КТО ОСПОРИТ ЭККЛЕЗИАСТА?

Ученые и политики, журналисты и писатели с серьезностью пророков рассуждают о том, какой нацией, какой страной, какой семьей мы войдем в новое тысячелетие. А я, глядя на голубой экран и перечитывая все эти рассуждизмы, почему-то вспоминаю слова Марка Захарова: «Позорно кричать о себе как о великой державе и иметь столько беспризорных, униженных, раздавленных, дебильных, никому не нужных заморышей с печальными глазами».

Конечно, сказать, что нынешние государственные деятели не обеспокоены этим обстоятельством, нельзя. Есть указ Президента по реализации программы «Молодежь — наше будущее», программа для инвалидов «Поверь в себя», разработан механизм целевого кредитования талантливых, но не имеющих достаточных средств для получения высшего образования выпускников школ, поддержки молодых семей в приобретении жилья. Для выявления наиболее одаренных проводятся различные конкурсы, фестивали, как, например, нынешний евпаторийский «Золотой ключик». Но все это — как свадебное платье, одолженное невестой у подруги на вечер, чтобы наутро вновь надеть вылинявший и затертый до дыр халат обыденности, который ничем не напоминает вчерашний праздник.

Почему столь пессимистично? Да потому, что и разработанные проекты законов, и концепции, честно говоря, не действуют или действуют по известной формуле Владимира Винокура: «Здесь — играть, а здесь — не играть, здесь жирное пятно». К сожалению, таких жирных пятен в реализации намеченного куда больше, чем можно было бы списать на огрехи партитуры.

Большинство проблем, конечно же, упирается в экономику: безработицу, хроническую невыплату зарплат, необустроенность жилья, невозможность обеспечить детей самым необходимым — учебниками, одеждой, полноценным питанием, не говоря уже о спортивных залах, бесплатно действующих кружках, секциях, библиотеках, льготных билетах в театры, кинозалы, на стадионы.

Лечение? Оно все больше осуществляется по закону: кто лечится даром — даром лечится. Отдых? Для двух третей подростков, в лучшем случае, — безделье на городских улицах или надежда получить копейку за вымытое стекло «мерседеса». Развлечения? Подворотня с потягиванием бычка от «Примы», а то и опия, которым одарил «крутой» сверстник.

По сути, то состояние, в котором пребывает общество, больше всего отражается именно на «самом привилегированном классе». Что ждет его впереди? О чем мечтают наши отпрыски? По результатам анонимного анкетирования школьников, проведенного в Николаевской и Днепропетровской областях, вырисовалась, увы, печальная картина: у мальчишек преобладало желание стать... сутенерами или рэкетирами, у девушек — фотомоделями, танцовщицами, проститутками. Результаты таких мечтаний уже сейчас налицо: за год диагноз «сифилис» установлен у 3397 подростков, «гонорея» — у 1451, 15703 юные женщины были вынуждены сделать аборты. Чего тут больше — отголосков современной псевдокультуры, наводняющей телевидение, видеопрокат, дискотеки и клубы сомнительной продукцией, провоцирующей нравственную пустоту, или недостатков воспитания их в семье, детском саду, школе, которая, по сути, утратила свою изначальную, именно педагогическую, функцию, — сказать трудно. Наверное, все вместе, но факт остается фактом: наши дети, впитывая в себя, как губка, инфантильное желание вырваться из нищеты, из статуса затворников песчаных карьеров, не приобретают навыков достигать благополучия трудом. Уже выросло целое поколение, «закаленное» на перепродаже сигарет, краденых вещей, мошенничества в отношении менее «деловых» сотоварищей, то бишь «лохов», — поколение, которое вряд ли станет носителем культуры, интеллекта, научных открытий. Увы, с каждым годом выявляется все больше подростков, которые не умеют даже читать. Среди попавших в приюты в 1998 году их стало больше по сравнению с предыдущей статистикой на 11,5 процента.

Детская беспризорность вообще приобрела характер национального бедствия. Такого количества обездоленных бродяжек, попрошаек, что называется, детей улицы не было даже сразу после революции и гражданской войны. Пересчитать их не может ни одно ведомство, так как в поле зрения, предположим, милиции попадают чаще всего те, кто совершил противоправный поступок, а если он прошел незамеченным, то обнаружен такой «гаврош» может быть только во время специальных рейдов, либо вообще никак... — ну, во всяком случае, до того времени, пока взрослые дяди не вовлекут в преступный бизнес или сам он не станет жертвой преступления.

Вспоминается, как пару лет назад я побывала в детском приемнике-распределителе Киева. Сколько недетского горя читалось в глазах его маленьких обитателей, находящих здесь приют на две- три недели, пока устанавливаются их личности, места пребывания родителей, состояние семьи, определяется будущая судьба.

Оксане Шелеховской тогда было тринадцать лет. Родом из Одессы, до недавних пор проживала с трижды судимой матерью-пьяницей, жестоко ее избивавшей, заставлявшей красть, выгонявшей в два часа ночи из дома, чтобы в своей грязной квартире повеселиться с заезжими кавалерами. После ее смерти девочка осталась с бабушкой и шестнадцатилетним братом, тоже судимым, который постоянно издевался над сестричкой. Правда, некоторые сорокалетние толстячки обещали за определенные услуги помощь, но она для себя решила: «нет», потому что хочет вырасти и стать для своих будущих детей лучшей матерью, чем ее родительница... Станет ли? Не знаю. В моей памяти она осталась какой-то погасшей свечкой, которая и хочет гореть, давая тепло окружающим, но вряд ли сможет на холодном ветру выпавших на ее долю житейских невзгод. А вот Сережа Протасов, вспоминая родительский дом, все время плакал — и за мамой, и за отцом, и за смешным котиком Васькой, оставленными там, в далеком селе под Тулой, откуда сбежал, добираясь электричками до Москвы, Питера, Киева. Почему? Боялся угроз ребят, арестованных за кражу. А он должен был выступать свидетелем по делу.

Пятилетнего Витю Петренко из Донецкой области вместе с полуторагодовалым братиком обнаружили в ободранной, пустой квартире брошенным матерью, где он потчевал братца сухими тараканами и водичкой из крана.

Сколько их, этих маленьких птиц с поломанными крыльями, проходит через приюты, приемники-распределители, больницы? Десятки тысяч в год. А за пять лет? А за десять? Это же целая армия, которую мы выпускаем в свет для войны с обществом, забравшим у них детство.

Экономические и социальные неурядицы, безусловно, главные причины катаклизмов и перекосов в жизни таких ребят. Ведь каждой третьей семье в Украине требуется улучшение жилищных условий. Столько же имеют среднемесячный доход ниже прожиточного минимума. Многие вообще не могут найти работу. Материальное неблагополучие ведет к неблагополучию душевному и духовному.

Результаты исследования «Социально-психологический портрет детей из шахтерских семей», проведенного Украинским институтом социальных исследований по заказу Государственного комитета молодежной политики, спорта и туризма, показали, что наивысшую степень беспокойства у детей вызывают вполне реальные вещи. Треть из них боится собственной смерти и смерти родителей (гибель шахтеров, наблюдаемая в повседневной действительности, — не редкость). Другая треть обеспокоена угрозой безработицы взрослых, ссорами в семье, страхом стать бомжем, сиротой, инвалидом, быть обиженным и униженным.

И это там, где какие-то связи с отцом и матерью еще сохранились. А ведь число несовершеннолетних, оставшихся вообще без родительского попечения, к сожалению, не уменьшается. Трудно сказать, какова эта цифра сейчас. Но по результатам государственного доклада за 1998 год «О состоянии детей в Украине» социальное обустройство требовалось 20121 ребенку.

Разумеется, их стараются определить в приюты, школы-интернаты, детские дома. Но, во-первых, их все равно не хватает. А, во-вторых, часть детей, освободившаяся от побоев и пьяных дебошей горе- родителей, но уже вкусившая атмосферу темных подворотен, с их полукриминальной романтикой, трудно вписывается в рамки обычных форм воспитательного процесса. Они не уживаются со сверстниками, не принимают режима пребывания в том или ином учебном заведении, отвыкли от книжки, тетрадки, строгих правил (иногда даже слишком строгих, учитывая состояние их психики), а потому вновь сбегают, очутившись опять на улице, где хоть и холодно, и страшно, но они в стайке таких же обездоленных, как сами.

Только недавно, в сентябре, в ходе всеукраинского рейда «Урок» работники милиции выявили 7,9 тысячи подростков, даже не приступивших к занятиям; 5,5 тысячи были задержаны за совершение правонарушений. Часть этих детей, конечно, возвратили родителям, часть отправили на лечение, кого-то поставили на профилактический учет в райотделы, равно как и родителей, отрицательно воздействующих на своих потомков. Но это только одно мероприятие, а их, очевидно, даже прекращать не стоит. Вот только сил у правоохранителей для этого маловато. За последние пять лет численность сотрудников криминальной милиции по делам несовершеннолетних сократилась почти вдвое. Иногда на областной аппарат УВД приходится один-два специалиста, а в районах — и того меньше. Кому же вести пресловутую «профилактику»? Комиссии при госадминистрациях в большинстве своем или распались, или бездействуют, областные управления по делам семьи и молодежи — скорее аналитические центры, чем практические. Западные коллеги, в том числе и из ЮНИСЕФ, все больше лекции читают, причем исходя из своих, а не наших реалий — а там социальных служб для молодежи пруд пруди, с разными направлениями, с учетом специфики девиантного поведения, не говоря уже о средствах, предоставляемых государством для этих целей.

Мне вообще призывный взгляд некоторых наших политиков и государственных мужей на Запад порой представляется этаким стремлением доморощенной Элизы Дулитленко найти своего доктора Хиггинса, который бы научил хорошим манерам и правильной английской речи, в то время как она и по-украински как следует говорить не умеет.

Правда, кое-что в нашей отечественной практике все-таки вселяет надежду. Во-первых, кое-где появились центры медицинской реабилитации при поликлиниках. Их теперь аж... шесть (курс лечения — 21 день). Открыто 85 приютов, где трудных ребят содержат до трех месяцев. А потом — все к тем же «родителям-воспитателям», погрязшим в пьянке, наркотиках, драках (лишение родительских прав — дело весьма сложное), либо к опекунам (нередко функционально несостоятельным дедушкам и бабушкам), либо в учебные заведения, не приспособленные к работе именно с такими психически и духовно искореженными подростками.

Что же делать? Этот вопрос требует не утопических решений, а конкретного воплощения в жизнь программ и концепций, он должен быть в числе приоритетов государственной политики. В бюджете следует предусмотреть затраты на создание широкой сети именно социально- реабилитационных центров для детей девиантного поведения, а не школ-интернатов общего типа, упростить процедуру направления туда подростков, создать условия для работы в этих учреждениях с повышенной физической и эмоциональной нагрузкой действительно талантливых педагогов- воспитателей, врачей, психологов-практиков. На первом этапе базисом для этой работы могли бы стать переориентированные на новые задачи спецшколы, заполняемые несовершеннолетними правонарушителями. Возможно, последних стало бы значительно меньше, а общество с надеждой и милосердием посмотрело бы в глаза тем, кого мы не хотим видеть за решеткой или бояться их агрессии на улице или в подъезде собственного дома. Только вот — получится ли? Или вывод Экклезиаста «что было, то и будет» зачеркнет благие намерения добропорядочных сограждан? Рассудит время...