На третьем берегу. Григол Робакидзе: судьба писателя в ХХ веке

Долгие годы в СССР имя Григола Робакидзе было под запретом. Писатель был вычеркнут из литературы. Его произведения старались всячески умалчивать. И сегодня творчество крупнейшего грузинского писателя в силу разных причин остается малоизвестным, хотя у себя на родине, особенно в последние 10—15 лет, его считают если не грузинским Солженицыным, то совестью нации.

Примечательно, что в современных изданиях известной Энциклопедии Брокгауза из выдающихся грузинских писателей упоминаются только два имени — Руставели и Робакидзе.

В литературе ХХ века Григол Робакидзе — фигура в высшей степени примечательная. Он один из немногих, кто органически был связан с тремя культурами — грузинской, русской и немецкой.

Писатель родился в 1884 году (по другим данным — в 1880) в селе Свири Кутаисского уезда. В шесть лет был принят в Кутаисское духовное училище, а с 1895 по 1901 год учился в Кутаисской духовной семинарии. В августе 1901 года Робакидзе становится студентом юридического факультета Юрьевского (ныне Тартуского) университета, но уже в декабре того же года его исключают за неоплату. После этого он уехал в Германию и с 1902 по 1906 учился на философском факультете Лейпцигского университета.

Вернувшись в 1908 году в Грузию, Робакидзе начинает выступать в Кутаиси и Тбилиси с публичными лекциями, посвященными грузинской и зарубежной, преимущественно немецкой, литературе. В это же время он часто приезжает в Петербург, где знакомится с русскими поэтами и писателями Андреем Белым, Зинаидой Гиппиус, Брюсовым, Вячеславом Ивановым и другими.

В 1910 году писатель вновь поступает на юридический факультет Тартуского университета и продолжает учебу да 1914 года. По возвращении в Грузию в 1915 году он стоит у истоков формирования группы поэтов «Голубые рога», которые стремились к обновлению грузинского стиха и освоению на грузинской почве достижений западноевропейского и русского символизма. В нее входили такие впоследствии известные мастера слова как Т. Табидзе, П. Яшвили, В. Гаприндашвили и другие. Своим вождем члены этой литературной группы избирают именно Григола Робакидзе. Уже в первом номере своего журнала Тициан Табидзе посвящает Робакидзе восторженную статью, называя его первым, кто открыл для Грузии «евангелие модернизма» и попытался создать на грузинском языке символистские стихи.

В 1917 году Григол Робакидзе в качестве председателя Союза городов провел несколько месяцев на персидском фронте. В это время он познакомился с семнадцатилетней сестрой милосердия Ниной Доманской, которая станет его первой женой и матерью его дочери Миры (об истории ее жизни — ниже). После октябрьской революции, в период грузинской независимости (1918—1921), он поступает на службу в Управление государственными делами, где занимается литературной обработкой и редактурой постановлений правительства Ноя Жердания. Одновременно писатель занимается преподавательской деятельностью. Он читал лекции о новейших течениях в русской философии и поэзии на высших женских курсах в Тбилиси, а после открытия в 1918 году Тбилисского государственного университета был избран доцентом по кафедре грузинской литературы. В 1919 году он читал также курс лекций по немецкому романтизму в Бакинском университете, а в 1920—21 гг. — в университете Тбилиси.

В это время в Тифлис съехались, спасаясь от ужасов гражданской войны, многие русские поэты, художники и артисты. Робакидзе принимал живое участие в дискуссиях, собраниях и вечерах, которые устраивала русская интеллигенция. Ближе всего он сошелся с поэтом Сергеем Рафаловичем, в издательстве которого «Кавказский посредник» в 1919 году вышла первая книга Робакидзе — «Портреты», содержащая очерки о Чаадаеве, Лермонтове, Василии Розанове, Андрее Белом. Грузинская столица напоминала в этот период «остров интеллектуалов» посреди моря бушующей в России гражданской войны, что подтверждало веру Робакидзе в спасительную силу искусства.

К советской власти, установившейся в Грузии в конце февраля 1921 года, писатель относился достаточно лояльно. С 1921-го по 1925 год он заведовал отделом искусства при Комиссариате просвещения, участвовал в спасении от уничтожения знаменитой Кашветской церкви в Тбилиси, занимал пост заместителя председателя правления Всегрузинского Союза писателей.

В начале 20-х годов в Грузинском государственном театре имени Руставели с большим успехом идут пьесы Робакидзе «Лонда», «Мальштрем» и «Ламара». Последняя, написанная Робакидзе на хевсурском диалекте грузинского языка, лаконичными отрывистыми фразами, придающими речи экспрессивный ритм, была особенно восторженно встречена зрителями и критикой. Ее показ в июне 1930 г. в Москве, на котором присутствовал сам Сталин, произвел фурор. Спектакль по просьбам зрителей, среди которых было много иностранных журналистов, показали повторно. (В наши дни «Ламара» также с успехом прошла в одном из театров Санкт-Петербурга.)

На протяжении 1925—1926 годов в тбилисском журнале «Мнатоби» («Светоч») был опубликован первый роман Григола Робакидзе — «Змеиная кожа» (название романа переводилось также на русский язык как «Змеиная рубашка» и «Змеиная тельница»). Это одно из самых значительных произведений писателя, получившее со временем известность не только в Грузии, но и в Западной Европе, особенно в Германии, где этот роман вышел с предисловием Стефана Цвейга. Практически речь идет о первой в Германии реакции на современную грузинскую литературу.

Немецкая критика благосклонно, подчас восторженно приняла «Змеиную кожу». Экзотическое произведение, да еще с предисловием С.Цвейга, не могло не вызвать интереса в литературных кругах, хотя в СССР официальные литературные критики объясняли успех этой книги тем, что она написана якобы не для советского читателя, а для буржуазной Европы.

В марте 1931 года Григолу Робакидзе, не пожелавшему сотрудничать с тогдашним режимом, удается уехать в Германию, которая вскоре станет фашистской. Начинается новый период его жизни. Его исключают из правления Федерации грузинских писателей как невозвращенца. Друзья публично отрекаются от него. Писателя лишают советского гражданства. В это время он писал в Грузию: «В Советском Союзе думают, что я нахожусь на противоположном берегу. Они не правы. Я нахожусь на третьем берегу. Такой третий берег имеет каждая река. Тот, кто не может находиться на нем, — не писатель и не художник».

В 1933 году Робакидзе соглашается на издание в Германии своего нового романа «Убиенная душа» («Замученная душа»). На примере своего героя писатель показал, как государственная карательная машина убивает волю и калечит душу человека. Сопоставляя систему ГПУ с организацией П. Верховенского в «Бесах» Достоевского, он стремился раскрыть механизм публичных покаяний на советских показательных процессах, а Сталина изобразил демоническим диктатором. Уже тогда Робакидзе понял, что Сталин в сознании советских людей превращается в мифологическое существо, в жестокого и неумолимого бога. Утверждался не просто культ личности, как потом стали говорить, а подлинно языческий культ, невозможный без обильных человеческих жертвоприношений. Утвердился кровавый магический ритуал. Христианская этика была с неожиданной легкостью отброшена. Почему же все-таки в России смогло произойти такое страшное крушение человеческого? На этот вопрос Робакидзе отвечает всем своим романом.

В тридцатые годы в Германии в престижных издательствах вышли следующие книги Григола Робакидзе как в переводах, так и на немецком языке, которым писатель владел в совершенстве. Это «Кавказские новеллы» (1932), роман «Меги. Грузинская девушка» (1932), «Зов Богини» (1934), «Демон и миф (Магические зарисовки)» (1935), «Хранители Грааля» (1937) и другие. Романтическая экзотика и самобытный язык способствовали успеху его произведений, отзывы о которых в немецкой прессе носили, как правило, восторженный характер.

О двух книгах Григола Робакидзе, вышедших в это время в Германии, следует упомянуть отдельно. Сразу скажем, речь идет о произведениях, которые не делают чести этому писателю. Опрометчивым и пагубным для его репутации шагом было издание книг «Адольф Гитлер. Взгляд иностранного поэта» (1939) и «Муссолини. Отмеченный солнцем» (1941) (второе издание вышло в 1942 году под заглавием «Муссолини. Взгляд с Капри»), восторженно принятых в официальных кругах. Рассказывают, что Геббельс включил книгу о Гитлере в список рекомендуемой партийной литературы. Несколько изданий книги вышли огромными тиражами. До 1943 года было распространено 112 000 экземпляров. Ходили слухи, что Геббельс пригласил «писателя-иностранца» к себе в Министерство пропаганды и тот якобы был очарован большими глазами Йозефа Геббельса. Более того, получив заказ написать такую же книгу о Муссолини, он ответил согласием. Его пригласили в Рим на аудиенцию, и в самый разгар войны он неделями жил на Капри за счет итальянского правительства. Результат его медитаций на острове оказался такой: Муссолини — «солнечный человек!». Эту книгу также включили в список партийной литературы.

Публикуя вышеупомянутые книги, Робакидзе стал заложником собственных романтических иллюзий — он не считал эти свои произведения фашистскими. Будучи поклонником Ницше, Робакидзе видел в исторических личностях воплощение сверхчеловеческой природы. Поэтому он писал о Ленине, Сталине, Гитлере, Муссолини. Для писателя не имели значения взгляды, идеи или национальные позиции этих личностей. Его очаровывали в них демонизм речи, неукротимая стихия огня, искусство манипулирования массами. Духовная драма Робакидзе заключалась в неспособности отделить Миф от Истории.

Почти всю войну писатель провел в Берлине. В апреле 1945 года с большими трудностями переехал в Швейцарию, получив статус «интеллектуального эмигранта». Здесь он продолжал работать, писал статьи и книги, многие из которых так и остались неизданными. Умер в 1962 году в нищете и одиночестве в одной из швейцарских клиник и был похоронен на женевском кладбище. Затем его прах был перенесен диаспорой во Францию на грузинское кладбище недалеко от Парижа, которое находится в коммуне Левиль-сюр-Орж.

В сегодняшней Грузии любые сведения о Григоле Робакидзе вызывают огромный интерес, страна переживает своего рода бум. Создан фонд его имени. Учрежден университет имени Григола Робакидзе — первый частный вуз республики. Несколько лет назад проспект Дружбы народов в Тбилиси переименован в проспект Григола Робакидзе.

К сожалению, до настоящего времени мозаика жизни этого писателя сложена далеко не полностью. Остается много белых пятен, хотя историки литературы исследовали ряд тем, посвященных отдельным страницам его жизни, а также отношениям и влиянию на писателя творчества Ницше, Достоевского, Цвейга, Казандзакиса (с двумя последними он встречался и дружил) и других мыслителей. К тому же последние годы о писателе сказано много противоречивого. В качестве иллюстрации приведем одну заметку, опубликованную несколько лет назад в русскоязычном еженедельнике «Панорама недели», выходящем в Грузии. Одна читательница спрашивает: «Правда ли, что выдающийся грузинский писатель Григол Робакидзе был советником Гитлера?». Вот как на этот вопрос ответил Реваз Мишвеладзе, академик, член Союза писателей, заведующий кафедрой современной грузинской литературы Тбилисского государственного университета, редактор журнала «Гимили»: «Советником фюрера Григол Робакидзе никогда не был. Дело обстояло совершенно иначе. Он эмигрировал из Грузии в Германию. Можно сказать, что Германия приютила Робакидзе, но гражданином ее он никогда не был. Он открыто выступал против советской власти. В своих статьях с 1934 по 1943 год выдвигал идею, что фашистская Германия, одолев Советский Союз, может помочь делу освобождения Грузии, которая была аннексирована Советской Россией. Тогда (в СССР) подобные мысли считались крамольными и преследовались. Робакидзе пишет о Гитлере и Муссолини как о передовых людях своего времени. В Германии в то время о Гитлере в хвалебном тоне писали все. К концу войны Григол Робакидзе убедился в том, что Гитлер действительно параноик и его идеи — бред. В дневниках того времени писатель писал, что на него очень подействовали сообщения о битвах в Сталинграде, под Курском, на Северном Кавказе, рассказы о том, как немцы расправлялись с женщинами и детьми. В 1945 году Григол Робакидзе покинул Германию, уехав в Швейцарию».

Следует отметить, что не все так однозначно во взаимоотношениях Г. Робакидзе с фашистской Германией и ее режимом. Интересные сведения по этому вопросу находим в изданной в прошлом году в Санкт-Петербурге книге воспоминаний Ираклия Абашидзе (1909—1992) «Колокол из тридцатых годов» (Исповедь сына века). Известный грузинский поэт пишет: «В 1942 году немцы, подступив к Северному Кавказу, перебросили к Баксану грузинский легион, состоявший из пленных. Легионом командовал немецкий полковник и грузин — генерал Маглакелидзе, а солдаты набраны из концлагерей. По словам солдат, в Германии ими якобы распоряжался Г. Робакидзе, он отправил их сюда. Что было правдой во всем этом, выяснилось позже, после войны, когда генерал Маглакелидзе оказался в Тбилиси. Понятно, что я прежде всего расспросил его о Г.Робакидзе. В письме же самого Робакидзе, посланном мне в 1962 году, есть строки: « До меня дошли слухи, что в Грузии я считаюсь «гитлеровцем». Это ложь и бред! Правда состоит только в одном: с середины июня 1941 года до конца войны я находился под надзором гестапо. Разве это имело бы место, будь я гитлеровцем?!»

А вот фрагмент статьи Г.Робакидзе «Сокровенное»: «Книга о Гитлере? Книга эта построена по «пифагорейской» схеме. Короче, в ней я полностью, изнутри разрушаю национал-социалистическое мировоззрение».

Нельзя не заметить, что все же Г. Робакидзе внутренне терзается существованием этой книги, точно так же, как сегодня терзаются своими произведениями, написанными в советский период, многие из писателей находившихся на «этом берегу».

Жизнь Григола Робакидзе оказалась глубоко трагичной, но вместе с тем очень поучительной. Несмотря на некоторые моменты творческой биографии, совсем не красящие его, он остается крупнейшим писателем жестокого ХХ века, писателем, выведшим грузинскую литературу на европейский и мировой уровень. Жизнь и творчество Григола Робакидзе — свидетельство огромной ответственности писателя перед своим народом и страной. Порой за допущенные ошибки приходится платить слишком большую цену.

Случаю было угодно распорядится так, что в какой-то мере Григол Робакидзе в наши дни связан с Украиной — вот уже больше 25 лет его дочь живет в городе Каменец-Подольский (Хмельницкая область). История жизни этой пожилой женщины заслуживает отдельного рассказа. Зовут ее Мира Александровна Мелентьева. Но почему Мира Александровна, если отца звали Григорием? Дело в том, что после эмиграции Григола Робакидзе в Германию мать Миры, Нина Петровна, была вынуждена разойтись с ним. (Нина Петровна происходила из дворянской семьи Доманских. Ее отец служил управляющим имениями тбилисского миллионера Мирзоева, а мать была из семьи судьи из города Куба в Азербайджане). В архиве дочери писателя сохранилось их свидетельство о разводе. Затем Нина Петровна второй раз вышла замуж за Александра Ивановича Мелентьева, который и дал Мире свою фамилию и отчество. Первое замужество матери Миры сыграло зловещую роль в их жизни. Миру преследовала «слава» и «дело» отца. Семья постоянно переезжала. Не имела никакого имущества. Девять классов Мира закончила, проучившись в семи различных школах. В 1939 году, когда Мира училась в 8-м классе в городе Хачмас вместе с сыном начальника НКВД, тот вызвал их к себе и, уничтожая папку с надписью «Григол Робакидзе», сказал подросткам: «Нигде и никогда не упоминайте это имя».

В 1938 году пришло известие о смерти Александра Ивановича Мелентьева, который, по всей видимости, был репрессирован. С 1940 года Мира и ее мама осели в Дербентском районе Дагестана. Мира пошла работать на буровую и проработала в нефтедобывающей промышленности до пенсии. Вначале лаборантом, затем техником и, наконец, старшим инженером по вопросам промывки скважин. Работа трудная, но Мира Александровна любила ее. Даже сейчас, по прошествии стольких лет, ей снятся буровые. По-настоящему все, что происходило с ней и ее матерью в те трудные годы, она начала понимать и осмыслила только сегодня. В 2003 году в Каменец-Подольском вышла книга ее избранных стихов. Это своего рода книга-эстафета, в предисловии к которой, рассказывая о своей жизни, о своем родном отце она из скромности не упоминает, но все, что происходит сегодня вокруг имени Г.Робакидзе, не может воспринимать без боли. Ведь, неся крест дочери врага народа, ей пришлось многое перетерпеть и пережить столько обид. В одном из своих писем к автору этой статьи она написала: «Я иногда думаю, а может, мне с мамой не надо было страдать и прятаться. Пусть бы убили, когда была маленькая. Мы были как зомби. Не было у меня ни детства, ни молодости. Сейчас в Грузии бум Робакидзе. Сделали его героем нации. Борцом за свободную Грузию. Много во всей этой истории загадочного, и я стала жалеть, что влезла в нее, хотя «влезла» громко сказано. Меня на это толкнуло, когда я прочла в «Литературке», что он умер в полном одиночестве, и мне захотелось найти его могилу, отслужить панихиду и помолиться. Теперь, учитывая мой возраст и другие факторы, — это невозможно. Я помянула и отслужила панихиду в своей церкви. Надо сделать это еще за «Заблудшего Григория». Пусть Господь простит и примет его мятежную душу. А то мне все время кажется, что он и после смерти остался на «третьем берегу».

Это письмо написано в июле 1997 года. А вот что писал Григол Робакидзе незадолго до своей смерти. Эти слова звучат как завещание, и остается только удивляться, каким образом они были услышаны дочерью, которая многие годы, в силу понятных причин, практически ничего не знала о своем родном отце и его судьбе, начала интересоваться им лишь в начале 90-х годов. Этими строчками хотелось бы закончить этот далеко не полный рассказ об одном из выдающихся грузинских писателей ХХ века Григоле Робакидзе: «Я мечтаю, чтобы каждый год, когда меня уже не будет на этом свете, в октябре, месяце, в котором я родился, в Мцхета приходила мать-грузинка и зажигала бы свечу в маленькой церквушке и в своих молитвах вспоминала бы меня. Ничего больше не прошу я у Грузии».