ДО КАКИХ ПОР МЫ БУДЕМ РАВНОДУШНЫ К СВОЕЙ ИСТОРИИ?

Мы нередко слышим о том, что Украину за рубежом мало знают или вообще не знают. Во многом это верно, и тот, кто неоднократно бывал за границей, в этом мог убедиться. Но мы чаще всего ограничиваемся констатацией этого факта и мало что делаем для того, чтобы поднять исторический имидж нашей страны в глазах мировой общественности. Если постоянно утверждать, что у нас богатая история, что мы европейская страна с высокоразвитым научным и промышленным потенциалом, и при этом жаловаться, что нас плохо знают в мире, мало что изменится.

В связи с этим я и хочу высказать некоторые соображения по этому поводу, но не в виде общих рассуждений теоретического характера, а на конкретных и убедительных фактах показать богатый и поучительный исторический вклад, которым может гордиться любая высокоразвитая страна, но этот вклад, к сожалению, малоизвестен не только в мире, но и у себя на родине, и это не может не влиять на национальное достоинство и престиж страны.

В 1982 г. в Париже состоялся один из первых медицинских конгрессов по истории медицины, в котором участвовали делегаты из разных стран мира. Украинская делегация там присутствовала впервые, и мы решили не выступать с докладом, а вместо этого продемонстрировать небольшой фильм об Украине, наиболее ярких событиях из истории нашей медицины и заодно показать наш Национальный музей медицины, который к тому времени еще был мало известен в мире. Естественно, мы волновались, так как не знали, как будет принят фильм (он был специально изготовлен на французском языке), к тому же это был единственный фильм, представленный на конгрессе.

Трудно передать, что было после демонстрации фильма. Весь зал встал, аплодируя и скандируя «Браво, медицина Украины». Эта высоко профессиональная аудитория впервые увидела на экране фрагменты об Украине, выдающихся медиков, известных всему миру, наиболее важные научные открытия. Меня осаждали вопросами «где находится Украина, что она из себя представляет?» И когда я говорил, что Украина находится в центре Европы и что по территории и количеству населения она почти равна Франции, и что она является высокоразвитой страной, строящей самые большие в мире самолеты, мощные танки, космические ракеты и многое другое, у них глаза расширялись от удивления. «Почему же мы об этом не знали?!». Не мог же я им сказать, что Украина была не самостоятельной страной, а частью Советского Союза, и все ее достижения в области науки и культуры определялись как достояние Российской империи, а позже Советского Союза.

На следующий день тогдашний мэр Парижа, а теперь президент Франции Жак Ширак устроил прием для делегатов конгресса в парижской мэрии, и наш президент конгресса представил меня мэру в связи с демонстрацией фильма. Мэр сказал, что слышал отзывы о фильме и высказал пожелание, чтобы зарубежная медицинская общественность чаще знакомилась с историей медицины Украины по таким фильмам. Через некоторое время крупная парижская газета посвятила истории медицины Украины целую страницу. А как же в Украине отнеслись к этому факту? Никак. Приняли это как должное, хотя на этом примере можно было показать уровень достижений медицинской науки в Украине.

Через два года, будучи в Лондоне на очередном историко-медицинском конгрессе, я обратил внимание на целый ряд ошибок и неточностей в музее Лондонского института истории медицины, касающихся нашей истории. Приведу лишь некоторые, наиболее важные с моей точки зрения факты.

У стенда, посвященного истории кардиологии я читаю, что впервые прижизненный диагноз инфаркта миокарда (тогда тромбоза коронарных сосудов) был установлен немецким ученым в 1911 г. Это явная ошибка, не соответствующая действительности. Впервые этот диагноз был установлен в 1909 г. основателем Киевской терапевтической школы профессором В.Образцовым и его молодым тогда учеником, а впоследствии известным академиком Н.Стражеско. Причем об этом открытии было сообщено на Всероссийском съезде терапевтов, состоявшемся в том же 1909 году и, естественно, было опубликовано в материалах съезда.

Вполне возможно, что немецкий ученый мог сделать аналогичное открытие вне связи с Образцовым и Стражеско двумя годами позже. Так нередко бывает в истории науки. Но 1909 г. это же не 1911 г. Когда я обратил на это внимание английских историков медицины, они мне ответили, что Россия очень мало публиковала о своих открытиях в зарубежной печати и поэтому они могли информацию об этом пропустить. В какой-то мере это действительно могло быть. Хотя историка медицины это не оправдывает, он обязан следить за научной литературой.

Стремясь как-то загладить этот инцидент, администрация института пригласила меня осмотреть галерею нобелевских лауреатов в области медицины. Кто-то даже сказал, «вот там вы будете довольны». Известно, что до революции в России было всего два нобелевских лауреата в области медицины — академик Иван Петрович Павлов и профессор Илья Ильич Мечников. Каково же было мое удивление, когда из двух лауреатов я увидел только одного — Павлова. «А где же Мечников?» — спросил я с удивлением. В ответ — пауза. Я снова спросил, думая, что меня не сразу поняли. И когда я убедился, что им нечего мне ответить, я вынужден был сказать: «Как же можно из двух, всего из двух нобелевских лауреатов, одного пропустить. Тем более, что речь идет не о каком-либо малоизвестном ученом, работавшем где-то в глуши. Речь идет о всемирно известном русско-украинском ученом, проработавшем около 30 лет в Пастеровском институте в Париже. Луи Пастер высоко ценил Мечникова». Но так как слов из песни не выбрасывают, скажу уже об этом все до конца, потому что в таких случаях равнодушным оставаться нельзя. «Пастера уже давно нет, – продолжал я, – но длительное время его преемником был друг Мечникова профессор Ру, его то можно было спросить. Да если бы вы просто обратились к любому сотруднику Института Пастера или даже к старому служителю этого института, они бы вам рассказали о нобелевском лауреате Илье Мечникове». Мимо таких грубых исторических ошибок проходить нельзя.

Но Мечников в этом отношении не одинок. Если мы уже затронули эту тему, то давайте ее немного продолжим. Известно, что в центре Киева есть площадь Л.Толстого и впадающая в нее улица Л.Толстого. Явление скажем редкое и вряд ли оправданное, чтобы улица и площадь, к тому же соединяющиеся между собой, дважды назывались одним именем. А история этого такова. Мимо Киевского университета, буквально вплотную к его левому крылу, если стать лицом к университету, проходила улица Караваевская, та самая улица, которая сейчас называется улицей Л.Толстого. И называлась она когда-то не случайно Караваевской. В те времена не меньше думали над тем, как назвать улицу.

Профессор Владимир Афанасьевич Караваев был выдающейся личностью. Он был первым деканом медицинского факультета Киевского университета, фактически его создателем. Караваев основал первую кафедру хирургии, находившуюся в главном здании университета, он был фактически первым профессором хирургом в Киеве и одновременно блестящим офтальмологом. Поэтому и назвали улицу, примыкавшую к университету, Караваевской. На окраине Киева у него была своя бесплатная амбулатория, в которой он принимал бедных больных, съезжавшихся с многих губерний Украины. Караваев был одним из первых почетных граждан Киева. О нем ходили легенды, и я не могу удержаться, чтобы хотя бы об одной из них не рассказать.

Встречаются на окраине Киева два крестьянина, оба на телегах, в которые были впряжены волы, остановились друг против друга и спрашивает тот, кто из Киева едет, того, кто в Киев: «Куди ти їдеш, чоловіче?» — и отвечает ему другой: «Їду в Київ у Лавру Богу помолитись і Караваю уклонитись.» Нужно ли что-либо добавлять к этой народной притче. Слава Киево-Печерской лавры и рядом с ней слава Караваева. В пригороде Киева была у Караваева своя дача. Многие богатые люди считали для себя престижным строить в этой местности и свои дачи. Вот и прижилось в народе словечко — Караваевские дачи. Об этом даже и великий русский хирург Николай Иванович Пирогов, будучи попечителем Киевского учебного округа и высоко ценивший хирургическое мастерство Караваева, однажды сказал ему, что хотел бы взглянуть на его дачу. Караваев рассмеялся и в ответ сказал «Боюсь, что я вас разочарую». Правда, по стечению обстоятельств в районе Караваевской была еще одна дача его однофамильца тоже В.Караваева. Может быть, это совпадение также повлияло на то, что дачи стали называть Караваевскими. Но в чем Караваев действительно никогда не разочаровал Пирогова, так это в своем хирургическом мастерстве. Известно, что Николай Иванович был очень требовательным и строгим хирургом, и заслужить его похвалу было нелегко. О Караваеве он говорил: «Иду к Караваеву полюбоваться филигранностью его операций». На этом факте в Национальном музее медицины в Киеве создан уникальный в своем роде интерьер «Операционная Караваева», где оперирует Караваев и наблюдает за ходом операции Пирогов. Фигуры этих двух выдающихся хирургов настолько натуральны, что воспринимаются не только многочисленными посетителями музея, но и специалистами известного Лондонского музея восковых фигур Мадам Тюссо как живые. Хотя мы их не копировали и наши фигуры не из воска.

А теперь скажите, читатель, нужно ли было переименовывать улицу Караваевскую, ведь рядом же с ней прекрасная площадь Л.Толстого. Может быть, пора все восстановить. Признать ошибку гораздо честнее и порядочнее, чем ее не замечать или игнорировать. Киев древнейший город на Руси и здесь во всем должна быть историческая объективность и научная обоснованность, и обеднять себя не следует.

Ну а теперь вернемся к теме, с которой мы начинали наш рассказ, хотя параллельно с ней возникает целый ряд других не менее важных тем, о которых, может быть, мы расскажем в другой раз. А говорили мы о том, как плохо знают за рубежом украинскую науку. Пора миру узнать о вкладе украинской медицинской науки, как и других научных отраслей, в мировую науку. Думаю, что примеры о «забытом» Нобелевском лауреате Мечникове в Лондонском институте истории медицины, как и об Образцове и Стражеско более чем характерны, но далеко не единичны.

К тому же, все эти имена вошли в российскую и советскую историографию как русские или советские, и нигде ни слова принадлежности их носителей к Украине. Даже Мечников, о котором мы уже говорили, везде обозначен как русский ученый, хотя он родился в Украине, закончил Харьковский университет, работал в Одессе и лишь после непродолжительного пребывания в Петербурге уехал (добавим в силу необходимости) в Париж, в Пастеровский институт, где и проработал до конца жизни. Так кто же он — русский, украинский или французский ученый?!

А вот оригинальный исторический пример. Известный украинский ученый — Шумлянский, защищавший докторскую диссертацию в Страсбурге в 1782 г. решил сохранить свою национальную принадлежность и в заголовке диссертации, под своей фамилией написал «Полтаво-Русус». На это не могли не обратить внимание иностранные коллеги Шумлянского. Тем не менее, почечная капсула, изученная Шумлянским, долгое время называлась капсулой Боумена, занимавшегося аналогичными исследованиями несколько десятилетий спустя, затем капсулой Боумена — Шумлянского и лишь в последнее время даже в зарубежной литературе капсула стала называться именем Шумлянского.

В 1828 г. талантливый анатом, хирург и художник, величина равная Н.Пирогову в медицине, уроженец Чернигова (кстати, 18-й ребенок в семье), выпустил в Петербурге анатомический атлас с собственными иллюстрациями. Атлас был настолько удачен, что по нему обучались во всех европейских университетах, а также и в Америке. Чикагский университет наградил его за этот атлас золотой медалью. Будучи в Америке, я спросил американских студентов, что они знают об этом атласе. «Ничего», — ответили они. Знали лишь библиотечные работники и даже показали мне сохранившийся экземпляр этого уникального атласа. На такой же вопрос, заданный нашим студентам, я получил аналогичный ответ.

Больше повезло профессору анатомии Киевского университета В.Бецу. Изучение архитектоники коры головного мозга и открытые им гигантские клетки сразу же вошли в литературу под его именем. А вот открытие киевского профессора Минха и одесского врача Мочутковского, едва ли не стоившее им жизни, так и осталось неизвестным. Они доказали в опыте на себе роль кровососущих насекомых в передаче возвратного тифа. Причем это было сделано за 35 лет до французского врача Николя, который фактически повторил опыт Минха и Мочутковского, но Нобелевскую премию за это получил Николь.

Подобные героические опыты на себе только уже против чумы и холеры проводили наши выдающиеся бактериологи Данило Самойлович, Д.Заболотный, В.Хавкин, которых считали спасителями азиатских народов, и многие другие, только вряд ли вы найдете в книгах и музеях западных стран достойные их подвигу упоминания. Не встретите вы там и имя провинциального украинского врача из г. Нежина Черниговской губернии Савелия Григорьевича Ковнера, который первым в России издал в Киевском университете в нескольких томах (начиная с 1878 г.) «Очерки истории мировой медицины», явившиеся незаменимым учебным руководством для всех медицинских учебных заведений России.

Богатая эрудиция, широкая образованность и знание многих иностранных языков позволили ему осветить историю медицины Древнего Востока, античную медицину, медицину Древней Греции, а также историю средневековой медицины. Но знают об этом сейчас только специалисты в области истории медицины, и то не везде.

В то же время автор одного из первых учебников в мире по педиатрии украинский врач из Хмельницка С.Хотовицкий, как и автор первого в России учебника по акушерству Максимович- Амбодик, выходец из Полтавы, и ряд других авторов оригинальных работ в российской историко- медицинской литературе обозначены как русские ученые. Исходя из подобной трактовки может создаться впечатление, что в Украине вообще никакой медицинской науки не было.

Такая историческая несправедливость, как на Западе, так и в России, заставила автора этих строк выпустить в 1998 г. (издательство «Триумф») книгу под названием «Видатні імена в історії української медицини», в которой собрано почти 200 имен украинских деятелей медицины, среди которых, кроме известных ученых (начиная с XVIII столетия), представлены украинцы — видные профессора Московского университета. Петербургской военно-медицинской академии, лейб-медики, руководители военно-медицинской службы в войсках Суворова и Кутузова, украинцы-профессора, работавшие в иностранных университетах и др. И все же я не уверен, что в книге все упомянуты. Кроме 5—6 современных ученых там в основном имена тех, кого уже нет. Но достаточно взглянуть на этот внушительный перечень, чтобы понять, каким богатым арсеналом ученых-медиков располагала Украина и какую роль они сыграли в развитии медицинской науки, организации медицинской помощи и подготовке врачей. Напомним, что для того, чтобы усовершенствовать систему подготовки врачей в России, царское правительство командировало в европейские страны для изучения их опыта двух выдающихся украинских профессоров — А.Шумлянского и М.Тереховского. Их рекомендации и были приняты министерством просвещения России.

А теперь подведем итоги. Из тех немногих примеров и фактов читатель мог убедиться, что в Украине была и есть медицинская наука, что многие ее представители внесли весомый вклад не только в отечественную, но и мировую науку. Так почему она так скупо, а нередко и вообще не представлена в истории советской, российской и мировой науки.

Все дело в том, что столетиями имперская политика России всячески отчуждала Украину от своей культуры и науки. Украина даже не называлась Украиной, а Малороссией, как и Белоруссия — Белой Россией. Какая там история, культура или наука, если такой страны, как Украина, в условиях самодержавия не существовало. Были малороссы. Это была целенаправленная политика Российской империи. В этом одна из главных причин, почему Украину так плохо знали, да и сейчас еще плохо знают в мире.

Вторая причина не менее существенная, заключается в том, о чем уже выше было сказано, что все украинские ученые или выходцы с Украины именуются русскими. Пожалуй, только в литературе и искусстве можно было встретить прилагательное «украинский».

То, что насаждалось в народе столетиями, не реально изменить в течение одного-двух десятилетий. В силу определенных социальных и политических условий многие украинцы получали высшее образование, а затем и стажировались, защищали диссертации в Москве, Петербурге, Франции, Германии и других европейских странах, потому что в Украине таких возможностей не было.

Я мог бы назвать имена некоторых медиков — профессоров и академиков, которые постоянно используют возможность показать Национальный музей медицины различным иностранным медицинским делегациям, ученым. Но одновременно с этим я мог бы привести гораздо больше примеров отсутствия интереса у многих преподавателей медицинских учебных заведений и научных работников, которые ни разу не были в этом музее. А ведь теперь, когда наш музей получил всеобщее признание и широко известен за рубежом, многие видные зарубежные ученые перед поездкой в Киев просят обязательно включить в программу их пребывания здесь посещение музея медицины. Президент Академии медицинских наук Украины академик А.Возианов считает проведение такой акции обязательной для иностранных гостей, а некоторым ученым, которые проводят в Киеве медицинские конгрессы или международные конференции, это даже в голову не приходит. В крайнем случае, они говорят, что на это «мероприятие» у них не хватает времени.

Я мог бы привести отзывы министра здравоохранения США, президента Французской академии и многих других видных научных и общественных деятелей, которые не только давали высокую оценку нашей истории, но как правило выражали пожелание еще раз побывать в музее и лучше познакомиться с историей медицины Украины. Больше того, однажды президент Российской Академии наук академик Блохин привез весь президиум академии в музей, чтобы они воочию ознакомились с нашей историей медицины.

К сожалению, в связи с этим невольно возникает другой вопрос: а кто же из наших деятелей культуры и искусства побывал в нем за 25 лет существования музея? С горечью отвечу — почти никто. Потому что 5-6 человек, побывавших за эти годы в музее, это все равно, что никто. А ведь многие литераторы, режиссеры, живущие буквально рядом с музеем и проходящие ежедневно мимо него, не находят времени для его посещения, хотя мы их часто приглашаем. Один из кинорежиссеров, который даже снимал художественные фильмы об истории Украины, несмотря на мои неоднократные приглашения, так и не нашел для этого времени. А Президент Украины Леонид Данилович Кучма, безусловно, более занятый, чем все эти деятели вместе взятые, нашел время, посетил музей и ознакомился с его экспозицией. Более того, по его инициативе музею был присвоен статус национального.

И последнее. Мы часто с большим неудовольствием говорим о так называемом «младшем брате», которым нередко называют Украину и другие республики бывшего Советского Союза. По- видимому, эта прилипшая к нам метафора еще не скоро отстанет от нас. Создается впечатление, что по инерции мы как бы привыкли к этому. В этом нужно прежде всего винить самих себя, своих историков, которые не замечали эти ошибки, а если иногда и возражали, то очень робко. За многие годы в советской литературе встречалось очень мало обстоятельных статей по этому поводу. Ну а раз «старший брат» молчал, то, естественно, и «младшие братья» помалкивали.

В связи с этим приведу характерный и, так сказать, «свежий пример». Несколько лет тому назад на базе Национального музея медицины Украины стал издаваться украинский историко- медицинский журнал под названием «Агапит» (имя выдающегося целителя Киево-Печерской лавры XI ст.). Журнал издается на трех языках: украинском, русском и английском. Объем – около 100 страниц. Авторами журнала являются видные историки медицины из разных стран мира, в том числе почти в каждом номере российские историки медицины. К настоящему времени вышло уже 12 номеров. Материалы журнала размещены также в Интернете. К изданию такого профильного журнала мы стремились в советский период долгие годы, но тщетно. Ведь такой журнал — это область идеологии, а какое отношение к идеологии было тогда — всем хорошо известно.

И вот появился, наконец, в Киеве журнал «Агапит», который очень тепло был принят международной историко-медицинской общественностью. Казалось бы, кто как ни ведущий российский профильный журнал «Проблемы социальной гигиены, здравоохранения и истории медицины», в котором вопросы истории медицины ограничиваются всего лишь несколькими статьями, должен был первым откликнуться своим сообщением или обстоятельным разбором, рецензией наконец на появление (впервые) на бывшем советском постпространстве такого исторического журнала. Увы, этот журнал, как и его главный редактор О.Щепин, и редактор историко-медицинского раздела А.Сточек были глухи и немы! Они просто не замечают «Агапита». Почему? Не является ли это примером отношения к бывшему «младшему брату». Сточек, правда, однажды изрек: «Мы рекламой не занимаемся». Выходит, по Сточеку, что реакция на новый профессиональный журнал, выходящий в одной из стран СНГ, — это реклама. По-видимому, мы еще долго будем считаться «младшими братьями», со всеми вытекающими отсюда имперскими последствиями. Но боюсь, как бы наши старшие братья не просчитались. Не следует забывать, что «младшие братья» все чаще и чаще перестают быть «младшими» и все больше становятся равноправными.

Пора бы московским коллегам, среди которых есть немало уважаемых историков медицины, с которыми мы поддерживаем многолетние творческие связи и нередко публикуем их в нашем журнале, понять, наконец, что высокомерное игнорирование историко-медицинских изданий, выходящих в бывших советских республиках, наносит ущерб и самой России, в которой нет подобных изданий.