Минные уроки

В марте 2015-го я уехала из Киева на восток страны, в прифронтовую зону.

О чем я думала тогда? Мне казалось, что я должна быть там, должна увидеть своими глазами все, что происходит. Должна, по мере своих возможностей, помочь детям, оказавшимся в войне. Ведь дети были сферой моих интересов и приложения сил в последние несколько лет. Так что не поехать я не могла.

Хотя, если честно, в Киеве меня ничего особенно не держало, кроме друзей и того, что я люблю этот город. Свободная, как птица, без семьи. Квартира - съемная, с работой - неопределенность. Мне тогда казалось, что это - приключение, которое, возможно, станет неким толчком и даст моей жизни новое направление.

Прошло два года, и оказалось, что "приключение" стало моей жизнью. За это время я увидела много такого, о чем никогда раньше не могла бы даже подумать. Мы все получили свои "минные уроки", перестав пугаться каждого звука, научившись различать стрелковое, грады, мины - когда бежать, а когда можно и не спешить. Война стала частью повседневности на всей территории Украины, неизбежностью, которую каждый из нас принял, но в своих пределах. Некоторые страшные детали мы просто перестали замечать и реагировать на них. Только кто-то утратил чувствительность к статистическим сводкам, а кто-то - к минам в огороде и пулям в заборе.

Несколько месяцев в прошлом году я и мои коллеги, в рамках проекта Швейцарского фонда по противоминной деятельности, проводили уроки по минной безопасности. Такие уроки мы делали даже для воспитанников старших групп детсадов. Для них мы ставили сценки, целью которых было в доступной детям форме рассказать и показать, как выглядят мины, гранаты и снаряды; где они могут быть и как могут покалечить/убить. Сначала я удивлялась, что на первый же вопрос: "А какие опасные предметы могут быть в лесу?" - дети сразу отвечали: "Растяжки, бомбы…" Потом перестала, ведь это повторялось едва ли не в каждой школе или детсаду.

В нашей сценке для детсадов были ежик и козлик, которые все время ссорились. Однажды козлик очень рассердился на ежика и подложил ему под куст мину. Дети помогали ежику и подсказывали, что трогать мину нельзя. Но любопытство победило, ежик дотронулся до мины палкой, и она взорвалась. "Раненого" ежика мы эвакуировали в госпиталь, а учительница-кошка закрепляла с детьми пройденный материал и правила поведения с опасными предметами.

Такое обучение прошли все дети, живущие вдоль линии огня. Кто-то - не один раз. Эта их повседневность до глубины души поразила моих друзей в Киеве во время презентации короткометражного документального фильма об этих "минных уроках". Герои фильма "Дети Донбасса", снятого при поддержке правительства Канады режиссером и оператором Тарасом Томенко и монтажером Викторией Бабяк, - самые обычные дети, которые любят играть и обожают приключения. Они необычны тем, что в их детство вошла война и стала для них обыденностью. О ней и о ее опасных "игрушках" эти дети знают гораздо больше, чем подавляющая часть взрослых, живущих на мирных территориях. В немирных условиях вот уже три года они обустраивают свою мирную жизнь, как могут: гоняют голубей, ловят фазанов и рыбу, рубят дрова, бегают по льду и купаются в реке, мечтают стать слесарями, шахтерами, кем-то еще. Вот только всегда есть опасность, что любопытство приведет их туда, где они могут лишиться руки, ноги, зрения, а иногда и жизни. И в этом свете история Леши, который, найдя взрыватель от гранаты, потерял три пальца на правой руке, выглядит даже счастливой. Ведь все могло обойтись для него гораздо хуже. И хотя случай Леши - не единичный, специальное распоряжение, обязующее работающих в зоне АТО медиков отдельной графой указывать причины ранения детей, поступающих к ним на лечение, Минздрав разработал лишь недавно.

Фильм снимали не для того, чтобы вызвать жалость и слезы. Но чтобы показать проблему. Ведь целое поколение "детей войны" государство и общество почти не замечают.

Массированные обстрелы Авдеевки привлекли к ней внимание и потоки гуманитарной помощи. Но прошло немного времени - и о ней почти забыли. Авдеевка стала своеобразной витриной человеческого горя из-за того, что там находится коксохимический завод. А ведь линия огня - это далеко не одна Авдеевка. Есть места, где люди живут в значительно худших условиях. С детьми. Как, например, в Зайцево, в котором уже 9 месяцев нет электричества.

Большой поселок под Горловкой теперь поделен пополам. Та часть, где была школа и админцентр, отрезана линией огня и живет по дээнэровскому времени.

Дети, живущие на подконтрольной Украине части Зайцево, ездят в школу в Опытное. За ними приезжает школьный автобус. Больше они никуда не выезжают.

Трудоспособное население - максимум 20% от чуть более тысячи оставшихся жителей.

За 9 месяцев без электричества каждая хата получила свой генератор от волонтеров или представителей международных гуманитарных миссий. Вот только включать их по вечерам нельзя - сильно гудят. Если начнут стрелять - не услышишь. К тому же шум привлекает внимание. Дети учатся при свечах, фонарях. Зарядка телефонов и фонарей - трижды в неделю. Собирается все село.

О проблеме знают не только волонтеры, но и в Донецкой обладминистрации, и министр МинТОТ, и международники. Говорят, вопрос о восстановлении электричества "решается на высшем уровне". Но никак не решится уже 9 месяцев! Ведь в Зайцево нет коксохимического завода. А словосочетание "на грани выживания" для украинских чиновников - просто слова. Они не видят этих людей, не видят детей. Но я их вижу каждый день.

По субботам я обычно езжу в Зайцево (районы Бахмутка, Жованка и Пески) - заниматься с детьми арт-терапией. Мы вместе складываем паззлы и лего, лепим что-то из пластилина и кинетического песка.

В Песках на сегодня осталось семеро детей, в Бахмутке - девять. Некоторые живут практически на нуле. Как это передать - я не знаю. Хата - просто передовая...

Вот мама с двумя дочерьми - 1-й и 9-й классы. Старшая в прошлом году 9-й класс уже окончила - в школу ходила через линию разграничения, в ДНР. Украина тот табель не засчитала, в этом году девочка снова пошла в 9-й класс.

Улица Базанова на въезде в Бахмутку сильно разбита. Я думала, что детей там нет. Как вдруг мне говорят: "А у нас в этом году еще один первоклассник будет, Костик. Живет на улице Базанова. Мама старается. Горы свернет ради ребенка. Но пьет"…

- Как вы с детьми гуляете? - спрашивала я маму из Жованки, части села Зайцево под Горловкой, которое нещадно обстреливается последние недели.

- Ну как… Днем выпускаю во двор. Начинается 7,62 (калибр стрелкового оружия. -Е.Р.) - и мы уже под стеночкой сидим.

В Жованке детей сейчас уже нет. Только взрослые. Последней выехала Катя Шумин со своими тремя детьми. Она воспитывает их одна. Но держится молодцом, не падает духом. Двое ее младших детей - три и два года - уже знают звуки передовой назубок. А вот младшему, Герману, только 10 месяцев, ему еще рано.

Дом Кати стоит (хотя, наверное, говорить о нем нужно в прошедшем времени) на передовой. Улица - уже почти нежилая. Выехать Катя согласилась лишь недавно - когда помощь предложили волонтеры. Уже после того, как ее сестру Настю днем, прямо во дворе, ранило осколком в левую ногу и руку, а летнюю кухню, в нескольких метрах от которой в это время в доме спали дети, разбило 120-миллиметровой миной. Здесь уже никто не спускается в подвал. Прячутся только если стреляют совсем рядом…

Пробраться в Жованку без риска для жизни с недавних пор стало невозможно. Дээнеровский снайпер обстреливает всех, кто проезжает сюда по едва ли не единственной асфальтированной дороге. Хлопки от разрывных пуль слышат над своими головами местные жители, волонтеры и поставщики провизии. После неудачного проезда по этой дороге 8 марта волонтеры Юлия Толмачева и Сергей Адамьяк лечат осколочные ранения. Молочник затирает дыры от осколков на своем авто. Говорят, в связи таким "беспределом" он даже ездил скандалить на дээнеровский блокпост.

Оставшиеся малочисленные жители возмущаются: "…вдруг слышу: у меня просто перед лицом "шпук-шпук-шпук". Присела и думаю: что ж вы делаете? Вы же видите в прицел, что гражданские идут"… "Машины пролетают, как ненормальные, чтобы не попали. Слышу, снайпер начал работать. Значит, машина едет"… "Военные ездят за посадкой. А тут - только мирные. Нас запугивают целенаправленно"…

Я и сама слышала эти хлопки совсем близко - 7 марта, на том же месте, где на следующий день других волонтеров все-таки задело.

Говорят, смех позволяет справиться со стрессом. Возможно, поэтому женщины смеются над страшными историями из жизни.

- Мы вчера пошли за сигаретами до дядьки Сашки. Слышу "тюх" под ногой. Я в ставочек "ныр" - и сижу там. Мне пацаны кричат: "Вылазь", а я "сча"… ноги намокли, не спешу.

- Сперва из РПГ стреляли, оно не так страшно. А потом 152-й как гугух… Все, надо приземляться на попу. А с нами еще был афроамериканец. В яркой курточке… ха-ха… как мишень. Тут надо в черном ходить. Или в зеленом, когда зазеленеет. Ха-ха-ха.

- По нашей улице пули сильно низко летают. Елочка у меня подстрижена ровненько… В стенках пули торчат. Я повынимала плоскогубцами, смотрю, а уже четыре новых висят.

А 16 марта во двор хаты "на гаражах", ставшей точкой сбора всей Жованки - единственного штаба гуманитарной помощи, где происходят все важные и не очень события, прилетела мина. Чудом все остались живы.

"Уже надоело это издевательство. Вот чехи должны были приехать, но теперь не едут - стреляют, - говорит одна из местных жительниц. - Они же просто психологически давят: чтобы волонтеры сюда не ездили, чтоб мы в напряжении, чтоб армию подставить. Ведь многие из нашего поселка думают, что это стреляет Украина. Они просто хотят, чтоб мы все тут сдохли. Но мы прорвемся. Украина не сдается. Нас не запугают".

Не запугают…. Наши люди и по простреливаемой снайпером дороге пойдут. На идентификацию в "Ощадбанк". Об этом мы говорили, сидя во дворе гуманитарного штаба, за два дня до того, как туда прилетела мина. "Вся Жованка в панике, - сокрушалась местная жительница. - Надо что-то пройти, а то пенсию не дадут. Я и бабушку поставила в очередь. Надо, не надо - пусть стоит".

…Привыкли. Ко всему. И к тому, что каждый час может стать последним, и к нечеловеческому отношению государства. Понятие нормы у людей, живущих здесь, изменилось. Еще три года назад жизнь в таких условиях наверняка казалась бы им невозможной. Сегодня, несмотря ни на что, я даже вижу здесь счастливых детей и их матерей, которые не падают духом. Они живут, как могут, принимая эти новые условия жизни, такой поворот своей судьбы.

Я не знаю, как правильно. Не знаю, надолго ли остался бы свет, если бы электричество в Зайцево наконец восстановили. Возможно, вскоре линию перебили бы опять. Я понимаю, почему местные жители не уезжают - они держатся за свои дома до последнего. А многие из тех, кто уехал, поскитавшись без дома и работы, не найдя себе места, возвращаются назад.

Я понимаю, что просто вывезти людей из горячих точек - не решение проблемы. Если семью вывозят волонтеры, они ее сопровождают и поддерживают. У государства системы поддержки, которая помогла бы человеку обосноваться на новом месте, адаптироваться, до сегодняшнего дня нет. Вопрос помощи и интеграции переселенцев - сложный и болезненный для всех стран, в которых идет война. Но о нем хотя бы думают, пытаются решить. У нас - предпочитают забыть. История с санаторием "Джерело" под Киевом - яркий тому пример.

Вроде бы мы должны поддерживать людей, которые, как могут, находят ресурс, чтобы жить там, куда не всякий чиновник заедет даже в бронежилете. Но мы вводим идентификации, списки и прочее, а об условиях, в которых проживают эти люди, предпочитаем забыть.

Трехлетняя Алина и пятилетняя Тамара находились в изоляции в Жованке более полугода. Последний выезд на "большую землю" - на рождественский спектакль в Бахмут, где учится их старшая сестра (пять дней в школе, на выходные - домой). Часто по нескольку дней на улицу даже нос не высовывали - подышать выходили в коридор. Их хата, вернее, то, что от нее осталось, - передовая. После ночного обстрела, который они переждали в блиндаже, обустроенном прямо в хате, все-таки выехали. И теперь со всем своим семейством - мама, папа, старшая сестра, бабушка, дедушка, двоюродный брат и десяток баранов - живут… в том же Зайцево, но чуть подальше от передовой. В низине, где мины и пули пролетают над ними. И это считается более безопасным.

Сейчас в руках у Алины и Тамары волшебные палочки. И они намечтают себе новый дом. И кота вылечат - старого и контуженного, и всех вокруг. Своей неподдельной любовью к жизни, такой, какой она есть. Я их видела, я знаю.

Иногда я чувствую страшные усталость и раздражение. Но не могу отсюда уехать. Пока не кончилась война, в которой живут эти дети.

Текст подготовлен в рамках проекта, осуществляемого при финансовой поддержке правительства Канады через Министерство международных дел Канады.