«Не від того я помру,

Що на світі буде война.

А від того, що вона

Мого вірша не достойна.»

Ярослав Довган

Щемящее предчувствие Нового года — период, который называется адвент, «ожидание», всегда связан с неоправданными надеждами. Впрочем, это признак каждого праздника в условиях коммуникативных ограничений.

В советские времена у нас всех была досадная возможность наблюдать под вечер торжественных парней и разукрашенных барышень. И их же — опухших, сердитых и заплаканных — на следующее утро. Ну и поломанные букеты в мусорниках, как же без этого.

Политическая ограниченность авторитарного общественного порядка приводила к тому, что потребность в сильных чувствах и нереализованная энергетика взаимно растапливались. И это социалистически-адское варево могло вылиться лишь в примитивную форму неоправданных амбиций, в глуповатый тигель разрешенных романтических книг. Конечно, отлитое в таких формах разбивалось о реальность буквально за несколько часов.

Чрезвычайно чудесно и полезно для повышения самооценки критиковать прежние времена. Но здесь такое дело, что по факту динамики эмоциональных состояний, похоже, те времена возвращаются.

Здесь, скорее, речь пойдет о резком занижении каких-либо ожиданий, массовом эмоциональном выгорании и разных моделях выживания.

Я уже неоднократно писал об этой динамике, но декабрь внес свои коррективы в общий анамнез. Заявления израильского генерала о марсианской унии американцев и инопланетян и макабрическая публичная переписка Министерства обороны Украины с Юрием Бутусовым (представлять которого дополнительно не надо) — для меня явления одного диагностического порядка.

Между этими информационными событиями можно просеять через решето здравого смысла еще множество более мелких информаций как со всего мира, так и сугубо украинских. Все их объединяет истерическая глуповатость, безосновательный кураж и страх перед неопределенным будущим, которое они стараются спровоцировать в свою пользу.

Ковидная потеря вкуса и нюха, похоже, имеет метафизическое значение. Эти события частично предвидел в 2011 году Дэвид Маккензи в фантастическом фильме «Последняя любовь на Земле» — особо эмоциональные реакции на неизбежное.

Потеря вкуса и нюха — это не только утрата базовых ориентиров. Это обесцененивание предыдущего опыта, на подсознательном уровне — занижение самооценки, потому что тебя предает собственное тело. В самых, казалось бы, неизменных ощущениях.

Что у нас есть сейчас?

Сетевое чувство юмора и так оставляло желать лучшего, но сейчас оно исчезает даже в своих примитивных вариантах. Отчасти из-за цензуры, но большей частью из-за того, что людям уже как-то не до шуток. Это еще полбеды. Им уже и ненависть не очень интересна, что для традиционно миролюбивых (в пределах собственной усадьбы) украинцев весьма странно.

Минимизировалась и почти исчезла хроническая переквалификация «диванных экспертов» с внутренней политике на внешнюю, с военных дел — на политические, с разных видов вооружений — на разные причины ковида.

В массе своей это были не очень просвещенные и сильно упоро… предубежденные люди, которым социальные сети свалились на голову, как независимость Украины в 1991 году, и надо было как-то стремглав в этот процесс вписаться. Поэтому их сугубо дарвинистское исчезновение в основном было хорошим явлением.

Если бы не синхронное затишье нескольких десятков действительно квалифицированных людей, которым ум и инстинкт самосохранения подсказывают, что весь этот стивен-кинговский туман комментировать без вреда для репутации аж никак не удастся.

Традиционные литературные вопли вокруг «укрсучлита» превратились в какой-то агонизирующий шепоток. Частично — из-за краха книжных ярмарок как места тусовок, частично — из-за слабого соответствия написанного происходящему в реальности. Исключением могла бы стать военная проза. Но ее боятся трогать еще больше, независимо от качества написанного.

Война, которую три четверти населения Украины старались разными способами избегать и не признавать, пришла к ним в другом виде. Воистину то, что нам суждено пережить, мы все равно переживем, в каком угодно виде.

Эпидемия похожа на интенсивный ракетный и артиллерийский обстрел, при котором никто не знает, ранит его или нет. И будет ли рана смертельной, тоже заранее неизвестно.

Концепция «поддерживающей медицины» одномоментно обвалилась. Никакие ежедневные горсти пилюль и физические упражнения не делают организм более защищенным от вируса, и что такое, собственно говоря, иммунитет, никто тоже уже толком не знает.

Локдаун. Это один из тех волшебных случаев, когда слово иностранного происхождения в Украине понимают именно так, как и все другие иностранные слова, то есть неправильно. В «локдауне» украинские мечтатели видят некий зловещий гибрид режима хунты или диктатуры. Это при том, что не так давно те же мечтатели наперегонки призывали «хунту» и «диктатуру», рассчитывая (неизвестно с какого перепугу) оказаться с удобной стороны колючей проволоки.

И тут у нас пресловутый когнитивный диссонанс, потому что, с одной стороны, надвигается адская «зрада», а с другой — будто новый народный праздник после традиционных календарно-религиозных. Проклинать будет уже как-то сложно для печени, продолжать праздновать — тяжело для желудка.

Оно будто все похоже на карнавал, в ритуале которого все переворачивается с ног на голову. Высокое становится низким и наоборот. И тут — засада. Идеология современной объединенной Европы — либеральна, то есть она один раз уже все поставила вверх дном. А теперь получается, что гордо писать словосочетание «традиционные ценности» в кавычках, будто они «так называемые», выглядит уже как-то несовременно.

Эйфория безвиза прошла. Томос стал не оберегом, а фактом церковной истории. Границы закрыты, в самих странах — тотальное ограничение прав и свобод, и преимущественно — с согласия и при поддержке собственно граждан. Мировые столицы либералов превращаются в контркультурные гетто с отчаянной борьбой за право на вирусное самоубийство.

Экономисты (ну я даже не знаю, где здесь ставить кавычки) вещают о замечательных экономических перспективах Украины так широко улыбаясь, что им мог бы позавидовать доктор Лектер из «Молчания ягнят».

Давайте уже о хорошем. Если у вас стало меньше глупых фантазий и ничем не подкрепленных ожиданий по поводу Нового года, то у вас значительно меньше шансов переживать и плакать от разочарования. Вы не будете чувствовать себя отверженными и покинутыми на ровном месте. 

Эти вот все глупые «куранты» и дешевое шампанское «из горла» под куцей елкой с китайским «бенгальским огнем» — это зоологические попытки вернуться в подростковый пубертатный возраст. Оно вполне понятно и на уровне сентимента приемлемо.

Но чем отчаяннее попытка вернуться в прошлое, тем безжалостнее вас расплющит о настоящее. (Воспринимайте это просто как «предостережения пост», как модно сейчас говорить.)

С мечтами у нас такое дело. Украинцы — люди в теории романтичные, но в жизни — весьма прагматичны. Женщины больше вербализируют романтические мечты, однако под вечер уже живут реальностью. Мужчины декларируют жесткую реалистичность, однако чем ближе утро, тем больше сентимента. Одно компенсирует другое.

Научно говоря, мечта — особый вид воображения, представляющий собой самостоятельное создание новых образов, направленный в будущее и выражающий желания человека. Наша общая проблема в том, что четкого будущего больше не существует (хотя футурология об этом предупреждала десятки лет назад).

Но у нас общие переживания. Здесь есть определенная проблема групповой коммуникации, поскольку деятельность группы направлена на получение групповой, а не индивидуальной выгоды. Эмоциональное переживание — исключительно личностное явление. Феномен разделения переживания с другим человеком — фактор резонанса с уже существующим похожим состоянием, а не передача переживания.

В отличие от творческого воображения, мечта не включена в непосредственную деятельность в данный момент. То есть в нашем случае мечта игнорирует реальность. Проблема в том, что реальность для части людей стала беспрецедентно агрессивной. Продолжая метафору войны, жизнь в условиях тотальной вирусной агрессии так же принуждает организмы людей либо к сопротивлению, либо к колаборантскому поведению. Головной мозг в этом совсем не участвует.

Что же такое мечта?

«Хочеться всього і побільше.

Як це конкретно отримати, не дуже ясно.

Хочеться так сильно, що аж свербить скрізь.

Це точно має бути моїм, бо дуже хочеться.

Спрага вгамується тільки з цієї чашки, вона особлива.»

Сейчас общество воспринимает календарь как «часы Апокалипсиса», условный индикатор начала глобальной ядерной войны. Для него начало нового года граничит с концом мира.

Очень люблю историю апокалиптических настроений общества, им по меньшей мере тысяча лет. Каждый раз настроения и реальность сильно отличаются. Наша ситуация лишь подтверждает эту закономерность.

Куда исчезает мечта?

Собственно, она не может никуда деться, потому что это — неотъемлемая часть человеческой психики. Она трансформируется. Но человеческая психика устроена таким образом, что не хочет распознавать и принимать сигналы, не проверенные опытом. Наоборот, идет отторжение и непринятие сигнала как враждебного.

Мечта в истерических условиях ковидного «апокалипсиса» просто приобретает очень традиционные (возможно, для кого-то примитивные) формы. Я поставил «апокалипсис» в кавычки, потому что для постсоветских людей вся эта паника достаточно смешна. «Папа, что это такое — «изобилие»? — Не знаю. Но не бойся — мы пережили голод, переживем и изобилие».

Молодому поколению это все невдомек, и массовую травму они воспринимают как личную обиду. Но их мечты на самом деле продолжают их ждать в том месте, которое они покинули в поисках лучшего будущего.

У среднего и старшего поколений выбор не очень большой, но опыт эту безрадостность компенсирует. Есть, однако, проблема осознания реальности, отказ от иллюзии беспрерывного и неумолимого прогресса, к которой нас всех приучали как к безальтернативной.

Темный Лорд Дарт Вейдер говорил Люку в «Звездных войнах»: «Нет, я твой отец». А Люк Скайуокер не очень верил. Так же и с нашими мечтами. Некоторые из них начинают казаться нам темными и не очень достойными неистового прогрессистского продвижения человечества. Но это продвижение захлебнулось, просто посмотрите в окно.

Наши мечты вполне могут реализоваться и без аплодисментов виртуального амфитеатра анонимных зрителей.