Криминальное насилие: на перекрестке искусства и реальности

Проблему насилия мы привыкли изучать преимущественно на макроуровне, основываясь на статистике. Искусство помогает опуститься на микроуровень, где существуют конкретные люди. Это касается и авторского кино, являющегося одним из инструментов анализа социальных явлений. В этом году за награждением «Оскаром» одного из фильмов, затрагивающих тему насилия («Отступников» Мартина Скорсезе), последовала трагедия в Вирджинском университете. Безусловно, Америка — другая страна. Но включенную в процессы глобализации Украину так или иначе касается их криминогенная и криминальная составляющие. В этой части самоизоляция невозможна, а интерес к «чужим» проблемам закономерен. Тем более что предстоят выборы. Проблема противодействия криминальному насилию обязательно будет звучать в политических программах. Какие цели будут ставиться? Можно, например, провозгласить недостижимые методами демократического общества задачи. Но выполнить их без ущерба для этого общества тем, кто давал обещания, не удастся. Необходимо искать варианты.

От реальности к искусству

В 1924 году глава палермской мафии дон Кучча произнес слова, имевшие серьезные последствия для Италии и США. Оказавшегося у него в гостях Муссолини мафиозо с искренним недоумением спросил, зачем диктатору столько охраны, если тот находится в обществе дона. Дуче был в ярости. Он восстановил на службе и отправил префектом на Сицилию Чезаре Мори — известного полицейского, отставленного за преследование фашистов. «Реабилитированному» дали чрезвычайные полномочия и поставили задачу обеспечить единовластие диктатора. В течение короткого времени мафия в Италии прекратила свое существование. Однако большинство ее членов были не привлечены к уголовно-правовой ответственности, а депортированы в США. Там они создали новое криминальное сообщество, от которого у местной власти болит голова по сей день. Впро­чем, многие из обиженных дуче мафиозо оказали активную поддержку армии США при оккупации Сицилии в 1943 году и получили возможность вернуться на родину. Преж­ний порядок был быстро восстановлен. Но вернемся к США. Здесь мафия и связанная с ней проблема организованного крими­нального насилия в равной мере стала предметом интереса не только властей, но и кинематографистов. В 1972 году «Оскара» получил «Крестный отец», а в 1974-м — «Крестный отец-2». В уже упомянутых «Отступниках», развивающих идею всеобщей двуличности, насилие исследуется в контексте конфликта государства и криминальной среды. «Двулики» практически все, а не только основные персонажи — внедренный в банду Фрэнка Костелло полицейский-нелегал Костиган и полицейский-оборотень Салливан, состоящий на содержании у этого же мафиозо. Последний, кстати, совмещает руководство бандой и сотрудничество с ФБР — организацией-конкурентом полиции Бостона, охотящейся за ним.

Книжное слово предшествовало появлению «Заводного апель­сина». Он был снят в 1971 году Стэнли Кубриком по книге Энтони Берджеса. С.Юткевич назвал этот фильм «политической кинопритчей». Надо сказать, родилась она не на пустом месте. В то время, когда «Заводной апельсин» увидел свет, в Вели­кобритании (а действие происходит там) проблема криминального насилия имела повышенную актуальность. Впрочем, обо всем по порядку.

Борьба с насилием: профилактика или репрессия?

В связи с поставленным вопросом представляет интерес разделение многочисленных актов насилия, продемонстрированных в «Отступниках», на санкционированные и не санкционированные государством. В результате обнаруживается лишь единственный случай законного применения силы. Это попытка нелегала задержать оборотня. Она завершилась гибелью первого. В его лице государство в данной конкретной схватке потерпело поражение от криминального мира. Закон оказался бессилен. Остановил же превращающегося в официально-героическую личность оборотня его бывший коллега. Последний самочинно присвоил себе право устанавливать виновность и исполнять наказание. С правовой точки зрения, совершив «возмездие», он стал в один ряд с оборотнем, а с нравственной? Когда справедливость торжествует — это «добро». Вместе с тем самосуд — «зло». В этом контексте чем отличаются действия предателя от поступка мстителя? Каждый зритель делает собственный вывод. И в индивидуальных ответах каждого нужно искать корни знакомых нам «крышеваний», практики неофициально-силового разрешения конфликтов и т. п. явлений, сопряженных с проявлениями своего рода криминального терроризма на профессиональной основе. По сути именно такой деятельностью и занимается банда Костелло, за которым маячат тени реального дона Куччи и вымышленного дона Корлеоне. Следует заметить, что первого тоталитарный режим «нейтрализовал» за несколько часов, а второго демократическое государство защитило личной неприкосновенностью и презумпцией невиновности. На дона они также распространяются. Эта очевидная истина имеет существенную политическую значимость. Исхо­дя из нее социуму прежде всего необходимо ответить на вопрос о том, какой приоритет в борьбе с насильственной преступностью (а может быть, и с преступностью в целом) он считает наиболее целесообразным — профилактику криминальных деяний или уголовно-правовую репрессию? В данном случае имеется в виду прежде всего профилактика, направленная на сужение возможности совершения преступлений, повышение социального контроля за склонными к насилию членами общества.

Поясняющий пример, один из множества возможных. Устанавливаемая сейчас в общественных местах некоторых городов Украины аппаратура видеонаблюдения может быть интегрирована в систему, содержащую изображения лиц, которые представляют интерес для правоохранительных органов. Фантасти­ка? Нет, за рубежом такая практика имеет место. Каков эффект в интересующем нас аспекте? Наряд патрульно-постовой службы, получивший сообщение о нахождении профилактируемого в общественном месте, сможет установить на месте состояние, компанию и цели «выхода в общество» данного лица. Вряд ли после этого оно совершит какое-либо правонарушение, если, конечно, не является психически больным.

Результаты выбора первого варианта: значительная часть преступлений будет оставаться нераскрытой, но у правоохранителей станет гораздо меньше стимулов к снижению криминальной напряженности методами, сопряженными с нарушениями прав граждан. Предпочитая второй вариант, мы соглашаемся с созданием прямо противоположной ситуации. Вместе с тем, когда речь идет о стратегии профилактики, необходимо подразумевать под этим лишь приоритетность соответствующей работы, а не ее проведение в ущерб всем остальным направлениям борьбы с преступностью. И вообще любой избранный приоритет целесообразно реализовывать в рамках отдельного «правоохранительного» проекта, вытекающего из предвыборной программы победившей политической силы.

Есть еще одно немаловажное обстоятельство, касающееся организации борьбы с преступностью в целом. Научно-технический прогресс постоянно расширяет воз­можности человека, в том чис­ле по установлению и идентификации лиц, реконструкции событий. Безусловно, талантливые сыщики будут необходимы всегда. Человек эволюционирует очень медленно, упорно сохраняя негативные склонности. Стро­ивший коммунизм Н.Хрущев надеялся лично пожать руку последнему преступнику. И что? Думаю, примерно то же, что и ров­но шестьдесят лет назад в США. Тогда И.Валерстайн и К.Вайл провели опрос двух тысяч жителей Нью-Йорка. При этом более девяноста процентов респондентов признались, что совершали те или иные преступления, но не были изобличены. Ис­следования, впоследствии проведенные по этой методике другими учеными, неизменно показывали одни и те же результаты — ответы 90—100% респондентов содержали «признание». Если применить эти выводы к нашей ситуации (даже существенно сузив указанные параметры), одновременно приняв во внимание развивающийся демографический кризис и недостаток трудового потенциала, то сторонникам репрессивной стратегии есть над чем серьезно задуматься.

От искусства к реальности: вариант «Отступники»

Этот вариант интересен прежде всего исследованием личности полицейского-нелегала. Его психические проблемы родом из трудного и бедного детства. Он агрессивно стремится перескочить на более высокую социальную ступеньку, добиться от других признания ценности своего «Я». Костиган — дерзкий человек с обостренным чувством справедливости и конфликтным стереотипом поведения. Его враждебность к окружающим, слабость самоконтроля, неустойчивость к стрессам, склонность к применению силы во взаимоотношениях с другими людьми — классическая характеристика человека, способного с особой жестокостью совершить насильственное преступление. Сам нелегал это осознает и пытается получить помощь от профессионального психолога, благо это предусмотрено его «легендой». А окажись эта же личность в других обстоятельствах, какой реакции на жизненные трудности от него можно было ожидать? К примеру на то, что девушка выбирает не его, а оборотня. Напомню, что как раз такая проблема возникла у одного из студентов Вирджинского университета. Его психологическая характеристика, судя по распространенным СМИ сведениям, мало чем отличается от образа Костигана. Даже не вдаваясь в глубокий анализ обстоятельств этой, уже реальной, трагедии, можно сделать ряд значимых выводов.

Во-первых, не сработал механизм индивидуальной социальной профилактики насильственных преступлений. По логике вещей, он должен был включиться, поскольку студент находился в поле зрения администрации университета как замкнутая и агрессивная личность, к тому же обращавшаяся в связи с этим за психологической помощью. Причем делал он это добровольно, а значит, желал избежать «вспышек» собственного насилия. Но вот мог ли избежать — с полной уверенностью ответить невозможно.

Если к концу прошлого века все больше сомнений появлялось в правомерности начатого в 20-е годы поиска гена преступности, то сегодня можно ставить вопрос об обратном процессе. Так, ученые Института общей генетики Российской академии наук сообщили, что агрессивность конкретного человека может определяться его генетикой. Приводится и яркий подтверждающий пример. Речь идет о результатах исследования голланд­ской семьи, в которой все мужчи­ны отличались агрессивностью. Было установлено: имеет место наследственное заболевание, вызванное мутацией в гене, регулирующем работу нервной системы. Носите­лями мутации являются как муж­чины, так и женщины, но болеют только мужчины. Логично сде­лать вывод о бесполезности для такого человека сеансов психоте­рапии или пенитенциарного воздействия. Когда практическая медицина сможет обеспечить выявление и лечение подобных заболеваний? Впрочем, любой ответ не ставит под сомнение необходимость индивидуальной социальной профилактики насилия.

Во-вторых, в очередной раз был подтвержден низкий КПД механизма общей социальной профилактики насильственной преступности в условиях, позволяющих приобрести огнестрельное оружие максимально широкому числу граждан. Интересны в связи с этим результаты проведенного (в течение семи лет) в одном из поселков штата Висконсин эксперимента: повышение минимальной цены пистолета с 70 до 350 долларов привело к тому, что средний срок, в течение которого он попадал после продажи в руки полиции в связи с совершением преступления, увеличился с трех месяцев до пяти с половиной лет. И это при населении поселка в четыре тысячи человек. Как говорится, комментарии излишни. Хотя можно добавить то, что объединение владельцев огнестрельного оружия является одной из самых многочисленных общественных организаций США. Вряд ли оно позволит прийти к власти политикам, желающим «разоружить» население.

В-третьих, меры полиции по пресечению преступных действий и недопущению возрастания их общественно опасных последствий имели не адекватный ситуации характер. Это очевидно даже для тех, кто не знаком с организацией правоохранительной деятельности. Поскольку преступления с применением огнестрельного оружия явление не исключительное, в любой стране порядок реагирования полиции на подобные факты стандартизирован и подробно изложен в инструкциях. Это не творческий подход к оперативной разработке Фрэнка Костелло. Установленный алгоритм действий помогает лицу, принимающему решения, минимизировать угрозу и максимально эффективно обезвредить преступника. Вооруженному же студенту позволили бесконтрольно перемещаться по университетской территории, да еще и не удалили других людей. Вот когда задумаешься, способна ли децентрализованная полицейская система (если в данном случае вообще можно говорить о системе) обеспечить надлежащее выполнение правоохранителями возложенных на них обществом задач.

Скорсезе в «Отступниках» демонстрирует не только понятную и естественную жесткость противостояния полиции и преступников, но и девальвацию ценности нормальных отношений внутри самой полиции. Так, руководствуясь лишь подозрениями и не контролируя собственные эмоции, капитан Эверби бьет своего коллегу из ФБР (организация-конкурент в «игре» с мафиозо), а сержант Дигган — коллегу-оборотня. Как эти люди будут относиться к своим согражданам, если проявляют нетерпимость в своей среде? А вот как: согласно статистике, в США ежегодно регистрируется около 20 тысяч случаев нарушения прав человека полицией, «палитра» самая широкая — от убийств задержанных до тривиальных проявлений жестокости. Изменить же ситуацию к лучшему в условиях указанной выше децентрализации крайне сложно. Вернем­ся к фильму. Тот же Эверби попустительствует Салливану в привлечении невиновного, пусть и имеющего криминальное прошлое, к ответственности за «двойное» убийство. У зрителя может возникнуть несколько вопросов. В какой мере можно доверять ответственным за безопасность населения социальным институтам? Как не допустить их превращения в известный из классической литературы образ отвязавшейся пушки, непредсказуемо передвигающейся по палубе корабля и крушащей все на своем пути? В значительной мере ответы лежат в плоскости обеспечения общественного контроля за деятельностью правоохранительных органов.

Завершая сопоставление «От­ступников» и некоторых социальных реалий США, уместно напомнить: больше всего негатива публикуется именно об этой стране, но, несмотря ни на что, очень многие стремятся стать американскими гражданами.

От искусства к реальности: вариант «Заводной апельсин»

Этот вариант существенно отличается от предыдущего. Исто­рия главного героя по имени Алекс включает в себя немаргинальную родительскую семью, психологически и материально ком­фортные условия взросления, возможность развиваться духовно. Ему не нужно прилагать усилия для того, чтобы выжить, вырваться из бедности. Однако Алекс дальнейшему развитию своей личности предпочитает акты «ультранасилия» в отношении других людей. Эти акты преследуют одну цель — получить удовольствие от причинения страданий жертвам. Исправ­ленный в тюрьме «методом Людовика» Алекс вновь попадает в сво­бодное общество. Но последнее начинает проявлять по отношению к «возвращенцу» насилие так же, как прежде делал это он сам.

Реалии криминального насилия долгое время оставались в Великобритании вне сферы серьезного внимания. В результате сработал «эффект накопления критической массы», и к концу 70-х гг. насильственная преступность приобрела такие масштабы, которые общество сочло угрожающими его безопасности. Консерваторы учли это обстоятельство и на парламентских выборах 1979 года успешно использовали лозунг «Закон и порядок». При этом они прямо связывали рост криминального насилия с экономическими проблемами.

Следует заметить, впрочем, что развернутая М.Тэтчер активная кампания по укреплению пра­вопорядка желаемых результатов не дала. Криминологи же, изучив состояние преступности в Велико­британии за длительный период, пришли к выводу, что ее уровень не зависит от того, какая партия находится у власти. Но почему не поставить вопрос по-другому: насколько эффективно может действовать и фактически дейст­вует полиция? Ведь она, к примеру, в значительной мере способна предупреждать тяжкие насильственные преступления. По­мочь найти ответ могут продолжающиеся превентивные задержания лиц, готовивших террористические акты на территории Соединенного Коро­левства. Как видим, из трагедии в лондонском метро в 2005 году полиция Вели­кобритании сделала серьезные выводы. Вмес­те с тем не останавливается работа и по совершенствованию профилактики других видов преступ­лений. В этой связи весьма интересны результаты «эксперимента Хебентона–Спен­сера» (это профессора Манчестерского университета). Он состоял в обобщении и внедрении в практику посредством государственных и региональных программ разработанных учеными разных стран научных рекомендаций по предупреждению отдельных видов преступлений. Наибольшую эффективность и доступность для реализации показали меры, разработанные в СССР в конце 70-х — начале
80-х годов. Кстати, все эти работы есть на полках наших специальных и общих библиотек.

«Литературно-политический» эпилог

Мы начинали с кинематографа, но еще до его возникновения имел место весьма примечательный «литературно-политический» случай. В детстве И.Тургенев по приказу матушки-помещицы регулярно подвергался пор­кам. Они помогли ему побывать в шкуре крепостных, которых пороли не менее систематически, но которые несмотря ни на что сохраняли лучшие человеческие качества. Этот жизненный опыт позволил Тургеневу написать «Записки охотника». Александр ІІ, подписывая указ об отмене крепостного права, просил передать писателю, что при принятии данного исторического решения «Записки» оказали на него решающее воздействие.