Коллективное несознательное весны

Сегодня встретил своего давнего товарища. Сказать о нем, что он циник, - не сказать ничего. Он изысканный профи этого дела. Поэтому меня удивило одно обстоятельство: он держал в руках казенную белую картонную папку на завязочках.

Вместо "добрый день" я пошутил: "О, да ты, наверное, устроился на государственную службу?". Мой товарищ скорчил недовольную гримасу и притворно безразлично бросил в ответ: "Нет, несу документы в Пенсионный фонд".

Обычно я принимал его реплики "к сведению". Но на этот раз у меня был шок. Такую фразу я слышал множество раз. Но в тот момент впервые она возникла в моем суверенном пространстве и имела ко мне прямое отношение. Универсальный вздох "вот и жизнь прошла" приобрел конкретное неотвратимое содержание.

Светило солнышко. Оно было таким же, как и 50 лет назад, когда я шел из школы и рассматривал отражения облаков в ручье у дороги. Домой идти не хотелось, потому что измеряя глубину лужи я промочил ноги, а мама за это устроит мне нагоняй.

Вспомнил, как тогда подпрыгивала спичка в канавке на камешках, и выразительный блеск яркого солнца того далекого весеннего дня вмиг доставил меня во времена детства. Вот как действует машина времени! Я попытался припомнить, какие же ожидания относительно будущего тогда лелеял. Мне это не удалось, но вывод сформировался парадоксальный: все так и сложилось, хотя произошло совершенно другое.

Поэтому решил снова заглянуть в будущее, но со дня настоящего. Дворами я пошел к знакомой с детства улице, а по дороге начал присматриваться к тротуарам. Мой план осуществился: я нашел спичку, а на улице вдоль тротуара весело журчал давно знакомый весенний ручей. Я осторожно положил спичку на воду. Она на минутку замерла, но уже в следующий миг быстро устремилась за потоком. Я поверил спичке и пошел за ней в будущее. Но передо мной сразу возникли вопросы: "А есть ли он, день настоящий?", "отличается ли он вообще чем-то, кроме наших ожиданий, от дня минувшего?".

"В смысле жизни спонтанных порядков разницы нет никакой", - еще успел подумать. Однако это принципиальное предостережение не остановило меня, и события последнего времени унесли в воронку порядков навязанных.

Как представить себе будущее, если биржевые и финансовые спекуляции породили коррупционные и рентные сверхприбыли? Рентные сверхприбыли породили рентное проклятье. Рентное проклятье послужило причиной философской интоксикации жизни. Философская интоксикация оформилась в крайности архаики, фундаментализма и нигилизма. Нигилизм разрушил смысл понятий. Это привело к потере меры бытия.

Эти обстоятельства чреваты чрезвычайно опасными последствиями. Из-за нигилизма и потери смыслов понятий слабнут связи между членами общества. Солидарные действия, которые были консолидирующим обстоятельством, становятся невозможными или невероятно затратными: материально, физически, психически. Общество атомизируется. В таких условиях происходит фатальное изменение механизма существования социума: общие действия, служившие основой общества, заменяются наличием общего лидера. Теперь он, диктатор, становится залогом сохранения признаков сообщества, которое сообществом можно назвать лишь условно. Человек, который не может существовать без общества, начинает думать, что не может существовать без лидера. В атомизированном обществе механизмом предотвращения формирования невроза вместо "чувства локтя" становится "получение крыши". Так выстраивается авторитарная вертикаль.

Если припомнить, что к такой ситуации приводит нигилизм, то становится понятно, что любой диктатор заинтересован в подмене смыслов понятий. Общественные и родственные стереотипы, определявшие Добро и Зло, начинают целеустремленно, с выгодой для диктатора, деформироваться, искажая в первую очередь информационное пространство.

Если новость - это сигнал, то спонтанный сигнал - это инициация, а навязанный сигнал - манипуляция. Приоритет права в обществе потребления - это лишь прикрытие манипуляции со спросом потребителей и социальным заказом граждан.

…Спичка зацепилась за камешек и замерла. Вместе с ней остановился и я в ожидании волны, которая снимет спичку с мели.

Потеря меры бытия привела к тому, что фактически мир предстал перед выбором: либо система международных соглашений, либо система силовых центров.

Разница здесь фундаментальная. Она - экзистенциальна: универсальность ценностей или избирательность и ситуативность их применения.

Если в системе международных соглашений можно что-то планировать и считать, то в системе "силовых аргументов" спрогнозировать невозможно уже ничего, ибо возможно все. Отсутствие системы договоров закрепляет отсутствие обязательств как концепт. Это не дает оснований даже сформулировать ответственные предположения, как строить модели, прогнозы и планы - т.е. будущее.

И даже в системе соблюдения международных соглашений о каких планах может идти речь, если смыслы понятий становятся условными?

Следовательно, все наше общество нужно строить иначе. Иначе придется определять и смыслы жизни.

…Новая волна ручья качнула спичку. Она сползла с камешка, но дальше не поплыла: ее затянуло в водоворот. Мне ничего другого не оставалось, как ждать, когда после очередного круга спичку, наконец, подхватит основное течение.

В "век просвещения" концепция жизни формулировалась просто: "Образование сделает жизнь лучше". Такой стала и концепция школы. Образование привело к индустриализации. Концепцией жизни индустриального мира стала установка: "Производство сделает жизнь лучше". Для производства нужны знания, поэтому концепция школы как образовательного института сохранилась.

В постиндустриальном мире изменилась концепция жизни: "Потребление сделает жизнь лучше". Такая установка нивелирует важность образования. А в условиях навязанного спроса образование стало чем-то чрезмерным. Это разрушило предыдущую концепцию школы. Массовое инфантильное потребление стало ее сутью. В таких условиях процесс производства, требующий знаний и образования, движется в сторону минимизации "человеческого фактора". Технологические процессы роботизируются. Самообразование становится доминирующим в процессе обучения (обеспечивающим производство кадрами) фактором. А в условиях информационного мира оно может успешно быть реализовано вне "старой" школы. Концепцией школы становится "производство потребителей" - желательно, без сформированных устойчивых потребностей. Разрушение меры бытия является внедренным в концепцию такой жизни.

В современных условиях, когда школа перестает быть основным институтом сосредоточения знаний, когда знания выносятся на внешние носители, процесс самообразования перестает быть связанным исключительно со школой. Исключением может стать школа, где самообразование является ее целью! Но без новых императивов как безусловных моральных установок эта работа окажется бесполезной.

И я припоминаю загадочные слова вуйка Дезя, сказанные им, когда мы с ним обсуждали "Откровение" Иоанна Богослова: "И когда все догорит, а камни превратятся в пепел, придут дети и спросят у родителей: "Во что вы верили?".

Приоритет доверия, в координации с которым реализуются права, - вот основоположный принцип нового общества.

…В это же мгновение спичка вырвалась из водоворота, несколько раз покружилась, качнулась и снова стремительно помчалась вперед. Я пошел вслед за ней.

Культура - это вопросы, которые человек задает сам себе. Какие же новые вопросы мы должны себе задать? Какие ответы должны предложить семья, школа, общество?

Блуд начинается уже тогда, когда мы угадываем версии навязанной нам жизни, а не выбираем их среди подаренного Миром. Человек должен быть сутью, интегрированной в действительность, а не частичкой в моделях действительности, локализованной, закрепощенной в них навязанным представлением об успехе.

За этими мыслями я вспоминаю, как сегодня утром гулял по парку и проверял, прилетели ли скворцы. Оказалось, что они прилетели уже давно. Это мне сказали молодые мамочки с колясками, а они знают все, что происходит в парке.

Проходя по мостику через ручеек, заметил на дне 50 копеек. Они блестели на солнышке в прозрачной воде.

Настроение было хорошее, поэтому решил не упустить такого подарка судьбы. Но, вот незадача, споткнулся о какой-то корень, поскользнулся на грязи у ручья, намочил правую руку и рукав куртки. И вместо монетки я вытащил из течения белый камешек. Он весело блестел на ладони мокрыми боками в лучах солнышка и откровенно надо мной насмехался. Впрочем, я вовсе не огорчился и бросил камешек назад в ручеек: он знал, что так и будет.

Наверное, это весна.

Поэтому, когда я возвращался домой и в грязном еще зимнем закоулке заметил замазанный воздушный шарик, освободил его из плена, помыл в чистенькой воде лужи и отпустил куда глаза глядят.

Пока я вспоминал свои утренние приключения, ручей достиг канализационного люка, чтобы дальше продолжить уже свою подземную жизнь. Я выхватил спичку из потока и положил ее на забор сохнуть на солнышке.

А между тем воспоминание об утре помогло мне сформировать планы на будущее, ожидания от него: мы никому и ничего больше не будем доказывать. Мы больше не будем "плыть по течению" навязанных порядков. Строить новый мир нужно с того, что начинать в нем жить по его же установкам. Это и должно стать нашим социальным заказом, который уже никому не удастся сфальсифицировать. Ведь нельзя же сфальсифицировать весну.