«На всех стихиях человек — тиран, предатель или узник», или Амбивалентность как объединение рая и ада … в одной голове

Термин «амбивалентность» обозначает одновременное существование противоположных чувств, установок, стремлений, проявляемых в отношении других лиц, предметов, ситуаций. Для нас это состояние всегда было актуальным. Вроде бы, по всем канонам, нужно любить ближнего своего (пусть не более, чем себя, но как себя — уж точно), нужно подставлять другую щеку, не искать выгоды из добрых отношений, нужно иметь убеждения и знать, чего ты хочешь. И, конечно же, нужно быть последовательным, адекватным себе в каждый момент жизни. А на самом-то деле… в одной и той же голове, независимо от возраста и даже политических убеждений, намешано всяких противоречий столько, что иногда кажется, только ими и можно описать наш менталитет.

Вспомним рассказ «Когда рак свистнул» блистательной Тэффи: «Акционерное общество «Мистер Джеб энд компани» объявляет, что 25 декабря сего года в первый раз свистнет рак и исполнится самое горячее желание каждого из ста человек. Готовьтесь!»

Жуткая ночь сменила кошмарный вечер. Никто не спал. Вспоминали собственные черные желания и ждали исполнения над собой чужих желаний. Люди гибли, как мухи. В целом свете только одна какая-то девочка в Северной Гвинее выиграла от рачьего свиста: у нее прошел насморк по желанию тетки, которой она надоела беспрерывным чиханьем. Все остальные добрые желания (если только они были) оказались слишком вялыми и холодными, чтобы рак мог насвистать их исполнение. Рак издох. На могильном памятнике его напечатали надпись: «Здесь покоится свистнувший экземпляр рака — собственность «Мистер Джеб энд компани», утоливший души человеческие и насытивший пламеннейшие их желания. Не просыпайся!»

Как народ мы имеем бледный вид — нет в нас солидарности. Это заметил и Лесь Подервянский в своей пьесе «Данко»: вот странный человеколюб выдирает у себя сердце, чтобы его горением указать путь своему народу, сердце гаснет (на него еще и наступает кто-то из ведомых). Тогда Данко вырывает у себя легкое и освещает своему народу путь в другую сторону, а когда оно дотлевает, лишает себя почки и указывает еще куда-то… Словом, народ наконец-то дожидается агонии, — и бросает своего мессию, разобранного, как в анатомическом атласе, и отправляется куда-то наобум, лишь бы от него подальше…

У «тела» нашей страны отсутствует костяк

Наш собеседник — академик НАНУ, директор Института философии НАНУ имени
Г. Сковороды, философ, культуролог и историк Мирослав Попович.

— Мировоззренческая амбивалентность украинцев не может не удивлять. Наши общественные связи часто не простираются дальше семьи и коллег, общественные движения часто локальны, а желания слишком витальны — крепить семью и копить деньги. И тем не менее, кто-то сильный и мудрый должен взять на себя миссию спасения такого замечательного разъединенного народа… Вспомним Ремарка: «Старая притча о стаде моржей: сотнями лежали они на берегу, пришел охотник и стал одного за другим приканчивать дубинкой. Объединившись, они могли бы легко раздавить его — но они лежали, смотрели, как он, убивая, подходит все ближе, и не трогались с места: ведь убивал он всего-навсего соседей — одного за другим…»

Каждая нация в политическом понимании, каждое гражданское сообщество державы должно быть солидарным в определенных границах. Оно не может быть абсолютно солидарным, поскольку существуют групповые и личные интересы. Но есть грань, за которой личные и групповые интересы должны отступать перед солидарностью. Если ее нет, государство приходит в упадок, его раздирают противоречия, оно не способно провести какую-либо консолидированную политику. Это не раз было проиллюстрировано в истории Украины, и разваливалась она на куски не раз, и это несчастье… Какие выходы бывают из этой ситуации? Все могут объединиться вокруг общего врага, поэтому государство даже часто инициирует его создание. Хорошо, если за рубежом, а то ведь и какой-нибудь народ внутри страны может стать врагом (как правило, используются какие-либо традиционные недоразумения, будь то евреи, татары или поляки).

Если мы рассмотрим историю Америки последних десятилетий, увидим там именно упорную борьбу за национальную солидарность: очень большая работа проводится для того, чтобы не было вражды по отношению к афроамериканцам, просто колоссальными мерами был изжит антисемитизм. Все это — меры по достижению солидарности, иначе ни одно правительство не проведет в жизнь свою политику.

А мы даже не оценивали факторы, определяющие процессы дифференциации в обществе. Оснований для раскола внутри страны у нас нет, проблемы одинаковые — на Донбассе, на Виннитчине или на Львовщине, — но остается фактом, что Украина разделена на две сферы влияния, которые примерно совпадают с распространением украинского или русского языка, и территориальная общность оказывается самым сильным фактором. Нет солидарности вокруг этих национальных проблем, но их нужно решать, это в интересах страны.

Отсутствует сам костяк, на который должно «нанизываться» тело страны. В истории Украины не было периода, когда суд здесь был суверенным. А только при наличии непредвзятого суда, безличного закона создаются условия для солидарности.

Погрязнув в проблемах выживания, люди не видят, что сейчас мы на распутье и предстоит сделать очень важный выбор. Сегодня в Украине 16% населения живет в городах-миллионниках. Норма же — менее 10%, как в Европе. Огромные города характерны для Ирана, Египта, государств Азии и Африки. Сейчас мы находимся между стандартом европейским и стандартом афроазиатским. Если и далее у нас будет наблюдаться такой «разгул стихии», то в Киеве будет жить десять миллионов человек. А остальные будут «жаться» к границам и портам, где можно как-то выкрутиться за счет контрабанды. Село будет умирать — там и сейчас почти никого не осталось. Село — наша зона несчастья. Это тип развития третьего мира: нет внутреннего рынка — все бедны. Это путь пауперизации большинства населения, он сужает внутренний рынок: все будет работать на экспорт, будем сеять не хлеб, а рапс и подсолнечник. На этом пути нас ждет распад и той примитивной солидарности, которая есть сейчас.

Мы должны научиться видеть дальше и думать глубже, а не жить от выборов до выборов. Ведь мы уже больше половины дороги прошли по афроазиатскому пути. Если так пойдет и дальше, от нас отгородится мир, мы станем опасными. Нам нужно действовать, чтобы спасти высокую культуру и село с его специфической культурой (нельзя стоять на месте: велосипед, остановившись, падает).

В Швейцарии президент и министр образования не посещают университетские праздники. Они ходят на торжества в ремесленные училища, которые готовят трубочистов. Трубочисты ходят в своей униформе — на них смотрят, как на театральных звезд. Европа знает, что нужно беречь ремесло и село, на село тратятся колоссальные деньги — не на то, чтобы оно сеяло, а чтобы просто жило.

В прошлом году в некоторых СМИ «отмечали» столетие Брежнева — и все-то так благост-
но, и плейбой он был, и яхтсмен, и жизнью наслаждался, и стабильность при нем была… А параллельно по телевизору шел шестисерийный фильм «Диссиденты» о людях, которые заплатили свободой за право быть гражданами. Тут даже не о противоречивости человеческого сознания идет речь, а о каком-то шизоидном расщеплении общественной морали…

Такое «расщепление» может совмещаться и в одной отдельно взятой голове… Если брать наше национальное сознание в целом, то оно имеет шизоидные черты. В Германии тоже была стабильность при Гитлере, и работы всем хватало. Но современные немцы солидарны в том, что нацистский режим был преступным. Закон запрещает утверждать, что не было Холокоста, и преследует людей, которые хотят приуменьшить преступления тогдашней власти. А представьте, если бы у нас сидели в тюрьмах те, кто говорит, что не было 1933 года с его массовым истреблением людей, или не было массового террора 1937 года, или не было Холокоста… Сидели бы за попытку уничтожить сами основы общества. Люди могут ошибаться в выборе политического лидера, но не имеют права ошибаться в таких вещах, после которых следуют массовая смерть и массовые несчастья.

Амбивалентность внутри нас

Насколько амбивалентность присуща нам всем? Кто склонен к рефлексии, знает о наслаждении отделять свои пороки от достоинств и понимает, что иногда это невозможно.

На наши вопросы отвечает заведующий лабораторией психологии масс и общностей Института социальной и политической психологии АПН Украины, доктор психологических наук Вадим Васютинский.

— Все ли мы амбивалентны?

— Амбивалентность — это нормальное качество каждого человека. Если следовать канонам классического психоанализа, наша внутренняя, глубинная суть противоречива. В глубине нашей любви лежит ненависть, а в глубине ненависти — любовь. Даже в отношениях матери и ребенка есть элемент ненависти (!). Мать заботится о ребенке, обеспечивает его потребности, то есть она необходима. И одновременно та же самая мать ограничивает ребенка, что-то запрещает ему, наказывает. Так что даже в этом можно увидеть амбивалентность. Из психотерапии очень хорошо известно, что никто так не донимает нас, не ранит наше самолюбие, гордость и достоинство, как самые близкие нам люди.

Фромм писал, что человеку свойственно стремление быть свободным, но одновременно, когда свобода достигнута, он начинает ее избегать, ведь быть свободным означает ни от кого не зависеть, брать на себя всю ответственность за собственную жизнь, — а это очень тяжело, очень хочется спрятаться под чье-то крылышко, побыть под чьей-то опекой. Мы принадлежим к патриархальному обществу — хотим, чтобы нас любил и охранял кто-то добрый и сильный, например власть. Впрочем, это стремление общечеловеческое.

То, что Украина идеологически разделена на две части, тоже является признаком амбивалентности нашего общества. Конечно, очень плохо, что мы никак не можем выбрать единого национального лидера, но в этом есть и большой плюс, поскольку общество «вынуждено» развиваться и очищаться. У белорусов и россиян, к примеру, процессы саморазвития общества, движения к гражданскому обществу фактически замерли. Ведь на выборах в России не граждане решали, кто будет следующим президентом, а Путин назначал себе преемника…

И все же в делении нашей страны на восток и запад нужно искать компромисс. Мне кажется, что бело-синие в этом плане прошли несколько больший путь, чем оранжевые. Так называемые донецкие раньше ориентировались на Москву, теперь сделали «бросок на Киев». Но, придя к власти, они просто обязаны украинизироваться политически, идеологически, культурно и ментально, хотя бы выучить язык. Подобная перемена глубоко символична, и я убежден, что окончательное возрождение Украины произойдет именно на востоке.

— Является ли следствием амбивалентности языковая проблема?

— Безусловно. Сейчас в обществе относительно языка конкурируют две позиции: за повсеместное преобладание украинского языка высказывается 35—40% населения, а за двуязычие — 50—55%. Но характерно, что из этих 55% большая часть, где-то 30%, — это граждане, которые считают, что двуязычие должно быть не везде, а в отдель-
ных регионах — там, где доминирует русский язык. Я думаю, что именно такое решение могло бы составить основу компромисса, который успокоит и удовлетворит большинство граждан Украины.

Этнические общ-
ности также испытывают трудности, связанные с амбивалентностью. Они хотят, с одной стороны, интегрироваться в общество, а с другой — сохранить свою идентичность. Крымские татары решают проблему, в какие школы отдавать детей — в крымскотатарские или в русские. Та же ситуация у нескольких миллионов русскоязычных украинцев, испытывающих тягу и к русскоязычной культуре, и к украинским корням. Это вечные проблемы.

— Совмещается ли в массовом сознании желание жить в независимой Украине, но под эгидой бывшего СССР?

— Есть и такое явление. С 1994 года мы проводим массовые опросы по политическим проблемам. В одной и той же анкете, только на разных страницах, стабильно 10—15% граждан одновременно соглашаются с утверждениями «Украина должна быть независимой» и «Необходимо восстановить Союз братских советских народов». Это явный признак политико-идеологической амбивалентности, порождающей противоречие на уровне формальной логики. Подобная амбивалентность — нормальное явление для любого общества; но когда общество переживает кризис, как наше, такие явления становятся опасными.

Помните, где-то в середине 90-х годов коммунисты хотели провести референдум о Союзе Украины с Россией и Белоруссией. В то время можно было выиграть референдум как в поддержку независимой Украины, так и за воссоединение с постсоветскими странами. Во втором случае достаточно было бы попривлекательнее сформулировать вопрос, например: «Согласны ли вы объединиться с братскими народами в процветающий союз, где все будут жить счастливо и справедливо?» Приблизительно 40% граждан в то время с этим согласились бы, и столько же возразили бы. Но во время референдума сторонники независимости Украины, скорее всего, получили бы преимущество. К счастью, сегодня проведение таких референдумов уже невозможно.

— Решают ли люди проблемы амбивалентности в экономике собственной семьи?

— При социализме была не зарплата, а «получка», и многие люди приходили на службу «отбывать» рабочее время, даже не догадываясь, что работают плохо. А сейчас в массовом сознании наблюдается существенная амбивалентность между настроениями социальными (кто-то должен о нас позаботиться, дать работу, зарплату и т.д.) и либеральными (человек сам должен позаботиться о себе и о своей семье). Существенны отличия между поколениями — молодые более самостоятельны и готовы искать себе занятие сами. Хотя в целом я далек от радужных оценок...

«Вся наша жизнь пронизана амбивалентностью»

В чем водораздел между амбивалентностью нашей с вами и амбивалентностью власть имущих? Об этом рассказывает член президиума Международного союза имиджмейкеров, доцент КНУКИН Виктор Рыбаченко.

— В чем состоит амбивалентность людей, облеченных властью?

— Их терзает раздвоенность в сфере власти и богатства. Мы с ними находимся «на разных этажах» социально-экономического «дома», поэтому их амбивалентность другого рода — из цикла «богатые тоже плачут». Например, приходит человек в политику из бизнеса, где вся его личностная структура направлена на то, чтобы ковать прибыль. И вдруг он понимает, что если останется «оголтелым» бизнесменом, будет плохо выглядеть в глазах общественности, его репутация как политика пострадает. В этом амбивалентность — если будет в новой для себя сфере приличным человеком, честным политиком или государственным служащим, он потеряет, поскольку привык «качать бабки». То есть амбивалентность начинается с главного вопроса: как же себя вести и что делать, чтобы и день-
ги зарабатывать (порой украдкой), и изображать приличного политика. Здесь есть закономерность: работаешь на прибыль — теряешь имидж, работаешь на имидж — теряешь прибыль.

Все семнадцать лет нашей независимости — это попытки постепенно, все более глубоко овладеть европейскими нормами политической и социальной жизни, которые были знакомы Украине ХIХ века. Европейский политик знает, что должен служить обществу, законодательству, ему органически присуще правовое сознание. А некоторые наши политические аборигены приходят в политику, чтобы вцепиться в должность и никак не могут себя заставить служить людям.

Чувство чести, если оно есть у политика, периодически побуждает его подать в отставку. Отставка — это голос чести политика. У нас же очень часто отставка — это хорошо продуманный пиар-ход. Просто уйти неинтересно, хочется добавить эффектный штрих к своему имиджу… Взять, к примеру, отставку Цушко, которому «поплохело» в день выборов, — видимо, он знал результаты последних закрытых социологических опросов. Не секрет, что основные политические силы делали свои опросы, которые были известны уже за два дня до выборов. Амбивалентность здесь заключалась в том, чтобы или подождать, надеясь на лучшее, или что-то сделать для собственного спасения. Понимая почти с неизбежностью, что коалиция будет другая, правительство будет сметено, а защиты у него нет, Цушко своим уходом сделал себе пиар-основу, на которой он и будет стоять, твердя: «Я не держался за власть, а честно ушел».

— Помните начало северодонецких «форумов»? Совершенно неопределенной была позиция президента, ведь налицо были антиконституционные деяния…

— Полстраны оценило его как героизм, полстраны — как преступление. Что оценивает закон? И тут начинается амбивалентность президента, который, становясь на точку зрения закона, должен был бы подключить правоохранительные органы. Он этого не сделал. Амбивалентность президента состояла в том, что первым сильным мотивом было наказать заговорщиков, но вторым сильнейшим мотивом стало желание сберечь какой-то баланс сил. У президента мало сил и недостает политической воли, чтобы «задавить» кого-то. Тогда он ставит перед собой посильную задачу: хотя бы «не дразнить медведя». Он и устроил возле «берлоги» ритуальные успокаивающие танцы под девизом «Я — законник»: кое-кого вызывали на допросы в Генпрокуратуру. Но включил в свой «репертуар» подковерную игру: договорился, что никто не будет заговорщиков преследовать, а за это они снимут свои лозунги. Возникает вопрос: что же было правильнее? С точки зрения прагматизма, к которому нас все время призывал Янукович, правильнее были действия президента, но с точки зрения правового сознания, торжества законности в Украине, превращения страны в демократическое правовое государство, президент был неправ, — нужно идти к правовому государству не сворачивая, ведь любой компромисс губит право.

Украина очень слаба как государство, у нее слабые правовые институты, а с точки зрения политической психологии нет объединяющего слоя, которым могла бы быть национальная идея, способствующая ценностному и психологическому отождествлению гражданина с государством. Амбивалентность 40% украинцев состоит в том, что они хотят
уехать из Украины, но продолжают здесь жить. А ведь это страшно — жить в стране, которую не уважаешь.

— В чем чаще всего состоит амбивалентность наших граждан?

—Амбивалентность гражданина Украины может состоять в том, что он гордится своим независимым государством, но страдает оттого, что узколобые политики ставят политическую целесообразность выше культуры, личности. Когда-то человеку говорили, что есть нечто великое над ним и он должен ему служить, — оно называлось КПСС и СССР. Теперь ему говорят, что это были фантомы и мифы, есть другое великое и ему человек обязан служить — оно называется Українська незалежна соборна держава. Уважая все надличностные феномены, я убежден, что личность — превыше всего, и дер-
жава должна служить личности. А у нас повторяется схема, доказавшая свою тупиковость в Советском Союзе.

Амбивалентность проявляется и в выборе человеком языка. С одной стороны, он убежден, что язык должен быть государственным, а с другой — ему неудобно, что его лишили русскоязычного пласта культуры. А ведь русских и русскоязычных в Украине не менее десяти-пятнадцати миллионов!

Амбивалентность движет нами, потому что она есть внутреннее противоречие, она порождает дискомфорт. Мы боремся, стараемся его устранить и таким образом начинаем развиваться.

Любой избиратель — очень простой человек. Но когда простые умозаключения складываются в миллионы голосов, складывается тенденция. Человек говорит:«Я надеялся, когда поддерживал оранжевых в 2004 году, что они начнут новую страницу в нашей истории, сбросят Кучму с его режимом, который всем надоел. Как же я могу сохранить верность, если «оранжевые» не оправдали надежд? Но как же я могу перейти к бело-голубым, если я считал их врагами? И амбивалентность разрешилась в том, что я поддерживаю Юлию Тимошенко, а не Ющенко». Вот психологическая основа того, что миллионы людей проголосовали за Тимошенко.

Амбивалентность наших граждан проявляется и в отношении к бывшим президентам. В любой другой стране бывший президент — это почетный член общества. В Америке у каждого экс-президента штат, своя библиотека, свой фонд. У нас нет традиционного почетного отношения к президенту. К Кучме общество относится очень плохо. Может, еще и потому, что он осуществлял свою властную амбивалентность: с одной стороны, вроде бы стабильно руководил страной, а с другой общественное мнение упорно приписывает ему незаконное обогащение. И он не может быть почетным членом общества. Смешно подумать, что президент огромной европейской страны после окончания срока правления спрятался на даче и молит только об одном: «Не трогайте меня!» Он не звучит в обществе. Это тоже пример амбивалентности: мы имеем бывшего президента, которого стыдимся.

— Наша политическая элита не обновляется — это противоречит времени.

— Политические силы и лидеры знают, что обновление необходимо, но идут на это из корыстных побуждений. Молодежи очень мало, если есть, то не в политическом смысле «левая» — сыновья, племянники, сыновья брата, свата, друга… Все это свидетельствует о моральном уровне политиков, о неразвитости демократических традиций и о слабости наших СМИ. Амбивалентность СМИ состоит в том, что газеты, телеканалы и радиостанции полны талантливых честных людей, которые не могут донести до общества свою точку зрения из-за того, что любой их руководитель прежде всего политик и думает не об истине, а о безопасности своего бизнеса и положения..

Контрэлита рождается очень трудно. Олесь Доний, ставший известным во время студенческой голодовки, сбросившей премьера В.Масола, шел к депутатскому креслу семнадцать лет. Он ждал своего часа, но если бы его не пригласил Юрий Луценко, он бы его не дождался.

Вся наша жизнь пронизана амбивалентностью. Но наш человек безусловно растет — и как избиратель, и как сознательный гражданин, развиваясь в преодолении этой амбивалентности.

Когда нормы не соответствуют ценностным убеждениям

Об амбивалентности общественного сознания в нашем обществе рассказывает научный руководитель фонда «Демократические инициативы», старший научный сотрудник Института социологии НАНУ, кандидат философских наук Ирина Бекешкина.

— Можно ли определить амбивалентность как сочетание несочетаемого?

— Можно. Амбивалентность — это всеобщая характеристика человеческого сознания. Еще
Р. Мертон писал об амбивалентности, связанной с социальными ролями: в сложных обществах человек одновременно входит в разные социальные структуры и выполняет разные роли. Иногда ролевые ценностные системы могут противоречить друг другу. Например, человек может быть законопослушным гражданином, но в то же время как отец должен защищать своего ребенка, и не исключено, что и незаконными методами.

Амбивалентность возникает и оттого, что человеку хочется всего и одновременно, а не получается. Достаточно типичен пример, когда одновременно хочется быть и хорошим работником, и хорошей хозяйкой. Если взять сферу политики (не только у нас, но и в других странах), чем ближе к выборам, тем более противоречивыми становятся обещания политических партий: например, одновременно увеличить социальные расходы и уменьшить налоги. Избиратели этому охотно верят…

Еще амбивалентность возникает из-за недостаточной информированности людей о несовместимости некоторых вещей, их противоречивость может быть непонятной для них.

— Противоречивость установок наших граждан, вероятно, оправдана временем.

— Очевидно (о чем начали писать социологи Евгений Головаха и Наталья Панина), что в обществах переходного типа, как наше, амбивалентность возрастает, потому что одновременно сосуществуют установки, нормы, ценности, воспитанные всей предшествующей жизнью людей, прежним обществом, и установки, нормы, ценности, которые уже формируются новым укладом жизни, новыми отношениями — экономическими, политическими. Они могут приходить в противоречие не только среди социальных групп, но и в одной голове обычного гражданина — это амбивалентность общественного сознания.

Вот довольно типичный пример. Большинство населения в Украине одновременно признает, что необходимо идти по пути демократии. 40% населения считает, что демократия — лучший тип общественно-политического устройства для Украины, 14,5% полагают, что при определенных условиях авторитарный режим может быть лучшим, чем демократический, и для 22% тип режима в стране роли не играет. В то же время большинство населения полагает, что несколько сильных лидеров могут сделать для страны больше, чем все законы и дискуссии: так считает 51% населения, 24% с этим не согласны. Причем, как оказалось, количество приверженцев режима «сильной руки» мало отличается среди тех, кто предпочитает демократию, (52%) и среди тех, кого привлекает авторитарный режим (58%).

Очевидно, люди не понимают, что одно с другим не сочетается. Они хотят и демократии, и чтобы были такие ответственные лидеры, которые навели бы в стране порядок, и неважно, каким образом и какой ценой.

Значительная часть людей хочет одновременно интегрироваться и в ЕС, и в ЕЭП, что невозможно. Считают, что Украина должна вступить в ЕС — 47%, не хотят —27%. Желают для Украины членства в ЕЭП 56% и не хотят 21%. Из тех, кто считает, что Украине нужно стать членом ЕС, 51% полагающих, что нам нужно стать и членами ЕЭП.

Люди считают, что рыночная экономика — это как раз то, что нужно Украине для решения экономических проблем, — и одновременно выступают против приватизации земли и больших предприятий. Очевидно, это идет от незнания — без приватизации земли реальная рыночная экономика не наступит.

— Много ли в Украине последовательных людей, наименее склонных к амбивалентности?

— Я проводила исследование о системах ценностей и пришла к выводу, что последовательных людей, тех, у которых нет противоречий по разным шкалам, не так много. Последовательных людей прорыночной ориентации примерно 11—12%, а противников рынка — 24% (эти люди выступают за плановую экономику, за СССР, за ЕЭП, против приватизации), это люди старшего возраста. А последовательные рыночники — это молодые люди, с более высоким уровнем образования и дохода.

Еще амбивалентность в значительной степени возникает в противоречиях ценностной и нормативной систем. И поэтому получается, что люди принимают ценности демократии, верховенства права, справедливость, — а нормы, соответствующие этим ценностям, еще не сформировались. С одной стороны, демократия — ценность, а с другой — ее можно достичь любыми средствами. Кстати, это противоречие целей и средств было свойственно революционерам. Если прочесть дневник Дзержинского — там такие прекраснодушные мечты о будущем, а всякие несовершенные людишки на этом пути — мелочь, которой можно пренебречь… Но, как показывает опыт истории, цели тесно связаны со средствами и неподходящие средства уничтожают саму цель. Поэтому достичь демократии путем деятельности сильных лидеров, которые выше закона, невозможно по определению. Но наши люди этого не понимают.

— Может ли наступить определенность в стране, где так слабы правовые институты?

— В нашей стране еще существует проблема в том, что некоторых фрагментов ценност-
ной системы, необходимой для демократического развития, никогда не было. Например, что сейчас мешает утвердиться демократии? Украина уже достаточно свободная страна, и люди отмечают, что и политические, и гражданские свободы у нас есть, — но такая необходимая составляющая, как верховенство права, не присуща ни верхам, ни низам. У нас уважения к праву и закону не было никогда — ни в советский период с его «телефонным правом», ни сейчас. Если закон препятствует достижению каких-либо целей, то первая мысль у человека — как его обойти (найти знакомых, которые помогут, дать взятку и т.д.).

Когда мы справедливо критикуем наши политические верхи, то забываем, что там никого нет, кого мы не выбирали. Наши избранники — плоть от плоти этого общества. И проблема в том, что очень многие люди «из народа», попади они в эти подходящие условия, точно так же стали бы тянуть все, что плохо лежит.

Все хотят справедливости — это безусловная ценность. Но если родители чада, поступающего в вуз, имеют возможность заплатить за поступление — они заплатят. У кого нет такой возможности — тот требует справедливости. В этом году прием в вузы по результатам внеш-
него тестирования даст возможность в значительной степени приблизиться к принципу справедливости. И что же, довольны этим родители абитуриентов? Они лихорадочно ищут обходные пути — где купить тесты, кому заплатить… Так что даже одна и та же ценность — в данном случае справедливость — может пониматься как некая ценность вообще и применительно к конкретной жизненной ситуации.