Генерал, ненавидевший войну

Я ненавижу войну — как только может ненавидеть солдат, который ее пережил, как тот, кто видел ее жестокость, бесполезность и бессмысленность.

Дуайт Айзенхауэр

В июне 1994-го по случаю 50-й годовщины операции «Ди-Дей» американский еженедельник Time поместил заглавную статью с фотографией бывшего верховного командующего союзными войсками в Европе и 34-го президента США генерала Хрущевым. «Я сам подал эту идею госдепартаменту, преследуя цель немного растопить лед, заморозивший наши отношения с Советским Союзом», — объяснил президент американским и зарубежным журналистам в пресс-центре Белого дома.

Это было в разгар холодной войны. Окрыленный успехами в космосе, воинствующий кремлевский вождь выдвинул западным государствам берлинский ультиматум. Как выразился в фундаментальной книге «Дипломатия» Генри Киссинджер, Хрущев сделал попытку реализовать мнимое (выделено у автора. — А.С.) военное преимущество СССР в наиболее уязвимом для западных государств месте. В нотах США, Великобритании и Франции в ноябре 1958 года советский лидер утверждал: четырехсторонний статус Берлина утратил силу, посему германская столица должна стать «демилитаризированным, свободным городом». Если в течение полугода не будет достигнуто соглашение, то СССР подпишет мирный договор с Восточной Германией и передаст ей свои оккупационные права и контроль над коммуникациями. А в начале 1959-го Хрущев направил трем другим оккупационным государствам проект договора, в котором предполагался новый статус как для Берлина, так и для Восточной Германии. Это была откровенная попытка нарушить договоренности между государствами — участницами антигитлеровской коалиции, изменить в свою пользу демаркационную линию между двумя мирами, противостоявшими друг другу.

Айзенхауэр решил методами дипломатии предотвратить новый раунд холодной войны в сердце Европы — потенциально более опасный, нежели сталинская блокада Берлина, и сделал первый шаг... На другой пресс-конференции, вскоре состоявшейся в Геттисберге, он высказался в отношении будущего саммита со сдержанным оптимизмом. «Я возлагаю надежды на улучшение атмосферы между Востоком и Западом, — заявил президент. — И ни в коем случае не планирую, что эта встреча может обернуться реальными переговорами по главным проблемам между Западом и Востоком...»

Айзенхауэр вел речь о том, чтобы устранить стену отчуждения, избавиться от непримиримой вражды, искать взаимопонимание на личной основе. «Возможно, он (Хрущев) узнает больше о нашей стране, равно как я — о нем». По словам хозяина Белого дома, с тех пор как началась холодная война, возникла патовая ситуация, люди почти полностью потеряли надежду. «Я пытаюсь покончить с безысходностью, хочу способствовать тому, чтобы люди встречались и охотнее общались», — сказал президент.

Рассекреченный меморандум госдепартамента США, датированный сентябрем 1959 года, содержал предварительную повестку дня американо-советского саммита. Он включал широкий круг проблем: Германия и Берлин, разоружение, ядерные испытания, обмен и контакты, политический договор и другие двухсторонние вопросы, Лаос и Иран, торговля, возможная встреча в верхах западных государств и СССР, итоговое коммюнике. В список добавили предложенную Москвой тему договора о дружбе — проявление хронического советского синдрома миролюбивой декларомании.

И Айзенхауэр, и Хрущев полностью нарушили повестку дня, разработанную руководством внешнеполитических ведомств. Они сразу перехватили инициативу и решали все по собственному усмотрению.

Встреча в верхах состоялась в загородной резиденции президента США — Кемп-Дэвиде (штат Мэриленд). Для Хрущева, имевшего ограниченный опыт в международных отношениях, поездка туда, как и визит в Америку, был равнозначен полету на Марс. Сын Айзенхауэра Джон вспоминает: сначала члены советской делегации даже опасались, что в Кемп-Дэвиде их могут убить. Подозрения высказывал и Хрущев: мол, что это за место? Но когда там побывал — был в восторге.

Архивные материалы, хранящиеся в библиотеке Айзенхауэра в г. Абилин (штат Канзас), воссоздают напряженную атмосферу переговоров. Тон задавал американский президент, показавший себя жестким дипломатом. Уже на второй день он заявил Хрущеву: «Вы имеете удобный случай сделать замечательный вклад в историю — ослабить международную напряженность. Это — в ваших руках». Айзенхауэр избегал дискуссий на общие темы, настойчиво добиваясь уступки по ключевой проблеме — о статусе Берлина.

Президент четко дал понять: он готов вести речь только о численности воинских гарнизонов союзных государств в Берлине, ограничении пропагандистской и разведывательной деятельности и создании совместной германской комиссии для выработки длительных планов объединения страны. Хрущев настаивал на своем: он рассмотрит разве что вопрос о предоставлении нейтральному Берлину гарантий ООН. Предварительное условие остается неизменным — вывод из города оккупационных войск западных государств.

Айзенхауэр заявил в узком кругу, что не подпишет ни одно коммюнике, в котором бы утверждалось о заключении несуществующей договоренности. В таком случае он готовился выступить с односторонним заявлением. Президент обратился ко всем телесетям с предварительной просьбой предоставить ему эфирное время. Если встреча с Хрущевым завершится провалом, он должен объяснить соотечественникам — почему. Но, в конце концов, случилось почти невероятное: его обычно неуступчивый визави полностью изменил свою позицию, отказавшись от ультиматума. После этого Айзенхауэр согласился с предложением Хрущева провести вместе с лидерами Великобритании и Франции саммит для обсуждения берлинской и других проблем.

Важную роль в таком повороте событий, вероятно, сыграл психологический фактор — посещение гостем в перерыве между переговорами в Кемп-Дэвиде фермы и семейного дома президента в Геттисберге (штат Пенсильвания). Здесь, в непринужденной домашней обстановке, Хрущев оказался «искренним и доброжелательным, вел себя просто», свидетельствует Джон Айзенхауэр. По словам его жены Барбары, он предложил президенту привезти с собой во время следующего визита в СССР четырех внуков. Было совместно решено отложить поездку «до следующей весны, когда все расцветет». Именно так Хрущев объяснит на пресс-конференции в Национальном клубе прессы в Вашингтоне изменение графика обмена визитами. И добавит: «Не надо искать блох там, где их нет».

Так в 1959 году в личных отношениях между лидерами США и СССР и в двухсторонних межгосударственных отношениях возник «дух Кемп-Дэвида». Наглядное подтверждение роли личностного фактора в мировой дипломатии! Эмоциональный по характеру, но обычно сдержанный Айзенхауэр и вспыльчивый и совершенно лишенный самоконтроля Хрущев, хоть и представляли разные миры, нашли общий язык. Пожалуй, правы те участники переговоров, которые объясняют это их жизненным опытом: оба прошли сквозь пламя Второй мировой. Айзенхауэр как профессиональный военный самого высшего ранга не верил в возможность ядерной войны, поскольку в ней не будет победителей. Хрущев, несмотря на свою авантюрность и рисовку советской военной мощью, во время Кубинского кризиса не переступит опасной черты.

Айзенхауэр, став хозяином Белого дома, взял курс на сокращение военного бюджета. Хрущев нужен был ему как союзник, который бы со своей стороны умерил аппетиты советского военно-промышленного комплекса. В ходе встречи в Кемп-Дэвиде оба лидера полушутя-полусерьезно заключили устное соглашение — не позволять своим генералам выкачивать деньги для бессмысленного наращивания военных арсеналов. Гонка вооружений между США и СССР достигла бешеных масштабов лишь после того, как Хрущев был отстранен от власти в результате переворота.

Встреча в Кемп-Дэвиде закончилась на дружеской ноте. В совместном коммюнике говорилось об откровенном обмене мнениями и достижении взаимопонимания в связи с тем, что «вопрос совместного разоружения — важнейший из всех, которые сегодня возникают перед миром». Ключевая проблема толковалась следующим образом: «Обе стороны изложили свои позиции и взгляды по германскому вопросу. В отношении конкретно берлинской проблемы достигнута договоренность о возобновлении переговоров с целью ее решения. Это требует одобрения другими заинтересованными участниками». Правда, о советском предложении — «Договоре о дружбе» — в коммюнике не упоминалось.

Во время визита Хрущева не обошлось, однако, без эксцессов. Хорошие отношения, установившиеся между двумя лидерами, не помешали высокому гостю бросить американским журналистам дерзкую фразу: «Мы вас похороним!» После Кемп-Дэвида он повторил буквально то, что сказал почти три года назад в Москве в ходе беседы с американскими дипломатами. Обедня была испорчена. Можно ли после таких заявлений надеяться на установление доверительных отношений на межгосударственном уровне?

Располагая разведывательными данными о советском военном потенциале, Айзенхауэр знал: хвастливо-угрожающее заявление Хрущева о том, что в СССР «ракеты клепают на конвейере, как сосиски», — блеф. Но в условиях продолжающегося военного противостояния он не отказался от игры по правилам холодной войны и санкционировал новые разведывательные полеты над советской территорией. Это обернулось беспрецедентным международным скандалом.

1 мая 1960 года, за две недели до намеченной в Париже встречи в верхах, ракетой класса «земля—воздух» ЗРК С-75 был сбит американский шпионский самолет U-2. Когда миссия ЦРУ провалилась, НАСА обнародовало пресс-релиз, в котором утверждалось, что самолет якобы «бесследно исчез» над территорией Турции. В ответ Хрущев заявил на весь мир, что сбит американский шпионский самолет, однако не сообщил подробностей. Белый дом объявил после этого, что американский самолет проводил метеорологические исследования и, возможно, сбившись с курса, оказался над советской территорией. При этом утверждалось, что умышленной попытки нарушить воздушное пространство СССР не было. Эта выдуманная информация основывалась на предположении, согласно которому даже в том случае, если U-2, дотоле не достижимый ни для советской авиации, ни для ракет, был сбит, никаких следов шпионской деятельности не осталось.

Но сработал человеческий фактор. Пилот Фрэнсис Гэрри Пауэрс не уничтожил разведывательное оборудование и не совершил самоубийство при помощи отравленной иглы. Он не воспользовался, как положено по инструкции, катапультой с вмонтированным в нее мощным устройством, которое должно было взорваться. Сохранились обломки самолета, шпионская камера, пленка с кадрами советских военных и военно-промышленных объектов, а сам пилот попал в плен. Об этом Хрущев объявил после санкционированного американской администрацией заявления, что США не осуществляют разведывательные полеты над территорией СССР. «Инцидент, — говорится в англоязычной Википедии, — обернулся большим унижением для администрации Айзенхауэра, уличенной во лжи». Не все в этом нашумевшем эпизоде холодной войны так просто и однозначно, как может показаться на первый взгляд. И противоречивая публичная позиция президента США едва ли к лицу лидеру супердержавы и пятизвездному генералу.

После шпионского скандала парижская встреча в верхах была обречена на провал. Одну из глав своих мемуаров Айзенхауэр назовет «Никогда не состоявшийся саммит». Хрущев требовал от него извинений и наказания виновных. Но под давлением обстоятельств президент США взял ответственность на себя. Так кого после этого он должен был наказать?

«В моем заявлении от 11 мая и в заявлении госсекретаря Гертера от 9 мая, — утверждал Айзенхауэр на пресс-конференции в Вашингтоне, — четко выражена позиция Соединенных Штатов в отношении мерзкой необходимости ведения шпионской деятельности в мире, в котором государства не доверяют друг другу. Мы подчеркнули, что эта деятельность не имела агрессивных намерений, а была направлена скорее на гарантирование безопасности Соединенных Штатов и свободного мира от внезапного нападения государства, бахвалящегося тем, что способно опустошить Соединенные Штаты и другие страны ракетами, вооруженными ядерными боеголовками. Как хорошо известно, не только Соединенные Штаты, но и большинство других государств являются постоянными мишенями детально разработанной настойчивой шпионской деятельности Советского Союза».

Наглядным доказательством этих утверждений стал обмен воздушного шпиона Фрэнсиса Гэрри Пауэрса, приговоренного в Москве к десяти годам лишения свободы, на советского разведчика Рудольфа Абеля. Шпионажем — доступными им методами — занимаются все государства. Существует разница лишь в ментально-эмоциональных подходах. У нас зарубежных тайных агентов с презрением называли шпионами, а своих — разведчиками. В английском языке слово spy нейтральное. В переводе оно означает и «шпион», и «разведчик».

…Разъяренный Хрущев покинул парижский саммит. Визит Айзенхауэра в СССР был отменен, и он уже никогда не побывает здесь после того, как в 1945 году в сопровождении Жукова посетил Москву. Холодная война между бывшими союзниками во Второй мировой будет продолжаться с перерывами еще три десятилетия.

«Кемп-Дэвид стал первым шагом на невероятно долгом пути к взаимопониманию», — заявил на геттисбергском диспуте Сергей Хрущев, сопровождавший отца во время визита в Соединенные Штаты. Пикантная деталь: он не захотел жить в стране, которую его предок, кремлевский фантазер, вел к «сияющим вершинам коммунизма». Впрочем, для истории несравнимо более важен другой факт: именно президент США Дуайт Айзенхауэр положил, хоть и кратковременное и непоследовательное, начало политике разрядки. Ранее, чем на этот путь стали Шарль де Голль и Вилли Брандт.