Можно ли разговор со своими нереализованными амбициями назвать диалогом?

Монолог - как форма интеллектуального существования - и в общественной жизни, и в науке является чрезвычайно опасной вещью. Для того чтобы развиваться, позарез надо внедрять диалогичность культуры. Особенно важно профессиональное обсуждение для гуманитарного познания, где за неимением других средств сопоставление субъективных точек зрения выступает едва ли не единственным способом проверки правильности результатов исследования.

Украинская гуманитаристика, к сожалению, серьезно отстала в этом компоненте от остального цивилизованного мира. А при попытке наверстать утраченное в современном украинском интеллектуальном пространстве нередко понятие конструктивного диалога подменяется «диалогом» с собственными нереализованными амбициями, личными обидами и комплексами.

Едва ли не самый показательный в этом смысле, по моему мнению, пример с Еленой Русиной, которая, активно критикуя других, не только не проникается хотя бы кажущимся подавлением агрессивности языка, безапелляционностью обвинений, но и демонстрирует святую веру в собственную непогрешимость.

Как это происходит на практике, можно проследить по ее материалам, опубликованным в апреле прошлого года в «ЗН» (№16, 2010 г.) и в марте уже этого года в «Історичній правді» и посвященным рецензированию книги «Україна: Хронологія розвитку» (Т. 4, Київ: Кріон, 2009), где мне выпала честь руководить авторским коллективом специалистов из Института истории Украины НАНУ, и книги «Україна: Люблінська унія та народження нової вітчизни» (Київ: Кріон, 2009), написанной мною лично.

И если прошлой весной Русина была расстроена по поводу упадка исторической науки из-за выхода коллективного издания (членом редколлегии которого является… сама пани Елена!), то весна этого года принесла уже более серьезные обвинения - в «плагиате», причем не только меня как автора книги, но и, как пишет почему-то Русина, «двух политиков». При этом оппонентка даже не обращает внимания на то, что, иллюстрируя свой материал изображением титула книги, она тем самым демонстрирует неправдивость самовольного вписания в авторы книги посторонних людей, ведь на титуле указан только один автор. Упоминания о В.Зубанове и А.Толстоухове четко и недвусмысленно указывают на их роль «руководителей проекта»(!!) «Історія великого народу». Можно предположить, что Русина невнимательно прочитала мою книгу. Но свою книгу - «Україна: Хронологія розвитку» (Т. 3, Київ: Кріон, 2008) - она должна была бы прочитать! А заодно и заметить, что названные лица упоминаются точно в таком же контексте и в ее книге. Но расширять автуру собственного издания Русина почему-то не желает, причем не только за счет руководителей проекта, но и фактических авторов статей, помещенных Русиной в свою книгу. Но об этом поговорим далее.

Здесь же хотелось бы акцентировать внимание на том аспекте, который - не знаю почему - возмутил Русину едва ли не более всего, заставив (если верить официальной легенде) взвалить на себя нелегкую ношу критики, а именно: начать проект, породивший в воображении рецензентки просто-таки апокалиптические картины упадка гуманитаристики в Украине. Почему благородное дело людей, которые хотят популяризовать историю, вызвала у рецензентки такую реакцию? Почему тогда Е.Русина сама принимала участие в написании одного из томов этой самой серии? Почему входила в состав редколлегии тома, который писал возглавляемый мною авторский коллектив? Непонятно.

Теперь относительно «плагиата». Главным доводом наличия последнего, по Русиной, выступает использование при иллюстрировании книг материала, почерпнутого из других изданий. Как видно из приведенных примеров, речь не идет о заимствовании чужих визуальных рядов, концепций представления отдельных тематических блоков, а только об использовании отдельных (!) иллюстраций. Не хочу никого разочаровать, но в исторических книгах иллюстрации преимущественно не эксклюзивные. Если же у Русиной есть на этот счет сомнения, пусть просмотрит собственную книгу, где, искренне говоря, эксклюзивность также не наблюдается.

Но насколько категория «искренности» инородна для критических текстов моей оппонентки, интересно проследить за пассажем относительно якобы использования при иллюстрировании «УХР» т.4 материалов из издания «Энциклопедия ВКЛ» (Минск, 2007). Упоминая об этом, Русина экспрессивно возмущается «наглостью…(которая) выходит за пределы правового поля», и, непонятно почему, безапелляционно утверждает, что ряд иллюстраций взяты именно оттуда (хотя в тексте есть конкретное указание на другое издание). Возможно, недосмотрела? А возможно, чего-то не поняла. Бог с ней! Но интересно другое: сама Русина при иллюстрации «УХР» т.3 без единых укоров совести, без какого-либо намека на «наглость»… копирует именно из этого издания иллюстрации №787, 790, 794, 841, 847 (!!). Как можно объяснить такое поведение? Разве что воспользоваться методами психоанализа Фрейда…

Не менее «убедительно» выглядят и другие упреки Русиной по поводу «плагиата». Например, обвинение в похожести названия одного из разделов с разделом книги Натальи Яковенко. Но я и не скрываю того, что концепции едва ли не самого авторитетного украинского историка мне импонируют, и я считаю правильным популяризировать их на страницах научно-популярной книги, конечно ж, внеся при этом ее работы в список использованной литературы. В книге есть упоминания также об использовании материалов из работы И.Савельевой и А.Полетаева (специально для «невнимельной-в-отдельных-случаях» Русиной, - с.198).

Что же касается призыва Русиной к эксклюзивности в названиях, то хотелось бы ей напомнить, как в середине 1990-х годов в издательстве «Україна» она опубликовала книгу под названием «Темні віки». Но под таким же названием -The Dark Ages - Айзек Азимов издал свою книгу еще в 1968 году. Неужели рецензентка не знала об этом? Или именно комплекс собственной вины заставляет настолько придирчиво всматриваться в названия разделов… правда, чужих книг?

Понятно, что, погрузившись в выискивание «плагиата», Русина ни единым словом не упоминает хоть о каких-то положительных сторонах изданий, которые она подвергает критике, и даже не пытается дискутировать по поводу их концепций. Хотя в действительности поговорить есть о чем. Ведь в Украине не так уж много выходит работ, посвященных Люблянской унии. А так беспощадно раскритикованная Русиной моя «Люблінська унія…», кстати, номинировалась в 2009 году на звание «Книги года», более того, по оценкам экспертов, вошла в так называемый короткий список номинантов. И упомянутая уже ранее Наталия Яковенко в аналитической статье «Скільки істориків - стільки уній…» причисляет книгу к тем немногим в украинской историографии, которые ломают стереотипы заидеологизированного и заполитизированного изображения унийного процесса (см. «Український гуманітарний огляд. Випуск 14. Київ: Критика, 2009). Кстати, взгляды Русиной относительно унии Наталия Яковенко классифицирует как «курьезные», когда на страницах одного и того же труда уния классифицируется и как «загарбання» украинских территорий, и как «продуманий, реалістичний і навіть мудрий вибір» этой же «загарбаної» руської еліти». ( Там же).

Кстати, в «УХР» т.3 Русина придумала уникальное ноу-хау относительно способов написания книги. Работа состоит из отдельных очерков, в которых Русина - как «обладательница интеллектуального продукта» - ограничила свое участие только тем, что придумывала названия, писала несколько или только одно (!) вступительное предложение, а далее помещала сплошное цитирование чужого текста. Например, в очерке «Генуезька фортеця у Судаку» от Русиной узнаем «эксклюзивную» информацию о том, что «Фортеця у Судаку є однією з найцікавіших архітектурних пам'яток Криму» (с.128). Все! Далее сплошная цитата из работы О.Лесика. Или же ее авторский вклад в очерк «Замок у Скалі-Подільській» ограничивается пересказыванием чужого мнения о том, что «Замковий комплекс у Скалі-Подільській є цікавою архітектурною пам'яткою, що знаменує перехід від замків-фортець до замків-палаців» (с.341). Остальной материал - цитирование О.Лесика. На авторство книги имеет право претендовать и Л.Миляева, тексты которой Русина «совершенствовала» одним-двумя банальными предложениями о том, как та или иная икона «зачаровує глядача» или же «є унікальною пам'яткою». Как, собственно, и Г.Логвин, О.Сидоренко, Ю.Сицинский, М.Грушевский… Последний «совместно» с Русиной написал большой очерк о Дмитрии Вишневецком (с.434-445), где вклад Русиной составляет… 0,05% текста, а Грушевского - 99,95%(!).

Но вернемся к рецензионному жанру, ведь именно там Русина борется за введение высоких стандартов. Как последний довод профессиональной некомпетентности оппонентов она приводит пример неправильного написания одной из букв в библиографическом описании издания. Конечно ж, обидно, когда корректорская работа выполнена не на надлежащем уровне или же редакторы недосмотрели во время верстки книги десинхронизацию визуального и вербального наполнения иллюстративного материала. Но, разумеется, ответственность несет автор книги. Единственное, что отмечу: иногда случаются и крупные курьезы. Например, как в описании, так и на титуле книги Е.Русиной «УХР» т.3 ошибка закралась уже в саму… фамилию автора! Вместо «Русина» написано «Русіна». Вот так! Выискивая огрехи в чужих работах, разве увидишь собственные?

А может, фамилия написана правильно, и я напрасно упрекал внимательного и сурового критика Русину в ошибках историка «Русіної»? Возможно, Русина, поучающая других, как писать правильные книги, и «Русіна», которая пишет собственные, это два разных человека? В таком случае я готов извиниться перед выдающимся критиком за то, что посмел приравнять ее к какому-то там обычному историку…