Как пройти к Бастилии?

Начиная с девяти часов, целое утро отовсюду слышатся крики: «К Бастилии!»

Томас Карлейль.
«История французской революции»

Один украинский турист обиженно поинтересовался у гида: почему в экскурсионной программе, посвященной столице Франции, не значится посещение знаменитой Бастилии? Эх, медленно доходит до нас информация из революционного Парижа. Ведь прошло уже больше двух веков с тех пор, как эту легендарную тюрьму по постановлению Учредительного собрания разобрали до последнего камушка. Территория, где она размещалась, теперь называется площадью Бастилии. Впрочем, об этом мы когда-то читали (или могли читать) в школьном учебнике истории. Возможно, если бы в те бурные времена существовали строгие законы об охране исторического наследия, восемь хмурых башен и поныне возвышались бы среди тысяч архитектурных памятников Парижа. Но французский народ решил иначе — из камней демонтированного символа абсолютизма выстроили мост через Сену, а ключ от тюрьмы был переправлен через океан и очутился на столе свободолюбивого президента Джорджа Вашингтона...

Раньше я с некоторой внутренней иронией читал знаменитую «Историю французской революции» Томаса Карлейля. Патетичный «эдвардо-радзинский» стиль этого английского историка казался слишком романтически-театральным. Но в июньский солнечный день я иду к Plaсe de la Bastille, и меня, пожалуй, как и каждого человека, впервые побывавшего в сердце Франции, охватывает феерическое ощущение погружения в калейдоскоп истории реальной и воспетой тысячами художников. Мозг пытается обнаружить связи между хаотичным бессистемным набором имен, названий, событий, нагроможденных в памяти, и абсолютно материальными памятниками, сооружениями, улицами...

Внезапно в поле зрения и слуха оказывается странная кавалькада. Очень медленно, но неустанно и целеустремленно в сопровождении полиции она двигается к площади Бастилии. Удивительная колонна, ради которой перекрыли уличное движение, напоминает выездное заседание молодежных дискотек. За авто, загруженными огромными акустическими системами, извергающими сотни децибелов техногенной музыки, идут, погрузив головы в эту какофонию, парни и девушки, напоминающие участников карнавала. Но лозунги, которые выкрикивают эти молодые люди, плакаты в их руках, чучела, увенчивающие транспортные средства, не оставляют ни малейшего сомнения — это политическая демонстрация.

Хозяин небольшого магазинчика, услышав весь этот тарарам, говорит: «Они все сошли с ума!». Спрашивает: «Антибуш?». Получив утвердительный ответ, успокаивается.

Официальный Париж, как и положено настоящему французу, вежливо встречает Джорджа Буша, прибывшего в Европу для участия в торжествах, посвященных 60-й годовщине высадки союзников в Нормандии. Но телевидение не в состоянии скрыть подчеркнутую прохладность взаимных приветствий президентов.

Десятки тысяч людей собрались на площади Бастилии. Погода прекрасная, играют духовые оркестры, выступают жонглеры, над толпой поднимаются воздушные шары, ловкие торговцы не забывают, что пища физическая нужна и духу революционера. Пожалуй, ни одна французская политическая партия не пренебрегла шансом засветиться на этой палитре парижской демократии. Флаги социал-демократов беспрепятственно смешивались с хоругвями радикальных анархистов, коммунистов разных направлений. Огромное полотнище палестинского знамени не диссонировало со звездно-полосатыми символами Кубы. Как меняются времена — если бы в памятном 1789 году здесь появился Джордж Вашингтон, толпа носила бы его на руках, но если бы кортеж нынешнего американского президента сбился с маршрута и вместо Елисейских полей попал на площадь Бастилии... Позвольте попутно процитировать слова французского писателя Пьера Даниноса: «Как трудно управлять Францией — власть ускользает здесь из рук, как только получишь ее. И все же иностранцы заблуждаются, когда слишком сурово судят французов, укоряя их за непостоянство. По-моему, именно в этом непостоянстве — доказательство здоровья нации».