ИЮЛЬ. ПОМЯНОВСКИЙ

Дискуссия с профессором Ежи Помяновским, учредителем и главным редактором журнала «Новая Польша». Помяновский, один из ветеранов гедройцевской «Культуры» и переводчик «Архипелага ГУЛАГ», считает, что его журнал должен быть рассчитан, прежде всего, на читателя-интеллигента. Вспоминаю журнал «Польша» советских времен — он был цветным, массовым и бессодержательным. «Новая Польша», которой не увидишь в киосках, — только в Польском культурном центре, библиотеках и... книжных магазинах самой Польши, где все же больше читают по-польски, чем по-русски, — журнал черно-белый. Мастерски выполнен, немного «высоколоб» и, очевидно, скучен для массового читателя.

Ежи Помяновский считает, что «интеллигенция» — слово прежде всего русское и польское, не западное, и поэтому нет ничего удивительного в стремлении польской интеллигенции обращаться к российской... Я, откровенно говоря, с такой этимологией не согласен. Для меня «интеллигенция» — слово не столько русское или польское, сколько социальное: придуманное в свое время подзабытым теперь писателем Бобрыкиным, оно точно отражало отличие в отношении к образованным, мыслящим людям на Западе и в Российской империи. Эта империя и развивалась как государство, где образованием и индивидуальным видением мира откровенно пренебрегали как аристократы, так и народ. Традиция перешла в большевистские времена, когда невежество стало наиболее позитивной характеристикой власть предержащих, а главным героем мифологии нового государства стал «его величество рабочий класс». Интеллигенция не была провозглашена «прослойкой», она, скорее, осталась ею с имперских времен... Поэтому таким нужным для советской интеллигенции было ее преобразование в своеобразную касту, стремящуюся защититься этим чувством обособленности от власти вверху и от обожествления «его величества». А после Второй мировой войны к советской интеллигенции примкнула и «польская социалистическая».

Несколько дней назад российский поэт Андрей Вознесенский сказал, что интеллигентов становится все меньше, но он все больше видит рядом «интеллектуалов западного типа». Возможно, это отражает серьезную болезнь российской — и постсоветской, и постсоциалистической — интеллигенции, но свидетельствует о том, что общество начало выздоравливать. Интеллигенции, такой прекрасной и такой ужасной, такой сильной и такой несчастной, скоро не будет. Останутся интеллектуалы западного типа — просто потому, что в новом обществе образованность и умение мыслить уже не будут значить «недоделанность», а станут синонимами успеха, удачной административной, творческой или политической карьеры, умения влиять на свой мир. Интеллектуалу уже не нужно будет обособлять себя от общества, наоборот — он будет стремиться приблизить это общество к собственному пониманию жизни. Но такой интеллектуал будет более холодным, прагматичным, способным на расчет, — достаточно посмотреть мастерски сделанные ленты интеллектуала Альмодовара, чтобы понять, чем они отличаются от фильмов интеллигента Тарковского... Но Альмодовара больше смотрят, а на языке цифр это говорит не только о доходах, но и о том, что намного больше людей получат шанс стать немножко лучше...

Другой вопрос: какими должны быть журналы и газеты, телевидение и радио для интеллектуалов? Ведь в нашем обществе до сих пор ориентируются или на сто экземпляров для умирающей интеллигенции, или на миллион для торжествующего массового читателя. Умение находить «золотую середину», беседовать с наиболее активной частью общества — теми же интеллектуалами и одновременно с теми, кто прислушивается к ним, — пока не пришло...