Гарри Каспаров: Я УМИРАЛ И ВОЗРОЖДАЛСЯ

Мы предлагаем вашему вниманию интервью, данное Гарри Каспаровым французскому журналисту Бенуа Хаймерманну.

- Господин Каспаров, уже много лет идут споры: шахматы - спорт или искусство. Что бы вы ответили противникам «спортивной» точки зрения?

- То, что они допускают огромную ошибку. Что в спорте самое главное? Величина мышц или дух соревнований? Безусловно, соревновательный дух. В шахматах идет соревнование двух интеллектов. Шахматисты переживают не меньший стресс, им необходима не меньшая концентрация, чем представителям «классических» видов спорта.

- В автобиографии вы писали, что всю жизнь вам приходилось преодолевать все более высокие вершины, не позволяя себе даже мысли о возможном поражении. А как вы оцениваете свое место в сегодняшней жизни?

- Честно говоря, я считаю, что и сегодня стою на верхней ступеньке шахматной лестницы. Хотя, конечно, в последние годы были моменты, когда я позволял себе расслабиться. Были даже поражения. Но цель для меня по-прежнему осталась той же: быть на верху Олимпа.

- А как вы объясните неудачи последних четырнадцати месяцев? Например, поражения в играх с Крамником или Лотье? Вы устали и не сумели сконцентрироваться?

- Не только это. Уже несколько лет я чувствую себя немного пресыщенным шахматами. Тому, кто занимается большим спортом, хорошо известно это чувство. Оно приходит практически ко всем после громких побед. Короче, несколько неожиданно даже для самого себя я стал пренебрегать тренировками, рассчитывая только на свой талант. Я продолжал выигрывать, но уже без должного блеска. Кроме того, как вы помните, именно в этот период возникли некоторые сложности с международной федерацией и все вытекающие отсюда другие проблемы. Я смог спасти самое главное, но за все победы мне пришлось платить втридорога. Ну, и наконец, именно в последние два года мне пришлось пережить потрясения личного характера. Мне пришлось уехать из Баку. Плюс развод с женой. Но теперь все позади. Я привел в порядок свою жизнь, разрешил проблемы с федерацией и почувствовал вкус к шахматным тренировкам.

- Если бы Фишер или Капабланка сегодня сели за доску, они смогли бы выиграть?

- Ерунда! Если бы Фишер образца семьдесят второго года играл бы сегодня, он бы проиграл не только сегодняшнему чемпиону мира. Современные шахматы для них - инопланетная игра. Да и информационная база шахмат и не снилась чемпионам прошлого.

- Некоторые утверждают: за последние годы шахматы стали агрессивнее...

-Пожалуй, скорее более динамичными, чем агрессивными. Хотя, конечно, все зависит от стиля соперника. Лично я предпочитаю игру в атакующем стиле, но в этом смысле нахожусь в меньшинстве. Даже изменения ритма игры относительны.

- В сентябре прошлого года вы проиграли компьютеру. Каково ваше отношение к этому поражению?

- Ненавижу проигрывать! Это поражение меня просто бесит, ибо произошло по глупости.

- Был не ваш день?

- Хуже! Я проиграл потому, что считал противостояние человека и компьютера полным нонсенсом. Я сел играть, будучи в плохой форме. Зато именно то поражение многое перевернуло во мне. Доказательство? Уже в мае, в Кельне, я выиграл у компьютера, чья скорость «мышления», по сравнению с сентябрьским, возросла с 33 процентов до ста. Возможно, машины и совершенствуются, но мастера высокого класса в соревнованиях много надежнее.

- Тем не менее, вы немного изменили свое отношение к компьютерам. Раньше вы говорили - никогда машина не выиграет у чемпиона мира...

- Никогда! Компьютер может выиграть одну-две партии, но никогда не выиграет длительного матча.

- А с какой же точки зрения машины стали сильнее?..

- В скорости подсчетов комбинаций и объемов памяти. В лучшие машины заложены все сколько-нибудь значительные партии в истории человечества. Великолепное средство для обучения молодых шахматистов.

- Обычно перед крупным турниром вы делаете ряд вызывающих заявлений. Как боксер перед важным боем. Это для вас лучший способ самомотивации?

- Не надо моим словам придавать слишком много значения. Они - часть большой игры. То есть, мне кажется, что мои слова имеют куда больше значения для моих соперников, чем для меня. Иногда мне нравится отпустить ехидную реплику, может быть, иногда я и выхожу «за рамки», но никогда не разжигаю ссор. В любом случае все зависит от того, с кем мне предстоит играть. Например, перед чемпионатом мира я не делал никаких заявлений в адрес Висванатана Ананда. Мы с ним - не друзья, но поддерживаем очень хорошие отношения.

- Некоторые сравнивают ваше поведение за доской с поведением Макенро на корте в его молодые годы. Вас это не шокирует?

- Нас нельзя сравнивать. Я могу поспорить, разволноваться, но мое поведение всегда безупречно. Правда, несколько лет назад я проявлял агрессивность по отношению к руководителям советских шахмат и к международной федерации. Но для меня это был вопрос жизни и смерти. Мне приходилось защищаться.

- Многие спортсмены высшего уровня полагают, что ненависть к сопернику - основополагающее условие победы. Вы не придерживаетесь подобной точки зрения?

- Я так не думаю. Конечно, во время матча бывают моменты, когда я думаю, что соперник - худший из людей, и призываю на его голову все несчастья мира. Но это мимолетно.

- Ваши основные претензии к Флоренсио Кампоманесу?

- Он превратился в мумию. Он не хочет эволюционировать во времени. Шахматы высшего уровня могут вполне обойтись и без государственных денежных вливаний и без указаний сверху. Как и любой другой вид спорта, они имеют куда более важные источники дохода.

- Создание параллельной международной федерации было вашей идеей или же Найджела Шорта?

- Шорт обратился ко мне, и мы вместе приняли это решение. Он хорошо понимал ситуацию, но совершенно не мог предвидеть, куда идти и какие последствия могут быть. Я, по правде говоря, до сих пор не уверен, была ли организация параллельного чемпионата мира самой лучшей идеей. Впрочем, идеи реформ носились в воздухе. Реформы были неизбежны, как и появление рекламодателей, телевизионщиков. Может быть, стоило бы немного подождать... Мы рискнули и проиграли. Лондонский чемпионат провалился, и мы умерли. Вот так-то.

- Вы сожалеете о сделанном?

- Был момент, когда я почувствовал себя невероятно одиноким. Многие друзья отошли. Но мы выжили! Мы доказали, что были правы. И это стало главным.

- Будущее шахмат лежит через телевидение?

- И не только. Нужно удачно сочетать освещение матчей ТВ с другой оперативной информацией. Раньше проходили месяцы, пока можно было получить все партии какого-либо турнира. Теперь шахматисту любого уровня, чемпиону ли мира или просто любителю, достаточно нажать кнопку своего компьютера.

- Превращение шахматных соревнований в своего рода шоу - это панацея?

- Нужны и шоу, и искренние эмоции. Шахматы не должны нести образ игры только для интеллектуалов. На мой взгляд, в том, что касается пропаганды шахмат «в народе», практически все федерации находились в некоем полусне.

- Вы хотите сказать, что готовы надеть на себя клоунский колпак во имя популяризации шахмат?

- Я надеюсь, до этого дело не дойдет. Но в конце концов, почему бы нет? Все, что находится в рамках законности, может быть использовано и должно быть использовано. Вы не представляете, сколько еще существует предрассудков. Нам пришлось даже бороться за то, чтобы шахматисты садились за столик в приличных костюмах. Пришлось доказывать: в зале сидят люди. Ваш костюм - не только ваше лицо, но и лицо шахмат.

- Сейчас есть предложения сократить время партий, чтобы сделать матчи «живее». Как вы к этому относитесь?

- Необходимо найти золотую середину, чтобы и борьба была острой, и у спортсменов было время на раздумье.

- Вы суеверны?

- Скажем так: я верю в некоторые совпадения, но я не стану ломать свои планы ради них.

- Трудно было бы себе представить, что шахматист может жить в мире иррационального...

- Вы ошибаетесь. В шахматах очень много элементов неконтролируемых. Есть правила, но есть и интуиция.

- Вы - член Боснийского клуба в Сараево. Зачем вам это?

- Есть в мире точки, где уважающий себя человек должен присутствовать, если чувствует в себе силы помочь. Югославы обожают шахматы, и я пытаюсь помочь им сохранить эту любовь. Проводил там и благотворительные матчи. Пока политики болтают и воюют, а люди их стараниями умирают, я на своем уровне пытаюсь помочь, чем могу.

- Югославия - ваша вторая родина. Вы решили жить там?

- Я купил участок земли в Хорватии и решил там поселиться. Но у меня есть друзья во всей бывшей Югославии, как в Вуковаре, так и в Дубровнике.

- Когда к власти пришел Михаил Горбачев, вы аплодировали двумя руками и кинулись с головой в политику. А сейчас она вас интересует?

- Нет. В восемьдесят девятом, когда все начиналось, был потрясающий подъем. Я остро чувствовал собственную ответственность. Я должен был во всем этом принимать участие. С девяносто третьего все переменилось. Снова идет борьба за власть, интриги и все такое прочее. Подобного рода бои меня не интересуют.

- И все же в свое время вы заявляли, что вы - «вместе» с Борисом Ельциным. Сам же Ельцин говорил, что он - ваш друг. Вы по-прежнему чувствуете, что он близок к вам?

- После Чечни мне трудно сказать, что я «с ним». Подобные ошибки - абсолютно криминальны.

- Вы навещаете иногда Баку?

- Никогда! Для меня Баку - мертвый город, куда мне запрещено приезжать. Но даже если бы азербайджанские власти и дали бы мне визу, я бы туда не поехал. Я не могу предать армянский народ, идеи и борьбу которого я поддерживаю.

- Вы интересуетесь другими видами спорта?

- Очень! Особенно футболом.

- Скажите, через десять лет сильнейшего шахматиста мира по-прежнему будут звать Гарри Каспаров?

- Нет, конечно. Я не непобедим. И к счастью, о собственной непобедимости никогда не думал.