Музей жизни. Невесомости вопреки: двое суток на Припятской земле

После всех «прелестей» и «преимуществ» столичной цивилизации, в дебрях которой мы упорно и постоянно бегаем по кругу, решая якобы сверхважные проблемы, блуждаешь по этой земле немного ошалело. И «машина времени» на каждом шагу возвращает в 80-е годы.

Перестройка уже ровно год как получила «импульс» - после выступления Горбачева на апрельском пленуме единственно возможной в СССР партии. Но чернобыльская катастрофа и уровень «гласности» вокруг нее окончательно похоронили мои надежды на «социализм с человеческим лицом». Почти 20 лет назад дважды наведывался в Чернобыль: сначала с «освоением объектов» в мае 1986 года, а со временем, уже в июле, с передвижной телестанцией УТ-1. Мы тогда в Доме культуры записывали концерт талантливого певца, приехавшего с роскошным кордебалетом. Дом культуры «ликвидаторы» взяли буквально в осаду. Не покидало ощущение катастрофы: я был ошеломлен почти полным отсутствием людей на улицах, глаза искали и не находили каких-то примет нормальной жизни.

С какими мыслями я снова ехал в Чернобыль и зону? Первая, еще прошлогодняя ноябрьская поездка (чит. «ЗН», № 44, 2005 г.) вместе с участниками постоянно действующей экспедиции Центра защиты культурного наследия от чрезвычайных ситуаций МЧС Украины породила какую-то неуверенность в истинности и ценности своих как человеческих, так и творческих устремлений. Но частичку сердца я там оставил и приехал в Киев другим - будничная мелочность «неоновой» жизни ощущается на земле полещуков особенно отчетливо. Поэтому я снова вызвался поехать в зону, тем более что на этот раз наша программа была более насыщенной. Напомню, что экспедицию с самого начала ее основания (с 1991 года) возглавляет настоящий подвижник - филолог и этнограф Ростислав Омеляшко. А летописцем, архивистом зоны является Лина Костенко. Не имеет значения - школа это, детсад или амбулатория, сельсовет ли - все интересно для нашей «великой отшельницы». На этот раз Лина Васильевна ждала нас в Чернобыле: накануне в зону приезжал Виктор Ющенко.

В Чернобыле сегодня живут и работают люди. В том числе работники станции и различных учреждений. А как там «поживают» припятские села? Именно те, которые вошли в «десятку» (особо тщательно охраняемую десятикилометровую зону). Эти земли наиболее поражены радиацией. Некоторые села, Копачи, к примеру, почти полностью закопаны в землю.

Покинутые, изуродованные мародерами дома, непаханая земля с некошеной травой, переплетение которой становится опасным, разоренные церкви, в которых не увидим обряд крещения, не будут отпевать покойников; детские садики, школы, в которых уже никогда не услышим детский смех... Казенным языком цифр, вся «тридцатка» - «всего лишь» 4 тыс. кв. км, то есть 0,65% всей украинской земли. Но ведь это наша земля, и ее тяжело - да и не хочу - называть по-чиновничьи отстраненно - «зоной отчуждения». Как и людей, не покинувших свои дома и кресты на кладбищах, - «самоселами».

«Зимняя подкова»

День первый: Черевач, Залесье и музейное фондохранилище в Чернобыле.

По пути в Чернобыль - два больших села, уже в значительной мере изученных экспедицией. В первый день участники ее вместе с Линой Васильевной ожидали нас в Череваче. Мы прошли по еще не обследованным домам, заглянули в разоренную школу. В одном из домов нашли утюг начала прошлого века. Подобное увидишь разве что в музее. Везде следы мародерства.

В Залесье Ростислав Омеляшко и его помощники принесли в автобус большой, украшенный точеными декоративными элементами сундук второй половины XIX века. Сундук на колесах. Какая филигранная работа! Участники экспедиции собирают все, что касается быта, хозяйственной деятельности и художественной культуры полещуков, живших на этой земле. Очень скоро даже рушники 70-80-х лет, вышитые гладью, станут раритетами, как и коллекция бытовой керамики, которую собирает экспедиция.

Уже на еще не исследованных улицах Залесья мы с экспедиционными группами по 2-3 человека «прочесываем» дома. Они разные - деревянные и каменные, в плетении деревьев и кустарника; настоящие джунгли. На каждом шагу нужно быть осторожным. Ни в коем случае нельзя оставаться одному. Можно угодить в заваленный колодец; необходимо внимательнее присматриваться и к потолку - дома находятся в аварийном состоянии. Часто в заброшенных домах живут собаки, змеи и даже дикие кабаны.

Участникам экспедиции интересно все: не только материальная культура, но и документы и письма, осторожно складываемые в мешки. После того как дом исследован, на нем рисуют эмблему - условный знак, что жилище это обследовано. Лина Васильевна вспоминает уникальные находки из Залесья - «узорчатые» платяные бодни, которых здесь обнаружено было немало.

Уже вечером в Чернобыле, в бывшем городском кинотеатре, а ныне - фондохранилище, где хранятся экспонаты, я попросил девушек из экспедиции показать аккуратно сложенные в конверты документы, найденные в Залесье. В заброшенном доме Галины Семенюк найдены 11 документов: восемь фотографий, свидетельство о рождении, свидетельство о застройке усадьбы и одно письмо. Я сфотографировал эти документы. «Мирный атом» прошелся по судьбам людей как каток, как Молох... И нет прощения Системе.

С одним из экспонатов будущего музея связана любопытная история. В разгар выборов президента в 2004 году, как раз в ноябре, поступили средства на экспедицию, и нужно было срочно ехать в Чернобыль. И вот экспедиция под оранжевым флагом выезжает в зону. Ведь нужно работать, хотя на киевских улицах, «на Майдані революція іде!» Первая находка в селе Лелеве, в первый же день, - зимняя подкова! Уже неоднократно бывала в этом селе экспедиция, в «десятке», где все фонит. Вот и не верь после этого в предзнаменования. Значит, удача будет - и оранжевая революция победит - так считали в экспедиции. И не ошиблись!

В прообразе музея, разместившемся в бывшем кинотеатре: плетеные корзины, суховилы, косы, плуги, сундуки, кадки, бодни, старинные ульи-колоды, самый разнообразный инструментарий, изделия местных гончаров.

«Это должен быть не просто музей, а музей-архив, который бы представил эту территорию, экспонаты в фотографиях, в видеосъемках, фонозаписях. Мы готовим к 26 апреля, к 20-й годовщине аварии на ЧАЭС, выставку в Украинском доме под названием «Спасенные сокровища украинской Атлантиды». Вот и президента мы уже пригласили, когда он посещал наше хранилище. А еще часть экспонатов будет отправлена на выставку в Барселону», - рассказывает Ростислав Омеляшко.

«Господи, помилуй нас»

День второй: Кошовка - Староселье - Кривая Гора - Зимовище - Красное - Лелев - Копачи - Припять - Новошепеличи.

Следующее утро выдалось ясным. Мы поехали за Припять, в села «десятки». С экспедицией постоянно находится вооруженный милиционер. Проехали мост (построен он только после аварии, а до того работал паром); перед Кошовкой проверка, и мы уже на той земле, у которой будущего нет. Здесь всегда встречаешься только с прошлым, и даже реальность окутана невесомостью.

Первая остановка в Староселье. Дома преимущественно деревянные. Ростислав Омеляшко ведет группу к раритетному дому, с которым связана «экспедиционная» история, прочно въевшаяся в память. В этом заброшенном доме жила новая «хозяйка» - змея. И Лина Васильевна увидела ее, когда уже зашла вглубь. Пришлось прыгать через змею прямо в руки одного из ребят экспедиции. Интересна хата еще и тем, что она срубная, а сени плетеные. К сожалению, недолгая жизнь ей суждена, скоро таки завалится. Типичная черта заприпятских сел, что на границе с Беларусью, - плетеные конструкции; встречаются они и в Усове, и в Красном. В плетеных сараях-овинах крестьяне хранили зерно и сено.

Через села Кривая Гора и Зимовище мы ехали в Красное. Движемся параллельно Припяти, а от Зимовища до станции - через речку всего лишь 5 километров. В Зимовище проезжаем ухоженное кладбище; много рушников на крестах. В северном Полесье рушники едва ли не самые красивые в Украине.

В Красном останавливаемся у церкви. Суббота: мороз и солнце, замечательная, настоящая зимняя погода. Все вместе идем к храму. На нем надпись - церковь Архистратига Михаила построена в 1800 году. Ростислав Андреевич говорит, что это точно XIX век, но отнюдь не его начало.

Заходим в церковь, внутри искалеченную, словно после войны. Мародеры ободрали все, что можно, изувечили иконостас. Не успели, не сумели люди остановить эту вакханалию. А куда же смотрела наша доблестная милиция? Ведь на войне с мародерами (если их на это не уполномочивали «победители») разговор был коротким...

Ростислав Андреевич включает диктофон, и в храме звучит церковная музыка, поет хор, священник читает... «Господи, помилуй нас...» Только из-под купола смотрел с укором Господь наш, и невыразимая тоска застилала глаза. Трудно поверить, что люди могут подобное творить в церквях.

Еще одно свидание с замершим прошлым - местная школа неподалеку от храма. Тут и орды Чингисхана, наверное, не могли так «поработать». «Все починається в житті з малого, З зернини хліб - з промінчика зоря. І Ленін сам почав важку свою дорогу Також колись із Букваря». Этот вырванный из Букваря лист - лишь частичка в море бедлама, укор современникам. Разоренный кабинет (тут учились младшие классы), в котором чудом сохранились детская вышивка и уж точно раритет - большие школьные счеты, которые увидишь разве что в советских кинолентах середины прошлого века. Место в будущем музее им найдут обязательно.

Именно музей-архив может воссоздать, реконструировать жизнь северного Полесья, каким оно было до катастрофы. Чтобы будущие поколения выселенных полещуков нашли тут частичку своей души, свою прародину. И, как считает Ростислав Омеляшко, «нельзя этот мир ограничить райцентром или «Зоной отчуждения». А должен музей быть в Киеве. Филиал его - в Чернобыле или вблизи города. И президент уже обещал помочь нам в его создании. Нужно сохранить в зоне то, чего нельзя вывезти, что фонит, - дома, церкви, бортные улья. Есть красивое поле под Черевачом над Ужом. Ехали бы люди на Чернобыль, а тут, совсем рядом, село-музей - скансен, где воссозданы сокровища этой земли. А что касается основной - киевской части музея-архива, то самой неотложной и сложной проблемой является выделение достойного помещения в столице. В котором бы хранилась погибшая часть Украины».

В Копачах, почти полностью закопанном селе, остались всего лишь два дома (сельсовет и детский сад) да монумент воину-освободителю с плитой, на которой выгравированы имена павших во Второй мировой войне односельчан. Недавно кто-то установил красивый венок. Мы остановились, и я сфотографировал вблизи воина стального цвета, с каской в руке, двух многолетних участниц экспедиции, львовянок: доктора искусствоведения Раису Чугай и журналистку Ольгу Бандривскую, ныне работника райадминистрации в городе Львове. Один из переселенцев, бывший житель Копачей рассказывал участникам экспедиции: «Если бы мне разрешили возвратиться в родное село, я бы выкопал землянку, жил бы в ней. Там, где я сейчас живу, - есть и телевизор, и стиральная машина, и все, что Бог послал. А я каждый день слушаю радио и думаю, скажет ли президент, что можно возвращаться в Копачи». Вот где трагедия новейшего времени в Украине, в самом центре Европы!

«Золотая свадьба»

Проехали станцию в Припяти. Остановились, даже сфотографировались (сам не знаю - зачем?). Реактор никаких чувств не вызвал. Слишком много боли принес этой земле «мирный атом».

В Новошепеличи мы приехали уже под вечер. Последнее село приобретало какое-то сакральное содержание. Всего в пяти километрах от ЧАЭС живут Савва Гаврилович и Елена Дорофеевна Ображеи. Эти уникальные люди остались фактически наедине с природой в мертвом селе: садят картофель, ухаживают за бычком, собирают грибы. Дед ловит в рукаве Припяти сомов. Сами видели - Савва Гаврилович поймал аж трех сомов, каждый - с полтора кило. А еще рассказывает дед, что несколько лет назад поймал огромного сома, долго с ним боролся... А потом взял да и привязал веревкой его («пусть погуляет, жир немного сбросит»). Кто в экспедиции давно работает, подтвердили - никакой мистификации... Но ведь какая фантасмагория!

А перед нашим приездом в Новошепеличи (привезли старикам и соль, и хлеб, и сахар, и постное масло, и печенье с конфетами...) пожаловал к Ображеям президент Виктор Ющенко вместе с председателем СНБО Анатолием Кинахом. Результат мы видели собственными глазами - к усадьбе Ображеев в Новошепеличах (а это несколько домов и сараев - настоящая латифундия!) уже почти провели новую электрическую линию. За неполные сутки - «да будет свет!». Рассказали старики нашим высоким мужам о своих проблемах, о мародерах, деятельность которых была освящена местным милиционером. Даром, что тот уже в отставке... «Приезжали - Петя, Володя - с милиционером, забрали пенсию, пили, ели... Понапивались. И фуфайку забрали. Пусть носят!» Елена Дорофеевна - 1933 года рождения, Савва Гаврилович - 1929 года. 15 мая 2006 г. исполнится 50 лет с того дня, как молодожены венчались в красновской церкви. Как раз через Припять, в семи километрах, рукой подать - и Красное. Мертвое село. «Золотая свадьба»...

А еще старик смастерил для будущего музея знаменитую полесскую пастушью трубу. Говорят, что звук ее был слышен даже в Чистогаловке! А ведь это больше семи километров. Для этого нужно было найти в определенное время года ровненькую крушину.

После приезда в Киев, даже спустя несколько недель, тяжело разобраться во всей пестрой какофонии чувств. Точно знаю - человек, побывавший в зоне, уезжает домой совершенно другим, хотелось бы верить - он более уверенно будет стоять на земле. Наверное, и президент, и председатель СНБО, и свежеиспеченный политический боец, Виталий Кличко, за день до нас побывавшие в Чернобыле и Новошепеличах, возвратились в Киев совершенно другими людьми.

В апреле уже сего года в Украинском доме, напомню, будет открыта этнографическая выставка, приуроченная к 20-й годовщине катастрофы на ЧАЭС. Именно ею занимается замечательный коллектив единомышленников, возглавляемый Ростиславом Омеляшко и неотъемлемой частью которого является выдающаяся украинская поэтесса Лина Костенко. Часто на Полесской земле я слышал от Лины Васильевны: «Когда люди работают, и самому хочется работать. Так можно жить!» Создать настоящий Музей Жизни им по плечу. Не имею и малейших сомнений.