На фоне заваленного горизонта: переселенцы в фокусе ТВ

На украинском телевидении до сих пор не нашли ни оптики, ни словаря, ни интонации относительно переселенцев.

На пятом году войны украинское общество все еще находится в диссонансе касательно переселенцев. С того времени, как страна только познакомилась с этим явлением, и до сегодняшнего дня в отношении беглецов от войны сохранились два главных тренда - эмпатия и настороженность. С той лишь разницей, что образ переселенцев перестает восприниматься как сплошная коллективная масса. Раскладывается, наконец, на атомы-личности - с индивидуальным отношением к каждому.

Всю эту гамму чувств, оценок и ожиданий добросовестно отражают отечественные СМИ. Впрочем, с поправкой на инерцию. Сдвиг от обобщений к отдельному лицу отдельного переселенца происходит очень трудно. Первенство здесь держит телевидение, ведь герои в кадре говорят сами за себя. Так что лучше всего журналистам удаются портреты. Хуже всего - попытки зачем-то вписать эти портреты в какой-то общий (опять-таки!) прогноз. Этакое неспешное, неуверенное движение: шаг вперед - два назад.

Наглядная попытка найти баланс - спецпроект об успешных переселенцах "Украденное счастье", показанный на СТБ в начале мая. Попытка похвальная и даже в какой-то мере удачная. Но и демонстрирующая все накопленные журналистами расфокусы и диссонансы.

"Когда мы о них рассказываем, вы часто переключаете канал", - с таким акцентом начинается спецпроект.

"Большинство из вас воспринимает их как просителей и не хочет пятый год подряд слышать одно и то же об их проблемах", - на таком бэкграунде и в дальнейшем настаивает ведущая в студии.

Не напугал спойлер, и вы еще не переключили канал? Тогда награда: "Мы попробуем показать их как активных граждан, которыми страна должна гордиться".

Таким образом, встречаем положительную повестку дня, которой так ожидаем от СМИ? Ну, не сразу. Первая серия цикла начинается с модульного городка для переселенцев на Харьковщине и продолжается рассказом о тех, кто, не выдержав испытаний, вернулся на оккупированную территорию. Затем нам показывают обратный процесс - как взрослые дети перевозят на подконтрольную территорию пожилых родителей, которые до последнего противились переезду. Так что три четверти эфирного времени приходится именно на контент, о котором в начале упоминалось как о неприемлемом для зрителей. Лишь в конце сюжета - если кто-то еще терпеливо ожидает обещанного позитива - тревожная музыка сменяется бодрой, и на экране появляются цифры о 54% ВПЛ, которые успешно адаптировались и считают себя частью местных громад. "Такая оптимистичная цифра полностью разрушает миф, будто переселенцы держатся обособленно и отстраненно", - триумфально повышает голос ведущая.

Студийная подводка и пилотный сюжет - стратегическое видение всего цикла. Поэтому к ним больше всего вопросов.

Вопрос о маргинальном мифе. Мифы о переселенцах действительно существуют. Вообще, миф - это устойчивая коллективная фантазия, к которой обращаются, если нет возможности или желания составить представление о предмете или явлении на собственном опыте. "Донецким и луганским жилье не сдаю!" - из этой оперы. Но ведь такая реакция демонстрирует отстраненность именно арендодателей, их нежелание контактировать с чем-то до сих пор неизвестным (а значит, возможно, и угрожающим?) и выработать к нему собственное отношение, разве нет? Отнюдь не "донецкие" и "луганские" выступают здесь теми, кто держится обособленно, поскольку просто не могут позволить себе такую роскошь. Для переселенцев интеграция в новый социум через аренду жилья - как минимум вопрос выживания. То есть упомянутый миф на самом деле - лишь фигура речи, к которой телевизионщики прибегли исключительно с целью зациклить тезис о большинстве из тех, кто не хочет слышать об их проблемах.

Это не единственная логическая ловушка, в которую загоняют себя авторы программы. По их же словам, активные переселенцы - те, кто ничего не просит. Прежде всего, помощи от государства, так отмечается. Впрочем, экспертом относительно них выступает почему-то министр по делам оккупированных территорий и ВПЛ Вадим Черныш, который формально занимается именно государственной помощью для совсем другой - уязвимой - категории переселенцев. Несубъектность Черныша касательно целевой группы активных ВПЛ лишь выпячивает очередной диссонанс. Зато много интересного могли бы рассказать украинские волонтеры, ведь в основном именно они были помощниками, свидетелями и (часто!) ролевыми моделями в процессе адаптации переселенцев и привлечения их к общей общественной жизни. Властная вертикаль - и это демонстрируют следующие репортажи цикла - к этим достижениям никакого отношения не имеет, так что непонятно, почему в пуле стейкхолдеров здесь появляется "нерелевантный" министр, и какую функцию, кроме "паркетной", он выполняет.

Отдельно хочется спросить о вербальной и невербальной агрессии, которая влияет на формирование сбалансированного впечатления от раскрытия предложенной темы. Мы и вы - так говорит телеканал о себе и своих зрителях. Эти люди и они - говорит о переселенцах. Конечно, эти противопоставления - несознательное предубеждение с изъятием ВПЛ из рядов зрителей канала. Но оно есть и чувствуется как скрытая форма слова "чужеземцы". С такой подачей зрителям приходится все время оценивать героев на соответствие неопределенным (но присущим условным нам) нормам, вместо того чтобы переживать вместе с ними их постепенный путь к успеху. Дополняют эту неуместную интонацию, собственно, интонация и музыкальный ряд: в наилучших традициях уголовных репортажей драматические акценты заставляют вздрагивать, даже замирать в ощущении непонятной опасности. "Демография Украины изменилась навсегда! Четверть из них уже не вернется! Вероятно, никогда!" - нейтральная, казалось бы, информация (эксперт-социолог в последней серии раскрывает тайну, что миграция - это даже полезно, вообще-то) из-за указанных эффектов подсознательно воспринимается как несущая угрозу. Трагическую ноту уже трудно нивелировать уверениями, что, "несмотря на все, они стали примером для подражания" или "именно они объединят страну".

Агрессии в ее скрытом виде немного есть и в последующих репортажах, даже там, где авторская оценка "примеров для подражания" якобы стопроцентно положительная. Речь идет, например, о такой форме агрессии как обесценивание достижений. Бесспорно, переселение - это травма. Возможно, неизбывная. Но ее проживание - тоже процесс, и если сначала любое сочувствие воспринималось как необходимое, то теперь поддержка - со стороны СМИ также - требуется в уже другом качестве. Запоздалая и поверхностная эмпатия на самом деле лишь обесценивает то, чего люди уже смогли достичь. Ведь есть некие критерии успешности, довольно прагматичные. Они могут быть количественными (если оценивать бизнес) или качественными (если речь идет об уровне жизни, привлечении к процессам изменений, признании в обществе и т.п.). Многие переселенцы, открывшие собственное дело, уже заметили, что журналисты не слышат их гордости, например, за количество созданных рабочих мест. Пишут: "Несмотря на все, он открыл сыроварню", вот и все. Воспринимается это как "наш мальчик слепил пасочку, кто бы надеялся!", будто принимающая громада усыновила больного ребенка. Но ведь именно непредубежденный взгляд на себя и среду позволяет предпринимателю чувствовать себя успешным, именно по рациональным показателям его оценивает рынок.

Так, героиня сюжета Олеся из Луганска, которая в Киеве основала уже несколько бизнесов с нуля и до сих пор помнит подработки уборщицей за 200 гривен, очевидно, хотела бы подробнее рассказать о своих нынешних достижениях. А нам, зрителям, хотелось бы, наверное, об этом послушать. Речь идет, на минутку, о бизнес-философии, сбережениях, инвестиции, настоящих, а не игрушечных рисках… Впрочем, взрослых вопросов она не дождалась, получила вместо этого интонацию "молодец".

Трудно сказать, почему журналистика такая неотзывчивая к ВПЛ. Почему важные нюансы забивает детскими оценками или театральными эффектами. Зачем пугает тем, в чем нет трагедии, и заваливает горизонт там, где происходят действительно знаковые процессы. Почему, найдя удачный фокус активных переселенцев, тут же пренебрегает неактивными - теми, кто по разным причинам просто не в состоянии вдохновлять, а не нарекать. Послевкусие от первого сюжета, где жительница модульного городка Алла признается в своей беспомощности, преследует на протяжении всех последующих репортажей. Она попала в камеру случайно - лишь для того, чтобы усилить ценность "настоящих" героев цикла, активных и способных. Как будто их ценность нуждается в ее унижении. Как будто ценность человека - каждого - вообще в чем-то нуждается.

Они, бесспорно, спасают программу - эти активные и способные. Герои репортажей, которые не проникаются нечутким камертоном телевизионщиков, своими незатейливыми словами исправляют их ошибки, непринужденно опровергают навязанную "инакость" и действительно вдохновляют. С каждой новой встречей вживую тает закадровая агрессия ведущей, ее эмоциональная палитра становится более богатой, появляются динамика и энергия.

Так что выбор героев можно было бы поставить авторам в плюс. Если бы эти герои действительно были исключением. Но они - не исключение. Общественная демография одинаковая относительно как переселенцев, так и остальных граждан любой страны: где-то более 20% людей всегда готовы что-то менять к лучшему, несмотря на обстоятельства. По словам авторов программы, из оккупации выехали "лучшие из лучших", т.е. и процент потенциально активных среди переселенцев - выше среднего. Ведь они не просто могут, они должны.

Но не об этом говорит ведущая, когда возвращается в студию. Завершающим аккордом цикла были почему-то не вдохновенные лица учителей Дружковки, которых направила на волонтерское преобразование поселка переселенка из Донецка Светлана. Завершающим было упоминание о донетчанине Вадиме, который вернулся на оккупированную территорию, потому что утратил веру.

Как коммуникация с мужчиной цикл "Украденное счастье", наверное, удачный, - с негативной повесткой дня тоже надо работать. Как коммуникация с настоящими переселенцами и остальной Украиной - такое… Еще один пример того, что на украинском телевидении до сих пор не нашли ни оптики, ни словаря, ни интонации относительно переселенцев и их "неоцененного ресурса".

Шаг вперед - два назад...

"Когда мы о них рассказываем, вы часто переключаете канал. Большинство из вас воспринимает их как просителей и не хочет пятый год подряд слышать одно и то же об их проблемах"…