Хотят ли украинцы демократии?

Отправная точка

Когда задумываешься над исторической датой, которая могла бы символизировать движение Украины от тоталитаризма к демократии, в памяти всплывают события, связанные с ХХ съездом КПСС и развенчиванием культа личности Сталина. Но ведь в это время Украины как независимого государства еще не существовало. Только немногочисленные мечтатели, пребывавшие в советских лагерях или в изгнании, видели Украину демократической и свободной. Может, тогда горбачевская «перестройка» потянет на символический старт демократизации? Опять-таки нет, ведь, как свидетельствуют научные сотрудники, не может быть «тока» без источника — субъекта демократических преобразований. Такой субъект появился только 1 декабря 1991 года, когда подавляющее большинство граждан Украины выразили свое желание жить в независимом демократическом государстве, избрали себе президента и... замерли в ожидании желанного будущего.

Можно ли было назвать тогдашних пробуждающихся романтиков (а таковыми мы были в большинст­ве) тоталитарным обществом с присущими ему специфическими ценностями? Скорее это было состояние посттоталитарной анархии, когда старые ценности в головах людей уже разрушены, а новые еще не родились. Собственно, это мы понимали и по-прежнему понимаем. Не понимали и не поймем другого — степени возможной ценност­ной неоднородности общества. Итак, имеем парадокс, когда почти за два десятилетия украинской государст­венности мы так и не удосу­жились провести основательный сравнительный анализ ценностных ориенти­ров граждан: насколько они похожи и отличны в разных регионах Украины и по сравнению с ценностями стран западноевропейской демократии, интеграция с которыми признана стратегическим курсом государст­ва. У нас до сих пор нет четко очерченного процесса демократизации, его ценностного измерения, а особенно — специфики многокрасочного, многонационального, мультикультурного Украинского государства!

Однако уровень осознания ценностных расхождений между регионами и сообществами нашего государства реально колеблется от фактического непризнания этого факта (когда В.Ющенко говорит о единой украинской политической нации) до разделения страны на «своих» и «чужих», «хороших» и «бандитов» (И.Лубкивский, например, признает существование трех Украин — национальной, архаично-коммунистической и криминально-донецкой). Многие эксперты говорят о возможности раскола украинского общества. Однако было бы слишком упрощенно объяснять такую возможность исключительно беспринципностью политикума или черным пиаром. Проблема коренится значительно глубже. Это давно уже постигла западная политическая философия (С.Хантингтон, З. и Я.Бзежинские, С.Шульман, С.Липсет, С.Роккан и др.), но до сих пор не желает увидеть большинство отечественной политической элиты.

Раскол носит объективный характер и свои исторические предпосылки, утверждает украинский политолог Богдан Цимбалистый. В частности, он выделяет три фактора, существенным образом повлиявшие на формирование и развитие ценностей украинской политической культуры:

1. Многовековая безгосударственность, то есть отсутствие возможности приобретать опыт власти, быть наравне в отношениях с другими народами и чувствовать себя свободным хозяином на своей земле. Поэтому всякая власть для украинцев была чужой, что и предопределяло огромный ценностный разрыв между властью и народом.

2. Раздел украинской территории и пребывания ее частей в составе разных государств с разными культурами, ценностными и политическими системами.

3. Многократная денационализация ведущего слоя украинства (XVI—XVII вв. наши боярское и шляхетское сословия полонизировались; XVIII—XIX вв. потомки казацких старшин русифицировались; XX в. пролетарское ведущее сословие было уничтожено или в большинстве своем стало служить советско-российской империи). После чего из-за перипетий выживания украинская элита отказывалась от ценностей собственного народа и сознательно ассимилировалась в ценностную систему метрополий.

С.Хантингтон объясняет возможность раскола украинского общества влиянием цивилизационного фактора. Ведь именно по территории Украины проходит линия разлома цивилизаций, вызванного Берестейской унией 1596 года. Более 400 лет Правобережная Украина существовала в составе европейских государств и впитывала государственно-управленческие традиции, основанные на ценностях католицизма и протестантизма. Столько же времени жители Левобережной Украины испытывали на себе смесь коллективистского этатизма с азиатским деспотизмом московских самодержцев.

Это цивилизационное отличие между двумя «историческими модусами» украинского этноса не могло проявить себя в тоталитарном сталинском государстве, но вполне закономерно (как и в посттоталитарных Балканских странах) вырвалось на поверхность в Украине независимой. Комментируя президентские выборы в Украине в 1994 году, Ян Бжезинский писал в газете New York Times: «Эти выборы отразили и даже выкристаллизировали раскол между европеизированными славянами в Западной Украине и русско-славянским видением того, во что должна превратиться Украина. Это не столько этническая поляризация, сколько разные культуры».

Президентская избирательная кампания 2004 года засвидетельствовала, что в следующие десять лет цивилизационный раскол в Украине только обострился. К сожалению, атмосфера отличий и политического противостояния двух частей Украины не проходит, в стране по-прежнему не угасает огонь общественного раздора. Политическая элита страны слишком легка в использовании темы раскола во время очередных выборов. Вместе с тем исследователи чересчур мало уделяют внимания этой теме, поиску точек соприкосновения, возможностей минимизации угрозы, обретению компромиссов и объединительных ценностей для общественной консолидации и согласия.

Мы все украинцы — во Львове и Донецке, Тернополе и Луганске, Луцке и Харькове, Ужгороде и Симферополе. Но исторически мы воспитаны на отличных духовных ценностях. И именно это ценностное различие в сущностных оценках окружающего бытия, политики, роли человека и государства является настоящей причиной определенных недоразумений в Украине, которую мастерски используют политтехнологи в борьбе за власть и ресурсы двух политических элит. Признаки «цивилизационного противостояния», о которых предупреждал американский политолог С.Хантингтон, кажется, начинают проявляться в Украине.

Соответственно и «стартовая позиция» демократического перехода у разных частей украинского общества была (и пока остается) разной. Поэтому и пути демократизации должны учитывать ценностные различия, исторически сложившиеся в обществе. Более того, необходимостью успешного продвижения к демократии должна стать «демократическая консолидация» общества, отсутствие которой, по мнению Л.Даймонда, может привести к сворачиванию реформ и откату к авторитаризму или к развалу государства.

Линия горизонта

Говоря о демократии, так или иначе мы ведем речь о будущем, прежде всего об ожиданиях украинского народа, связанных с Украин­ским государством и местом Украины в системе международных отношений. Ведь современное государст­во существует ради удовлетворения нужд его граждан, и политическая система, территориальная организация власти и государственно-властные отношения формируются исключительно для реализации социальных, экономических, политических и иных нужд людей.

Какие же ценности должно исповедовать и ревностно охранять Ук­раинское государство, чтобы демокра­тия стала для Украины реальностью?

1. Прежде всего ценностью является сама по себе демократия (не столько как абстрактный принцип, сколько в качестве жесткого требова­ния соблюдения соответствующих про­цедур). Наиболее сжато и емко эту ценностную черту изложил А.Пшеворский в своем знаменитом высказывании: «Демократия является определенностью процедур при неопределенности результата». Украина характеризуется признанием демократии как самостоятельной общественной и государственной ценности. Но и в истории, и в настоящем демократия для украинцев является скорее принципом, абстрактным идеалом, позволяющим с легкостью пренебрегать любыми демократическими процедурами, включая конституционные предписания.

2. Ключевой ценностью демократического управления является законопослушность, современное концептуальное выражение которой «Закон — превыше всего» унаследовано от римлян с их Pereat mundus, fiat justitia! — Пусть погибнет мир, но осуществится правосудие. Имплементация этой ценности становится, по определению европейцев, едва ли самым главным препятствием на пути европейской интеграции Украины. В самом деле, тут противостоит сама украинская история с ее казацкой вольницей — пассионарными беглецами от порабощения, духом бунтарства и анархизма, которые уже по определению являются вызовом закону. Эхом этой вольницы является пренебрежительное отношение к нормам демократического права и принципа «презумпции невиновности» со стороны украинских высоких должностных лиц, без приговора суда на всю страну называющих друг друга и своих оппонентов преступниками, предателями, заговорщиками и т.п. Усугубляет эту традицию и советское наследие, положившее в основу своей государственно-управленческой практики принцип «политической целесообразности».

3. Такие мировоззренческие цен­ности католицизма и протестанст­ва, как богоугодный настойчивый труд и стремление к собст­венно­му экономическому процветанию, предопределяют сильные позиции частной собственности, а значит — ее защиты со стороны государства, культивации эффектив­ной системы прав человека. Имен­но это, по М.Веберу, стало подопле­кой экономической эффективности западной цивилизации, что в целом подтверждает современное исследование «Модернизация, культурные изменения и устой­чивость традиционных ценностей», осущест­вляемое под руководством Р.Ин­г­легарта и У.Бейкера в 65 странах мира. Им, в частности, доказана высокая зависимость показателя «демократичности» от «ВВП» для исторически протестантских и католических стран, которым существенно уступают в этом смысле конфуцианские, православные и особенно мусульманские страны.

4. Важными ценностями демократии являются религиозный, социальный и языковой плюрализм как основа консенсусного типа мышления и способности поступаться собственными интересами ради достижения согласия. Традиция разделения властей, религиозный и языковой плюрализм, уходящие в эпоху просвещения, дали ощутимый толчок развития представительской демократии с ее политическими свободами, терпимостью, правами меньшинств, культурным, языковым и др. развитием.

Особое место в системе ценностей демократии занимает языковой плюрализм. Любые притеснения языка бессознательно воспринимаются как надругательство над святыней, посягательство государства на базовую ценность социального сообщества. Пожалуй, именно потому Жак Зиллер в книге «Політико-адміністративні системи країн ЄС», изданной в Киеве в 1996 г., при­водит данные о языковом режиме стран — основательниц ЕС, не имеющих государственного языка! Есть официальные языки: в Велико­бри­тании — четыре, в Люксембурге и Испании — два, в Бельгии — три, во Франции, наряду с официальным французским, сосуществуют восемь языков официального языкового режима (в Италии таковых языков — четыре, в Дании — два).

К сожалению, языковой, религиозный, социальный плюрализм (который на Западе определяет доброжелательное отношение к «чужим» — представителям других социальных слоев, регионов, взглядов или традиций) не присущ современному украинскому обществу, что только обостряет его ценностную расколотость.

5. В конце концов общепризнан­ной ценностью демократического общества является индивидуализм (так называемая революция Ромео и Джульетты), активно проявивший себя в течение XIV—XVІІ вв. на Западе. Ощущение индивидуализма и традиция защиты индивидуальных прав и свобод там не имеют себе равных среди всех остальных цивилизованных обществ.

6. Целую группу демократических ценностей образуют демократические институты и процедуры.

Хотят ли наши политики на самом деле жить по правилам и ценностям демократии? Их действия, решения, отношения пока не дают оснований так думать. А теперь спросим каждый себя: а я, мы с вами, наше общество в целом живем ли (или, по крайней мере, хотим жить) по законам реальной демократии? Ответ очевиден, и потому определение остается единственным — мы все еще другие. Мы — не Россия, но мы и не Европа. Однако по-прежнему не можем ответить на простой, казалось бы, вопрос: «Кем мы являемся?»

Неисповедимы пути украинской демократии

Как же нам достичь желанного демократического устройства? Как скоро Европа откроет нам свою дверь? Если этого только хотеть, сидя сложив руки, то и впредь будем «иметь то, что имеем».

А между тем известный аргентинский политолог Гильермо О’До­нелл в своей книге «Делегативная [дефектная] демократия» (1991) так обозначает ее главные черты:

«Для режима характерна уверенность в том, что победа на президентских выборах дает победителю право управлять страной по своему усмотрению. Только он все знает: президент и доверенные его советники — альфа и омега политики. Вместе с тем «очевидно», что любое противодействие — со сторо­ны парламента, политических партий, групп интересов, уличной толпы — необходимо игнорировать.

Порядок заключается в том, что путем справедливых выборов формируется большинство, которое позволяет своим лидерам на несколько лет стать единственным воплощением и толкователем выс­ших интересов нации. При этом зачастую используются такие методы, как дополнительные выборы. Выборы связаны с большими эмоциями и высокими ставками: кандидаты борются за возможность управлять страной практически без каких-либо ограничений.

Президент рассматривается как воплощение нации, мессия, главный хранитель и знаток ее интересов. Политика его правительства может слабо напоминать его предвыборные обещания — разве президенту не переданы и полномочия управлять по своему усмотрению? Из этих позиций другие институты — суды и законодательная власть — только препятствие, нагрузка к преимуществам, которые статус демократически избранного президента дает на внутренней и международной арене. Подотчетность таким институтам представляется как препятствие к полноте осуществления власти, делегированной президенту.

Такая демократия дает президенту очевидное преимущество практически полной неподотчетности (по горизонтали). В связи с этим не вызывают удивления резкие колебания популярности президента в стране — от роли ниспосланного Богом спасителя до положения поверженного Бога.

В результате партия или коалиция, которая привела президента к победе, приходит в отчаяние от потери его популярности и отвечает отказом в парламентской поддержке политике, которую он им «подсунул». Это усугубляет политическую изоляцию президента, у него возникают трудности в формировании стабильной законодательной коалиции и проявляется склонность уклоняться от проблем, маневрировать или развращать парламент и прочие институты».

Знакомые черты... Не ли так? На самом деле же пророческие характеристики касаются Уругвая, Чили, Бразилии, Перу, Эквадора, Боливии и других стран Латинской Америки начала 90-х годов ХХ в. и неспособности латиноамериканских стран в течение многих десятилетий построить настоящую демократию.

Итак, демократия сильна при условии ее сильных институтов. Соответственно недостаточным является только декларирование ценностей, их нужно исповедовать (соблюдать) прежде всего высшему руководству государства. Демократия может не срабатывать, если, принимая решение, руководствоваться не демократической процедурой, а «политической целесообразностью».

Потому не может быть навязана и национальная объединительная идея, коей выступают единый государственный язык, единая Поместная церковь или европейский выбор, «возвращающий Украину в ее естественное цивилизационное пространство». Природа такого неприятия кроется в результатах исследования американца Стефана Шульмана «Контуры гражданских, этнических и национальных идентификаций», проводимого в 2003 году. Привлекая внимание к украинской национальной идентичности, С.Шульман выделял как отдельные категории «гражданский» и «этнический» национализм. В первом случае объединение нации виделось автору по гражданским, политическим признакам, во втором — по этническим. Ссылаясь на результаты социологических исследований Центра Разумкова, С.Шульман пришел к выводу, что в Украине доминирует гражданская самоидентификация (79%) над этнической (21%), поэтому основой национальной идеи должны быть не этнические, а именно гражданст­венно-политические лозунги.

Будущее Украины возможно лишь на условиях предложенной еще академиком Андреем Сахаро­вым конвергенции — слияния украинцев двух цивилизаций в действительно единый народ, единую украинскую политическую нацию. Механизм такой конвергенции — выделение общих для Востока и Запада Украины культурных, духовных ценностей как базовых для народного единения, а также определение ценностей, отличных для дальнейшей консенсусной трансформации в новые, приемлемые для обеих частей Украины.

Именно человек-гражданин должен стать в центре современной политики Украинского государства — как главная его ценность, самое большое богатство страны. Максимально полное раскрытие и использование его потенциала, достижение каждым человеком силы, совершенства и счастья должно стать основной целью деятельности органов государственной власти.

Среди самых главных общественных ценностей духовного возрождения Украины можно назвать полное очищение от коррупции, создание таких «правил игры» в виде устойчивой законодательной базы, которая способствует детенизации и быстрому развитию производства. Среди таких ценностей — подкрепленное действенными механизмами право простого человека на защиту от административного беспредела и манипулирования. Ведь, как заметил американский президент Рональд Рейган: «Человек не может быть свободным, если чрезмерно свободно правительство».

Духовное возрождение как государственная идеология, как национальная идея на практике должно означать последовательную взвешенную и открытую политику, честные, стабильные и прозрачные правила в бизнесе, полную свободу слова и гарантированную судебную защиту конституционных прав человека и гражданина, социальную справедливость и защищенность лица, все необходимые условия для самораз­вития и самореализации человека.

Все это мы с вами не так давно слышали. Именно такие ценности восприняли всем сердцем и требова­ли на декабрьском морозе тысячи честных украинцев на киевском Майдане. Они, сами того не осознавая, стремились к духовному возрождению государства и общества. Но оказалось, что самих лучших деклараций духовных принципов еще слишком мало. Нужно ежедневным кропотливым трудом, а особенно собственным примером государст­венных вождей и учреждений вопло­щать их в общественное сознание, «по капле» выдавливая из себя человека тоталитарного прошлого.