэтому будущий закон о коллаборационизме - вообще не о наказании или прощении, он прежде всего - о защите государства и людей, считающих себя украинцами. Защите от тех, кто себя украинцем не считает, и у кого есть время, вдохновение и ресурс против нее активно действовать. Способствовать лишению последних этого ресурса - задача государства номер один.

Примирение - задача следующая. Речь идет о настоящем примирении через общее преодоление последствий войны, а не через безнаказанность, которая, как известно, порождает вседозволенность. Примирение не вызывают шаманскими мантрами, и оно - не подарок под елку за страдания. Как любой другой процесс, оно должно иметь свои рамки и правила. И желательно, чтобы эти правила были установлены заранее - чтобы всем участникам было понятно, где проходят красные линии, по которым процесс замедлится или совсем разрушится и потребует новых усилий (времени, денег, слез) для восстановления.

Именно такое нормирование предлагает законопроект №7425, который, по словам его соавтора Виталия Овчаренко, "является по сути стратегией поведения Украины относительно ее граждан, которые очутились в вихре войны". Прежде всего, это, конечно, касается жителей временно неподконтрольных территорий, которых мы после юридического признания агрессии сможем с полным правом назвать оккупированными людьми, и среди них, как это всегда и бывает во время оккупации, есть заложники, патриоты и коллаборанты.

Если внимательно прочитать документ, то становится понятно, что большей части оккупированного населения - это более 99% людей - предложено участвовать в процессе примирения, даже (сейчас смутятся "ястребы"!) если они не лояльны к Украине. Нелояльность, вызванная тотальной и токсичной пропагандой РФ, не является преступлением, и за нее не наступает ответственность. Даже вынужденный коллаборационизм не является преступлением и "красной карточкой" для выхода на поле в команде согласия, если им не причинены значительные убытки государству.

Неприемлемы для Украины конкретные действия, а не факт пребывания на оккупированных территориях. Примирения не будет с теми, кто был коллаборантом сознательно, активно содействовал политике оккупационных администраций, тем более с оружием в руках. Для таких людей, во-первых, никто не отменяет Уголовный кодекс (отдельным законопроектом предлагается, кстати, безотлагательно внести изменения в УКУ относительно усиления ответственности за государственную измену). А в пределах законопроекта №7425 предусмотрены строгие административные ограничения относительно продолжения ими антиукраинской деятельности на государственных должностях.

Юрист инициативной группы законопроекта Ирина Лоюк считает, что существующие международные практики вполне позволяют принять административную процедуру рассмотрения кандидатур на ключевые должности в органах власти Украины на предмет наличия в их действиях признаков коллаборационизма. Ограничение относительно коллаборантов устанавливается на 15 лет и предусматривает запрет занимать какие-либо должности государственной службы; быть избранным (назначенным, включенным) в органы государственной власти и органы местного самоуправления или комиссии, рабочие группы, другие органы, которые при них создаются; быть привлеченным в качестве эксперта по работе указанных органов; осуществлять правосудие; входить в состав правоохранительных органов; быть назначенным на работу в стратегических объектах; быть допущенным к государственной тайне; получать разрешения на приобретение и хранение оружия.

Авторы законопроекта, среди которых также народные депутаты Сергей Высоцкий, Андрей Левус и др., считают, что он затронет лишь мизерную часть граждан Украины - около 0,5%. В эти считанные тысячи людей, устраненных от создания государства с "красными карточками", попадут прежде всего "депутаты" "ДНР" и "ЛНР", руководители городских "администраций" и "министерств", пропагандисты "республиканских" медиа, руководство учреждений высшего образования, лица, причастные к проведению псевдореферендумов 2014 г. и т.п.

Интересно, что среди подписавших законопроект №7425 - народный депутат Игорь Лапин, зарегистрировавший весной прошлого года собственный законопроект "О запрете коллаборационизма" (№6170), в котором за проявления даже вынужденного пассивного сотрудничества с оккупантами предлагалось заключение.

Итак, сугубо административный характер нового законопроекта - с его принципиальной презумпцией невиновности и упором на индивидуальную, а не коллективную вину и стигматизацию - должен свидетельствовать о выборе курса на сбалансированность между общественным запросом на наказание и запросом на прощение. Классификация преступных действий против государства - тоже важное достижение. Руководствуясь этой шкалой, большинство жителей оккупированных территорий легко определят, что им нечего бояться возвращения Украины, никто не будет считать их предателями или врагами по месту пребывания, как о том рассказывают "Оплоты". К тому же есть колоссальная вербальная выгода, она позволит нам, наконец, избавиться в лексиконе от отвратительного и безосновательного определения "сепары", которое по своей сути не соответствует действительности, потому что у нас не гражданская война, и Восток страны - не Каталония.

Слово "коллаборант" - тоже, конечно, не пирожное. Оно также имеет явную негативную коннотацию, будто специально выдумано для российской пропаганды (в РФ и так уже пугают законопроектом как "карательным"). Но, во-первых, оно воссоздает суть сотрудничества с оккупантом, исторически понятную всем задействованным сторонам. А во-вторых, слово "абсорбция", например, - вообще будто название фильма о злом докторе, впрочем, министерству алии и абсорбции в Израиле как-то не важно, нравится ли репатриантам, что их будут поглощать и растворять.

Истерика в РФ понятна, ведь законопроект направлен не только на коллаборантов в "республиках". Он также касается "агентов влияния" на подконтрольных Украине территориях. В частности, "золотой акции" оккупантов в информационной войне - коллаборационных СМИ. Использование как источников материалов "пресс-служб" т.н. "ДНР", толерантная передача пропагандистского духа их сообщений, героизация оккупантов, продвижение дестабилизирующих взглядов на ситуацию, сложившуюся на Востоке Украины - именно так, по отчетам медиамониторингов Института демократии им. Пилипа Орлика, происходят субъективация российских марионеток и раздувание антиукраинских месседжей. Например, в качестве блогеров ахметовского сайта "Донецкие новости" (Киев) приглашают штатных журналистов оккупационных образований, в частности пресс-секретаря одного из предводителей "ДНР".

Разумеется, предотвратить существование такой журналистики административными средствами невозможно, поскольку их оберегом является свобода слова. Под действие законопроекта подпадут разве что редакторы коммунальных СМИ. Однако будет запущен механизм системной демотивации для владельцев частных изданий, которые считают допустимым служить коллаборантам. Закрытая для некоторых лиц возможность продвинуться во власть будет побуждать их к сокращению поддержки "карманных" изданий. Вспомогательный положительный результат законопроекта - удаление с газетных полос множества мгновенно обанкротившихся в политическом смысле персонажей, привыкших развращать журналистов "джинсовыми" гонорарами.

Наиболее противоречивый пункт - собственно комиссии, которые будут рассматривать кандидатуры выдвиженцев на публичные должности и лишать политического будущего коллаборантов. Правозащитники признают за этим учреждением много рисков. Под сомнение ставится соблюдение принципов открытости, прозрачности, публичности и неангажированности в процессе создания и работы комиссий. Много вопросов вызывает их подотчетность президенту Украины. Смущает "внесудебный" мандат на ограничение прав, хотя и в пределах административной ответственности.

Но принципиальным в законопроекте представляется само привлечение в комиссии общественности, которая является и будет драйвером процессов устранения коллаборантов из государственных гонок. Архитектура же образования комиссий может стать полем для дискуссии. Как и состав их полномочий, как и механизмы выполнения, как - это сверхважно - и фигуры, которые придадут комиссиям авторитетности в обществе.

Палитра для поисков точек согласия богатая, поскольку алгоритмы работы комиссий правды и примирения наработаны уже в более 30 странах мира - от ЮАР и Испании до Боснии и Соломоновых Островов. Впервые этот миксовый формат между судебным разбирательством и публичным проговариваением травматического опыта был создан в 1974 г. в Уганде. За каждой комиссией - годы работы над документальными свидетельствами, доказательной базой, аналитическими отчетами. Где-то результаты были впечатляющими, где-то разочаровали, однако именно благодаря этим комиссиям общество узнавало намного больше о себе, чем если бы оно начало преследовать людей в судебном порядке или же просто выбрало молчание и забвение.

Молчание и забвение не помогли Франции, когда в конце 60-х прошлого века молодое поколение начало добиваться правды и задавать вопросы относительно вины и наказания. Как не помогли России, которая побоялась дать правдивую оценку своему трагическому прошлому и снова превратилась в монстра.

Нам нельзя к монстру. Нельзя реванш. И нельзя иметь искаженную неосужденную историю, которая будет бомбой с часовым механизмом.

Потому что уже сейчас, пока продолжаются отчаянные споры вокруг законопроекта, учителя освобожденной Красногоровки, среди которых есть те, кто открыто агитировал за РФ на "референдуме", уговорили одного народного депутата написать представление о признании их УБД. Уже сейчас другие народные депутаты ездят в Донецк (и даже в Москву) посидеть за одним столом с оккупантами и их приспешниками.

Так что продолжать закрывать глаза и говорить: "Нет, сынок, коллаборантов не существует, это фантастика", - это уже не терпимость, это, извините, извращение.

Есть ли в Украине выдающиеся личности, которые могли бы сцементировать работу комиссий правды так, как писатель Эрнесто Сабато в Аргентине или архиепископ Десмонд Туту в ЮАР (последний, кстати, получил за свою деятельность Нобелевскую премию)?

Смогут ли украинские суды и комиссии функционировать как взаимодополняющие органы при полном уважении к похожим, но раздельным функциям, как это происходило в Сьерра-Леоне?

Мы не узнаем, пока не попробуем. Пока не позволим себе попробовать, соединив опыт западных моделей и потребности своей повестки дня. Мы должны пройти свой этап transitional justice и наполнить его своим содержанием без парализующей оглядки вокруг.

Помните, как в конце 2016-го - начале 2017-го правозащитники привезли из Европы дефиницию "эффективный контроль" относительно захваченных территорий - как сворованную кальку из какого-то рабочего документа? Продвигали этот "контроль" всюду, с полгода рассказывали, почему международные институты "оккупацию" как юридический термин нам никогда не позволят. Позабавились и утихомирились. Какие последствия имел отказ от "контроля"? Никаких. Так что нет никакого коллективного Запада, который нам позволит или не позволит жить своим умом. Есть отдельные сообщества, отстаивающие свои регламенты. Есть наш комплекс неполноценности и боязнь, что не всем понравимся. И есть права человека, которые мы должны защитить. Среди них - право оккупированных людей на честное имя, право патриотов не видеть у власти приспешников оккупантов и право переселенцев вернуться в освобожденные города и возглавить их восстановление.

Это, в конце концов, ответ на последний спорный вопрос - а кто же там будет работать, если новые законы люстрируют и отстранят от власти всех компетентных администраторов?

"Новой властью должны стать чиновники, которые бросили все и сейчас живут на освобожденной территории. Те, которые не предали. Они, оставшиеся верными, намного лучше разбираются в специфике ситуации и местности, чем пришедшие в аппарат службы через АК-47 под российским триколором. Верность имеет значение", - говорит соавтор законопроекта, ветеран АТО и волонтер общественного движения по деоккупации Виталий Овчаренко.

Так что управимся как-то без "крепких хозяйственников". Глаза боятся, а руки делают.