«Колиска моя, любий Богуславе...»

Знаете ли вы, что такое провинция? За какие провинности именуется провинцией? В провинции теперь смотрят те же передачи, что и в столице, ни асфальт, ни магазин уже не могут служить мерилом провинциальности, подобно тому, как образованием не мерится интеллигентность. Если еще несколько лет назад за маслом или колбасой надо было чуть ли не в столицу ехать, то теперь — пожалуйста, вот оно, местное. И не только масло и колбаса. Широкий выбор, на любой вкус. Были бы только деньги. Провинция не столько понятие географическое, сколько социальное и нравственное. Можно в Киеве обнаружить «людей из захолустья» и можно в самом глухом уголке встретить людей заметных, ярких, пробуждающих желание подражать им. Неоценима и мало еще оценена их роль.

На гребне истории

Майже тисячу літ
древнє місто стоїть

Над дзвінкою красунею Россю,

І сивіє печаль
під вітрами століть,

То співають ліси стоголосно.

Среди роскошных лесов, где Рось стремительно течет меж скалистыми берегами, раскинулся райцентр Богуслав, до которого от Киева 125 километров. Густинская летопись указывает, что он был основан в 1032 году. Это Ярослав Мудрый, усиливая южные рубежи Киевского государства, построил ряд укреплений по реке Рось, в том числе и в Богуславе. А само название крепости происходит, видимо, от речки Богуславки — притока Роси. Крепость была соединена с городищами и селами так называемым «Змиевым валом» — еще сегодня его остатки видны у сел Москаленки, Лютари и Синица.

Во всех народных думах о Марусе Богуславке (а существует множество их вариантов) рассказано о том, что в Богуславе жила девушка Маруся, дочь священника Покровской церкви. Первая дума относится к концу XIV века, когда Богуслав вместе с другими киевскими землями был в 1385 году передан Польше и, находясь на южных границах Речи Посполитой, неоднократно подвергался нападению турок и татар. В один из таких набегов Маруся попала в плен, была продана турецкому паше, который впоследствии ее полюбил и доверял ей во всем. Доверял даже ключи от тюрьмы-темницы, в которой мучились в неволе казаки. По преданию, именно Маруся Богуславка помогла убежать семистам невольникам из турецкой кабалы. Провожая их, она просила:

Ой, козаки,

Ви бідні невільники!

Кажу я вам, добре дбайте,

В городи християнські
утікайте.

Тільки прошу я ваc,

Одного города Богуслава
не минайте,

Моєму батьку й матері
знати давайте...

Интересно, что во всех думах о Богуславке отображена сложнейшая жизненная ситуация, в которой оказалась украинская женщина-невольница, когда, с одной стороны, надо бы убежать вместе с казаками в «родные и сердцем исплаканные края и земли», а с другой — любовь и преданность детям, рожденным здесь, в Турции, не позволяли ей решиться на этот шаг. И Маруся Богуславка передает через казаков:

Хай мій батько
про здоров’я дбає,

Великих скарбів не збирає,

Та нехай мене, дівки-бранки

Марусі, попівни богуславки,

З неволі не викупає.

Замечу, хотя Маруся и «отуречилась», ни один автор ни в одной думе не упрекает ее за это — ведь она, прежде всего, мать своих детей. На месте, где когда-то была Покровская церковь и хата, где Маруся родилась и жила, сейчас стоит памятник народной героине.

После знаменитой Корсунской битвы украинские войска двинулись на Богуслав и 6 июня 1648 года освободили его от поляков, а в крепости разместили резиденцию Богдана Хмельницкого. Именно здесь Хмельницкий написал три своих универсала, принимал константинопольского патриарха Паисия и антиохийского патриарха Макария.

Сын патриарха Макария Павел, будущий архимандрит, так описывал первую встречу отца с Хмельницким: «Через два часа езды по довольно хорошо сбитой дороге, мы приблизились к большому городу с укреплениями и цитаделью по имени Богуслав. Переехали на судах большую реку Рось. Все шесть священников уже ждали нас в облачениях с хоругвями, певчими и народом. Знамя христолюбивого гетмана Зиновия было из черной и желтой материи с золотыми полосами... Он подъехал от городских ворот с большой свитой. Все были одеты в красивые одежды и с дорогим оружием, а гетман Зиновий был одет в простое платье и носил малоценное оружие... Когда он заговорил, то было сразу понятно, что он славен, достоен и мудр».

Хмельницкий еще много раз бывал в Богуславе, отсюда в феврале—марте 1655 года послал пять писем патриарху Никону с просьбой оказать помощь украинскому православию.

Если в 1850 году в Богуславе было всего 3 тысячи 102 жителя, то в 1900-м — почти 29 тысяч. Вот цифры июля 1901 года, которые пристав Степан Дюндя передал в Киев: «На сей день в Богуславе живет православного люду 13 тысяч 362 души, иудеев 15 тысяч 268 душ, штундистов 126 душ, католиков 18 душ и 1 лютеранин женского полу».

Сто лет назад в Богуславе работало шесть заводов (пивоваренный, медоваренный, кирпичный, воскобойный, салотопный и кожевенный), восемь небольших суконно-прядильных фабрик, конфетная фабрика, 11 кузниц, 12 водяных мельниц. В городе было 32 магазина, 153 корчмы, проводились три еженедельные ярмарки и восемь ежегодных, на которые собирались жители со всей округи. Тот же пристав после очередной ярмарки докладывал 6 августа 1904 года киевскому начальству: «А было тех, кто продает всяческую живность и товар, 8 тысяч особей разных полов, а тех, кто сю живность хочет купить, — четыре тыщи с 1/2. Но драк, слава Те Господи, не было и даже все наоборот...»

В это время в городе была земская больница на 20 коек, две церковно-приходские школы. В 1906 году учреждено Богуславское общество распространения коммерческих знаний, а спустя два года открыто небольшое коммерческое училище. В 1916 году открылись женская и мужская гимназии. В этом же году из Мироновки проведена железная дорога.

Интересно, что содержание волостного начальства обходилось в год в 986 рублей, а всех сельских управ — в 756 рублей. Самый высокий оклад был у писаря — 420 рублей в год, за ним шел волостной старшина — 200 рублей в год, затем первый и второй землемеры — по 100 и 80 рублей в год соответственно...

Богуславская волость имела 12 тысяч 696 десятин земли, из них одна тысяча 923 десятины принадлежали помещикам, 611 десятин — православной церкви и 11 тысяч 162 десятины — крестьянам (одна десятина составляла 3200 кв. саженей или 1,45 га).

Берега стремительной Роси...

Не только историческими событиями славен Богуслав (какая замечательная тавтология!), но здесь в разное время жила Литература, ибо многие писатели так или иначе связаны с этим городом.

Здесь бывал Шевченко. В августе 1822 года, когда Тарасу исполнилось восемь лет, отец, отправляясь в Богуслав продавать сливы, взял его с собой. И на базаре Тарас впервые увидел большое скопление людей, услышал кобзаря и потом, уже взрослым человеком, вспоминал: «То була перша моя зустріч з великим містом з церквами і різним-різним людом, що зібрався на величезну торговицю. А ще дивувався я баржі, на якій ми, сидячи з батьком на возі, переправлялись на другу сторону Росі».

В декабре мачеха отдала Тараса в наймы к кирилловскому попу Григорию. У него был сын Ясь, который в то время учился в Богуславском духовном училище. Тарас выполнял обязанности кучера и каждый понедельник возил поповича на учебу, а каждую субботу забирал его обратно, в Кирилловку.

В 1845 году, в конце сентября, Тарас Шевченко снова побывал в Богуславе и ночевал на постоялом дворе, возвращаясь из Кирилловки в Киев. В повести «Прогулки с удовольствием и не без морали» он писал: «На другой день рано утром, напившись вместе чаю, я окончательно простился с моим доблестным героем и с моим бывшим сподвижником и верным слугою. Из Богуслава через Росаву и Поток мы на другой день благополучно приехали в Триполье. А из Триполья, понад Днепром, дремучим бором на другой день приехали мы в Киев, тоже благополучно».

Но на этом связь Богуслава с великим Кобзарем не заканчивается, ибо здесь родился художник Иван Сошенко. Именно он, по мнению многих исследователей, не только общался с юным Шевченко в Петербурге, не только дружил с ним какое-то время, но и познакомил его с украинским писателем Евгением Гребинкой и конференц-секретарем Академии художеств Василием Григоровичем, а те в свою очередь свели Тараса с придворным живописцем Алексеем Венециановым и поэтом Василием Жуковским, взявшимися за освобождение Шевченко из крепостничества. Шевченковеды даже приводят слова Гребинки: «Не було б Сошенка, то не було б і Шевченка». Правда, появились новые исследования, отрицающие важную, чуть ли не решающую роль Сошенко в судьбе Шевченко. Но то, что они дружили, вместе учились в академии, — этого отрицать не может никто.

Первые 13 лет своей жизни Иван Сошенко провел в Богуславе, где бабушка научила его грамоте, а дьяк Покровской церкви — декламировать наизусть псалтырь.

Потом Иван уехал из Богуслава учиться малярскому делу, а когда расписал главный престол Лебединского монастыря, то стал известным во всей округе иконописцем. Его приглашали в Киево-Печерскую лавру, но он отказался. «Хочу заниматься живописью глубоко. Ведь я еще неуч и могу на всю мою жизнь остаться простым богомазом. А я хочу быть художником!»

Художнику Ивану Сошенко в Богуславе открыт музей и поставлен памятник.

Бывал в Богуславе и Пушкин. 1 февраля 1821 года он, направляясь из Каменки в Киев вместе с Раевским и Давыдовым, прибыл в Богуслав. 16 февраля, уже возвращаясь из Киева, Пушкин снова проезжал Богуслав и ночевал в бурсе, о чем потом писал Антону Дельвигу: «Богуславская бурса невелика, всего 29 учеников. Но все сплошь высокие малые, да румяные, да косая сажень у каждого. А в доме инспектора, где мы ели и почивали, светло, уютно и радостно от звонкого льда на лежащей рядом реке с символическим именем Рось».

Семилетним мальчиком в Богуслав приехал Ваня Левицкий, ставший потом известным украинским писателем Иваном Нечуй-Левицким. Здесь, в Богуславском духовном училище, он занимался, а в 1860 году, окончив Киевскую духовную семинарию, преподавал словесность в этом же училище.

Посещал Богуслав и Николай Гоголь, когда несколько раз ездил из Одессы в Кагарлык к матери, которая жила там у своей сестры.

Важный этап в жизни Марко Вовчок (Марии Вилинской) связан тоже с Богуславщиной. Летом 1885 года вместе с мужем Михаилом Лобачем-Жученко, которого назначили управляющим третьим Богуславским округом, писательница приехала в город и жила здесь целый год, а затем семья переехала в Хохитву, где на берегу Роси, в бывшем доме графов Браницких, еще прожила почти семь лет. «О, милая Рось! Как прекрасны твои зеленые берега, как легко там дышать», — писала она сыну из Саратова много лет спустя. И добавляла: «Ты спрашиваешь, привыкла ли я к Саратову? Ничего в нем нет привлекательного. Природа какая-то тощая, то и дело пыль. Конечно, я бы отдала его не задумываясь лишь за одну веточку растущего над Росью чабреца».

Имя Марко Вовчок уже было известно, но ни в Богуславе, ни в Хохитве никто не знал, что именно Мария Александровна Вилинская является автором «Народних оповідань» — все ее принимали лишь за жену чиновника невысокого ранга. А слава о Марко Вовчок тем временем ширилась. Пантелеймон Кулиш писал Ивану Франко: «Устами Марко Вовчок говорит сам народ, она живописует наших крестьян не так, как привыкли смотреть на них сверху, а так, как они сами себя видят».

Объехав пол-Европы и многие российские города, Мария Александровна в конце 1896 года снова приехала в Богуслав и собрала здесь показания 129 свидетелей в защиту своего мужа, который стал жертвой чиновничьей интриги. Впоследствии суд полностью опроверг все обвинения, квалифицируя их как клевету.

Богуслав сыграл решающую роль в жизни другого писателя — Шолом-Алейхема. В 1877 году восемнадцатилетний Шолом Рабинович, владея русским, идишем и ивритом, попадает к арендатору богатого имения под Богуславом Элимелеху Лоеву и становится учителем его дочери Ольги. Со временем учитель и ученица полюбили друг друга. Узнав об этом, Лоев бесцеремонно выгоняет «обнаглевшего учителя», хотя до этой «страшной катастрофы» Шолом очень нравился Лоеву и в течение трех лет был весьма полезным еще и как личный секретарь.

А дальше все произошло по известной схеме. Папаша Лоев проклял весь род Рабиновичей и лишил Ольгу наследства. Ну прямо как в знаменитой поэме «Любовь — не картошка» Саши Черного (Александра Гликберга), который, кстати, родился на Богуславщине. В поэме при таких же обстоятельствах папаша Фарфурник с досады раскокал семейный сервиз, мамаша Фарфурник, рыдая, иссморкала десятый платок, а соблазнитель был изгнан из дома и назван «провокатором невиннейшей девушки, чистой, как мак».

Для Шолома начались годы скитаний, первых литературных опытов и тайной переписки с любимой. Наконец, Ольга в мае 1883 года была выкрадена, и они поженились. «Не знаю, сделал ли Богуслав из меня писателя, но то, что в Богуславе я впервые почувствовал, как за спиной у меня прорезываются крылья и упрямо разрывают мой пиджак — это очевидно, это для меня ясно и понятно. Юноша, совсем еще мальчишка, стал мужчиной и человеком именно здесь — такое помнится всю жизнь».

Академик
из села Саварка

В литературе всегда были великие живописцы природы, причем в их прозе она была ничуть не менее поэтична, чем в поэзии. «То ленивая, то быстрая Рось. Плоты кувшиночных листьев в черных заводях. Серое небо, опустившееся до жесткой щетины сосновых лесов. Как чисто и просто дышать здесь и жить». Это написал не поэт, а... создатель первого турбореактивного двигателя Архип Люлька.

В 30-е годы скорости военных самолетов не превышали 500 километров в час. В это самое время никому не известный инженер Люлька взял на себя смелость утверждать, что берется создать такой двигатель, который помчит самолет со сверхзвуковой скоростью и поднимет его к стратосфере. И он создал такой двигатель.

А родился Архип Люлька в селе Саварка на Богуславщине в 1908 году в бедной крестьянской семье, где еще росло восемь детей. «Наше село, — вспоминал Архип Михайлович, — лежало в стороне от больших дорог. Ни о какой промышленности далеко вокруг и не слышали, зато мельницы и маслобойни были в большом количестве. Детям повезло: была здесь хорошая школа и преподавали в ней талантливые люди. А я учился, пас стадо и писал стихи. Потом долго мучился, что выбрать: поэзию или математику».

Победила математика. И Архип Люлька отправился в университет на физико-математический факультет. А вернулся в родное село только через 45 лет. Он к тому времени уже был генеральным конструктором авиационных двигателей, академиком, Героем Социалистического Труда, лауреатом Государственных премий.

Июль 1971 года. Вместе с Архипом Люлькой в Богуслав, а затем в Саварку приехал тогдашний заместитель председателя Совета Министров УССР Петр Тронько и, разумеется, областное и районное начальство. По этому случаю накрыли праздничные столы в Турчином лесу, где обычно принимали высоких гостей. «Нет, — сказал Люлька, — вы можете ехать куда хотите, а меня везите к родной хате, где живет моя сестра Софийка».

Ничего не поделаешь, пришлось кавалькаде машин поворачивать на ужасную дорогу в Саварку (потом Тронько распорядился проложить из Богуслава в село шоссейку, которая и по сей день хороша).

Приехали. Люлька прошел во двор, к старому сарайчику и колодцу, встал на колени, поцеловал землю и заплакал. И у всех, кто видел это, на глазах выступили слезы.

Подъехали к школе. Односельчане торжественно встретили гостей, как и полагается, хлебом-солью и бутылкой «казенки» из сельмага. Но Архип Михайлович попросил не покупную водку, а собственную «бурячиху». И люди осмелели, стали нести колбасы, сало, соления, вареники, ягоды, фрукты — все, что имели. Говорят, такой грандиозной гулянки в селе не было ни до, ни после.

Но сперва провели митинг, на котором выступили Тронько и другие руководители. Говорили они хорошо и правильно, но... по-русски. Затем слово взял Люлька, и зазвучала чистая украинская речь. А в заключение он сказал: «Так уж странно получилось, что в Москве меня считают украинским националистом, а в родных краях — москалем. Но я ни тот, ни другой. Просто я верен России и никогда ее не подведу. Но душа моя здесь, в Украине, в Саварке. Здесь мои корни, здесь закопан мой пуп».

Музейных дел мастер

Музеи, как и люди у каждого своя судьба. Одни помпезно появляются на свет при помощи богатых меценатов, другие зарождаются благодаря подвижничеству одного, одержимого идеей человека. Именно так появился в Богуславе историко-краеведческий музей. Да, все, кто работал и общался с Борисом Левченко, называли его подвижником. Создание уникального музея, раскрывающего научно и вместе с тем увлекательно историю Богуславщины, стало содержанием его жизни, его страстью и призванием.

Он родом из Медвина, учился в сельской школе, был инструктором райкома комсомола, директором дома культуры, закончил заочно Киевский университет, стал научным сотрудником Института археологии АН УССР. В этом качестве участвовал во многих археологических экспедициях.

Археологией Борис Левченко увлекался с детства. Потом, уже взрослым, в любое свободное время брал с собой пятилетнюю дочь и отправлялся с лопатой на Святую Гору.

Энтузиаст своего дела, Левченко не знал отдыха. Перечень археологических памятников района при нем пополнился 244 курганами, 25 поселениями и 8 городищами. Создав краеведческий музей в родном селе, загорелся сделать такой же в Богуславе. В 1982 году здание под будущий музей было выделено, и началась работа. Рассказывают, идеи буквально распирали Бориса Митрофановича. Бывало, целую ночь не спит, чертит, а утром приносит уже новый план музейного зала. Рабочие, уже привыкшие к его постоянным новшествам, утром обязательно спрашивали: «Митрофаныч, что-то придумали новое или будем вчерашнее продолжать?»

Музей открыли в 1985 году, когда сам Борис Левченко был уже тяжело болен, а через два года замечательного краеведа не стало.

Сейчас дело Бориса Левченко продолжает его дочь Нина Борисовна. Она — старший научный сотрудник музея, заведует фондами. «Вы не обо мне пишите, — говорит Нина Борисовна, — не я одна пекусь о музее. Напишите о Раисе Ивановне Миргородской, передавшей нам многие интересные вещи. Напишите о нашем деде Иване Яковлевиче Степанченко, который постоянно ходит по курганам, копает и приносит сюда, в музей, и скифскую керамику, и конскую сбрую... Если бы наш дед-археолог имел образование, то стал бы великим ученым. А был всего-навсего рабочим на кирпичном заводе».

Даже сегодня, когда нет уникального полиэкрана и различных спецэффектов (за электричество надо платить!), посещение музея производит огромное впечатление. Начинается маршрут с пещеры каменного века (и первая музейная комната сделана в виде пещеры), где есть и бивни мамонта, и многое другое, найденное на Богуславщине. Здесь же диорама «Охота на мамонта на берегах Роси». Следующий — зал археологии. Скифы, сарматы, ранние славяне... Есть уникальные экспонаты: монолит — погребение скифской женщины в VII—VI веках до н.э., застежки для скифской одежды (до сих пор такую застежку находили лишь в Прибалтике). Далее — деревянные срубы Богуславского замка, основанного Ярославом Мудрым, керамика, украшения, орудия труда и оружие той эпохи. Затем — зал ХVI—ХVII веков (пол в зале уложен «торцовой дорогой», по которой, возможно, скакали Северин Наливайко или Максим Кривонос). Зал ХVIII века превращен в интерьер селянской хаты во всем своем убранстве. Зал, где рассказано о революционерах Петре Запорожце и Григории Ткаченко-Петренко, сделан в виде тюремной камеры. Далее — трап на «Аврору», он ведет в зал революции и Гражданской войны. Зал советской власти. Газета «Геть неписьменність!», выходившая в Богуславе. Книги на украинском языке и... металлический щуп для поиска и конфискации зерна у крестьян... Диорама «Богуслав в июле 1941 года, накануне оккупации его немцами». Затем посетитель спускается в блиндаж и в партизанскую землянку, а экспонаты рассказывают о военном лихолетье. Наконец, Победа! В витрине — подлинный и весьма красноречивый документ: «Заява. Від громадянки колгоспу ім. Сталіна Степанченко Ольги. Маю 64 роки, інвалід. Мала два сини, які в армії були з 41 року. І більше немає нічого. Я одна. Прошу допомоги. Хліба». И резолюция: «Видати 6 (шість) кг жита». А вот зал 60-х годов. На стенде — переписка Юрия Гагарина и его жены Валентины с пионерами Синицкой школы...

Нет, нельзя в небольшой статье рассказать об этом удивительном музее.

Закон достижения успехов

Каждый человек — герой своего времени, и каждое новое время не вырастает на пустом месте, как нынешний хлеб растет из вчерашних семян. Люди в провинции, как и в городе, разные. И все-таки всех их объединяют особые узы, привязавшие именно к этой земле. За примерами ходить не надо.

Иван Степанович Духан родился на Богуславщине, в селе Биевцы. И отец его Степан Иванович работал на этой земле, и дед Иван Степанович — тоже. Когда началась коллективизация, Духаны поверили новой власти и все свое добро принесли в колхоз. Отец работал на ферме, затем — бригадирствовал. В 1945-м, отвоевавшись, вернулся и тут же был избран председателем колхоза.

А Ваня Духан уже в 14 лет имел права на управление трактором и работал в том же колхозе, где отец председательствовал. Потом ушел в армию, служил на Балтийском флоте, а вернувшись, пришел в райком стать на партучет, но услышал: «Нет, не будешь ты трактористом. Решили рекомендовать тебя в село Мисайливка председателем сельсовета». Ну а в самой Мисайливке Духана избрали не только председателем сельсовета, но и секретарем парткома.

Работы было много, но это Ивана Степановича не пугало. Беда в другом — бывшие руководители колхоза продолжали разворовывать хозяйство. Духан боролся с ворюгами как мог. Видимо, серьезно помешал им, потому что они решили его убить и в июне 1957 года подожгли дом, где жили Духаны, и два раза выстрелили в окно. А у Ивана Степановича и Лидии Николаевны за восемь дней до этого родился первенец, и его как раз привезли из роддома. Слава Богу, пули никого не задели.

Это событие стало известно в Киеве. И тогдашний первый секретарь обкома партии Петр Шелест собрал у себя областное руководство: прокурора, начальника милиции и начальника КГБ: «Срочно поезжайте в Мисайливку и пока не найдете преступников, домой не возвращайтесь». Нашли и осудили.

Иван Степанович закончил Высшую партшколу, работал в райкоме партии, председателем колхоза в селе Саварка (за что был удостоен ордена «Знак Почета») и ушел на пенсию. Но дома усидеть не смог и еще пять лет был помощником народного депутата Украины. Теперь Духан окончательно на пенсии. Но тоже без дела сидеть не может и в районной газете «Вісті Богуславщини» вот уже много лет пишет о своих земляках. Герои его статей — бывшие механизаторы и бригадиры, председатели колхозов и доярки, комбайнеры и сельские учительницы, конюхи и работники сельсоветов, все те, кто раньше, в 50—80-е годы составлял славу и гордость Богуславского района. «У нас выходит много книг, — говорит Иван Степанович, — но никто не додумался написать историю каждого села. А ведь история села и его людей — это история державы».

Коренной киевлянин Георгий Ложенко ранее никогда не работал на земле, но после чернобыльской аварии купил развалюху в селе Раскопанцы и на ее месте за несколько лет построил дачу для своей немалой семьи. Сюда каждую весну в течение многих-многих лет приезжали также отец и мать его жены — им, москвичам, эти дивные места пришлись по сердцу, даже похоронить себя завещали они именно здесь. И хотя ранее Георгий Александрович не жил на богуславской земле, но все-таки связан с ней давними узами. Дело в том, что до революции в Богуславе служил землемером его дед по материнской линии — Петр Николаевич Порхун. Это о нем газета «Киевская новь» писала в августе 1911 года: «...Некоторые крестьяне окрестных Богуславу сел занялись захватом земли у соседей: весной 20 кв. саженей оттяпают, осенью еще 15, а там, глядишь, за несколько лет и десятина к хозяйству прибавилась. Вот почему управа села Исайки попросила второго землемера Богуслава Петра Николаевича Порхуна проверить правильность наделов огородов и сенокосов. Г-н Порхун выявил много захватов и восстановил справедливость, хотя захватчики высказывали ему всяческие недовольства. Зато управа проявила благодарность землемеру, о чем сообщила волостному старшине Богуслава».

Десятилетним мальчиком встречался Жора Ложенко со своим дедом — тому было уже 87 лет и жил он тогда в селе Рыжановка, куда внук приехал на каникулы. Дед много рассказывал о дореволюционном Богуславе... От старых времен осталась фотография, изображающая деда, тогда еще молодого и бравого, в форменном френче и фуражке, на околыше которой хорошо виден серп и колос — эмблема землемера.

Сейчас Георгий Ложенко осваивает сельскую науку и выращивает на ферме бычков. Дело новое, хлопотное, главное, далеко не сразу прибыльное. А зарплату помощникам и налоги государству надо платить исправно и регулярно уже сегодня. Кроме того, хочется, чтобы ферма была чистой, а скот ухожен, чтобы тот, кто трудится, был накормлен, мог принять горячий душ, отдохнуть. «Многое понял, работая здесь. И в первую очередь то, что земля не любит суеты и не терпит команд «сверху». Землю надо уважать».

Нина Александровна Кравченко тоже родилась не в Богуславе, но сюда приехала маленькой девочкой — отца перевели из Полтавы на Богуславскую суконную фабрику работать главным механиком, и он привез с собой семью. Всю жизнь прожила здесь, училась в школе, в институте и, вернувшись, пошла работать в родную школу — преподавать язык и литературу. Много благодарностей имеет Кравченко, ей вручен почетный знак «Отличник народного образования УССР».

Но она не только педагог. Ее картины, написанные маслом, украшают и дома многих богуславчан, и кабинеты родной школы № 2, где Нина Александровна, даже выйдя на пенсию, продолжает работать.

Ее картины нравятся всем. И не потому, что Кравченко — выдающаяся художница. Видимо, искусствоведы найдут в ее полотнах огрехи по композиции, по светопередаче. Но буквально в каждой картине чувствуется особая простота, даже какая-то детская наивность, с которой художница воспринимает родную природу. «Я давно увлекаюсь живописью, — говорит Нина Александровна. — Еще в институте не пропускала ни одной выставки, обошла все художественные музеи, неоднократно бывала в музеях Москвы и Ленинграда. И школьников своих всегда призываю любить живопись. Сколько альбомов мы собрали и оформили вместе, вырезая из старых журналов репродукции известных мастеров! Удивительно, но писать картины стала только лет десять назад. Не могу не любить этот мир, не ценить каждую травинку, каждый кустик, каждый камушек на берегу Роси».

P.S. Провинция для всех нас (или почти для всех) — что мать родная. Дело не только в том, что половина наших сограждан живет в провинции, а еще пять миллионов семей летнее время проводят в селе, добывая прокорм на садовых участках. Украина всегда была страной прежде всего аграрной, земля помогала выстоять, укрепиться духом в трудные времена. Не зря Григорий Сковорода утверждал, что «родиться и всходить народ должен на земле, на почве, на которой хлеб растет».

Чем живут здесь люди, те, чья работа и бизнес, жизнь и досуг связаны с провинцией? Их волнует всегда острый земельный вопрос и предстоящие выборы, фермерство и рынок труда, цены и зарплаты, и, разумеется, деньги, тот самый «презренный металл», без которого не посеешь и не пожнешь... А еще удивляются они: почему бутылка подкрашенной воды стоит дороже бутылки молока?

Здесь хорошо понимают, что новое придет в провинцию значительно позже, чем обживется и окрепнет в столице, ибо местный «аппарат», если захочет, всегда найдет способ свести счеты с любым новатором.

По-прежнему много пьют (это не значит, что в городе — меньше). Незыблемая на селе со времен Великой Отечественной «жидкая валюта» неслыханно девальвировалась. За бутылку самогона теперь не привезут ни дров, ни навоза, не вспашут, не выручат запчастью. Расчет идет уже на трехлитровые банки.

По-прежнему тащат все, что под руку попадет. И тем не менее, растащиловку эту в полном смысле воровством назвать нельзя, потому как сама провинция относится к ней снисходительно. Осуждать-то осуждают, но при случае редко кто откажется притащить себе на подворье кусок общественного пирога: от большого немножко — не воровство, а дележка.

Живут по-разному. На калитке дома, где обитает старая учительница, проработавшая в школе 46 лет и получившая за это орден Трудового Красного Знамени, висит объявление: «Уважаемые односельчане! Принимаю пустые бутылки на 5 коп. дешевле, чем в «Стеклотаре». Но зато круглосуточно».

Село Дыбенцы. На подворье беседую с хозяйкой. Подбегает ее любопытствующая внучка, лет семи: «А у нас живет самая сексуальная курица. Аж двадцать цыплят!» Бабушке неловко: «Насмотрелась телевизор!..» Неужели это — единственное, что город нынче дает селу?..

А ведь город — в неоплатном долгу перед нашей общей прародиной. И все мы сообща, не выискивая ни правых, ни виноватых, обязаны думать о том, как спасти провинцию с ее историей, селами и поселками, работящим людом, с ее пока еще уцелевшими храмами и кладбищами, с песнями, обычаями, обрядами, завещанными нам бесконечной цепью предков — сеятелей и хранителей.

Хай надія цвіте
на твоїх рушниках,

Моя рідна мала батьківщина.

Хай про долю твою
у надійних руках

Дбає мати твоя — Україна.