Дети Авдеевки. Возвращение

Кто наблюдает ветер, тому не сеять.

Екклесиаст

29 января началось обострение на фронте. На окраинах города 3 интенсивность боевых действий возросла в разы.

Из-за повреждения линий электропередач исчез свет, и президент Украины даже прервал свой визит в Германию из-за угрозы гуманитарной катастрофы в городе. Сами горожане в один из дней могли увидеть в палаточном городке ГСЧС, развернутом для обогрева и помощи людям, и премьер-министра, и секретаря СНБО, и губернатора с депутатами.

Авдеевка выстояла, похоронила погибших, и 6 февраля дыры от снарядов в крышах и стенах домов уже зашивали клеенкой. Дети с мамами тоже вернулись в город на передовой. Отстроить дом легко. В психологическом же процессе положить назад, в душу, "кирпичик" и жить дальше, будто ничего и не произошло, практически невозможно.

Евгений Каплин

- Возвращаемся в Авдеевку, домой! - слышу бодрый ответ женщин солдату на блокпосту перед въездом в многострадальный фронтовой город.

- А-а-а… не рановато?..

- Нет! Дали свет, из школы звонят, чтобы дети приходили…

- Но там еще… трудновато...

- Так, не настраивайте нас, пожалуйста. Поехали!

Полный автобус боевых мамочек с детьми возвращается в Авдеевку после недели в "эвакуации". По дороге считаем всем автобусом свежие воронки от снарядов тяжелой артиллерии в поле на подъезде к городу: "Раз, два, три, четыре, пять…" Детям завтра в школу…

Это, возможно, и была бы история со счастливым финалом, но ведь война в Авдеевке не закончилась. Просто снизился градус эскалации - не стреляют больше из "Градов", бои не идут десятки часов, восстановили свет и дали тепло. Пули и мины продолжают летать и падать, но это уже стало нормой фронтовой жизни.

Здесь свое понятие нормы. Если 31 января мы ехали за одной из подопечных семей в старую Авдеевку на броневике, который удалось найти благодаря счастливой случайности, то уже 6 февраля ситуация позволяла ездить по этой самой опасной части города на обычном авто без такого уж особого риска для жизни. Хотя в том месте риск есть всегда.

От дома первоклассника Андрюши - рукой подать до нашего нулевого блокпоста, дальше - поле боя. В "эвакуации" у него было несколько дней, чтобы побегать и поиграть с детьми. Я даже впервые увидела его улыбку. Маму она особо не радовала.

- Дома - телевизор, холодильник, котел, а я здесь. У меня душа не на месте, - жаловалась мне она.

- У тебя трое детей на руках, - выдвигаю аргумент.

- Дети привыкли, а дом растащат...

Евгений Каплин

Вместе с мамой мальчик вернулся к привычному уже укладу жизни - передвигаться только по внутреннему двору, кроме времени в школе, сидеть дома в изоляции, встречать и провожать взглядом военную технику из окна, помогать маме носить гуманитарку.

Так она представляет свою заботу о детях, и никто ей не судья. Наверное, по-своему они счастливы. Забрать детей от матери - нет оснований, принудительно вывезти без нее - чрезвычайно травматичная для детской психики ситуация, а обязательная массовая эвакуация объявлена не была.

Андрюша привык: и к близкому соседству с передовой, и к паузам в детстве. Не ценить жизнь - выбор мамы, а не его.

Психологи говорят, что в условиях боевых действий страшно всем. Но тем, кто постоянно живет на линии огня, надо "нарастить кожу", чтобы справиться с этой ситуацией. То есть вести себя так, чтобы потерять свою чувствительность. Стать как камешек, замереть, заморозить ощущения. Это защитная реакция - иначе с этой реальностью не справиться.

"Есть три способа реагирования на стрессовую ситуацию: бороться, бежать или каменеть, - объясняет психолог общественной организации "Промир" (г. Славянск) Наталия Трояновская. - Те, кто среагировал "здесь опасно - я убегаю", уже выехали из зоны обстрелов. Агрессивные или пошли в бой, или оказывают сопротивление по-иному. Те же, кто "завис", могут находиться в таком замершем состоянии очень долго. Так приспосабливается их психика. И для возвращения к своему нормальному состоянию человеку понадобится в разы больше времени, чем то, которое он провел в стрессе.

Условием формирования у маленьких детей доверительного отношения к миру должно быть ощущение безопасности. Но откуда матери взять столько сил, фантазии и опыта приспособления, чтобы выдавать ребенку опасную реальность за безопасную, когда она сама в состоянии "окаменения" ("Да мы все выдержим!")? На некоторое время ее хватит, но потом она "сломается". И никто не знает, какой еще опыт у этих людей впереди, поэтому и последствия предусмотреть невозможно.

Мы можем тешить себя иллюзией, оценивая состояние ребенка, проживающего в зоне боевых действий, только по внешним, вроде бы положительным признакам. Не у всех детей с лица или поведения считываются травма, проблемы, стресс. Некоторые могут живо общаться, бегать и веселиться, но начнешь с ними терапию - и все то замалчиваемое и запечатанное в душе - страх, агрессия, слезы, проблемы - начнет вылезать".

С такими ситуациями психологи "Промир" сталкивались у детей из Славянска и других городов, которые туда перебрались. Терапию можно проводить только с детьми и родителями, постоянно проживающими на мирной территории. Живущих "там" за душу трогать нельзя - повредится защита. Их можно только поддерживать и давать ресурс.

Выжившие в Авдеевке тяжелы на подъем. Весной я обошла чуть ли не каждый дом с предложением перебраться в Славянск. Не второпях, а подумать об этом. Чаще всего отказывались: мол, "мы уже выезжали, и вынуждены были вернуться". Это правда. Мыкаться по летним лагерям зимой - не долгосрочный вариант. Строить же новую жизнь по силам не всем, особенно когда нет работы.

К тому же жители Авдеевки связывают свою жизнь с Авдеевским коксохимом, как груднички с матерью. Завод - это кормилец, в отрыве от которого они себя не представляют. Это символ могущества, от которого зависит их жизнь. Мало кто скажет о себе "я профессиональный…", но большинство будет говорить о важности завода в их жизни. "Я" нет, есть "мы" и "завод". И это тоже причина нежелания людей покидать город. Эту психологическую зависимость объяснили мне психологи. Эмблемы компании владельца завода есть даже в детских садах. Зависимость воспитывается сызмала.

Евгений Каплин

Летом 2016-го на улицах старой Авдеевки школьник получил пулевое ранение в ногу, а чуть позже от выстрела в голову погиб юноша. Весной мина убила бабушку, копавшуюся в огороде. Однако все это не побудило семьи выезжать тогда, потому и теперь не мотивировало.

Если быть откровенными, проблемы большой части детей прифронтовых сел и городов завязаны не так на психологии, как на социалке. Однажды летом я встретила мамочку с двухлетним ребенком в коляске. Она сидела на автобусной остановке безлюдной улицы старой Авдеевки рядом с бомжем. Увидев нас, подошла, чтобы попросить денег. Сказала, что нигде не живет, получила 50 грн на еду для ребенка (хотя я и не уверена, что не на водку) и пошла купать своего мальчика в карьере. В карьере! Вечером она снова мне звонила и просила "помочь копеечкой". Мы договорились встретиться на следующее утро, но больше я ее так и не увидела.

Мой друг военный однажды рассказал о девочке лет пяти, которую родители регулярно приводили с собой на военную базу выпрашивать еду. Ребенка было жаль, и солдаты отдавали лучшее. "Я не забуду ее глаз. Печальные и большие. Видно было: она не понимала, что происходит, однако ей было это неприятно. Как можно ее "освободить?" - спрашивал у меня друг. Он даже готов был ее усыновить. К сожалению, после нескольких визитов девочка с этими взрослыми больше не появлялась. Ее искали, но не нашли.

Попрошайничество с использованием детей на блокпостах - не новость. Одна мать водила свою дочку для предоставления сексуальных услуг...

Злоупотребление детьми сейчас видно невооруженным глазом. Война сделала эти процессы особенно очевидными, но они происходят не только на Востоке, а по всей стране. Где дают гуманитарку, там и будут жить такие родители со своими детьми. Даже если это - линия фронта…

Наличие детей заставляет нас, простых волонтеров, людей, помогать неработающим родителям, хотя они здоровы, у них есть руки и ноги. Если памперсы и детское питание могут привезти бесплатно, зачем им что-то менять? Зачем переезжать туда, где на это придется зарабатывать? Вот и живут они на нижнем уровне пирамиды потребностей, им больше ничего не надо.

Бесконечные продуктовые пакеты, бездумно раздаваемые жителям зоны боевых действий различными гуманитарными организациями, в частности больше всего - фондом одного из известнейших олигархов из Донецка, поддерживают потребительство. Одной рукой этот фонд развивает психологическую службу, которая должна помогать людям преодолевать трудности, а другой ставит в зависимость, подталкивает к потере веры в собственные силы, мотивации к изменениям, развитию синдрома выученной беспомощности. Кстати, насколько мне известно, психологическую программу уже сокращают, а вот от гуманитарных пакетов не отказываются.

Очевидно, что в период экономического кризиса и боевых действий решать социальные вопросы сложно. Здесь чуда уже давно никто не ждет. Одна из самых существенных реформ в сфере детства - реформа интернатных заведений -длится почти 10 лет, и потому надеяться, что реакция на проблемы детей в зоне боевых действий будет моментальной, вряд ли стоит.

Почти год назад в статье о детях Зайцево я пессимистично предположила, что подзаконные акты на выполнение первого закона о детях в условиях вооруженного конфликта будут разрабатываться, как и сам закон, не менее года. Год прошел. Подзаконные акты не утверждены, механизмы не работают.

Например, постановление Кабмина, которое должно определять порядок предоставления статуса ребенку, пострадавшему вследствие военных действий или вооруженных конфликтов, разрабатывали аж 8 месяцев. Якобы с общественностью, о чем сама общественность узнала постфактум и очень удивилась.

Вице-премьер П.Розенко великодушно позволил той же общественности в течение недели внести свои замечания. Эксперты быстро собрались для обсуждения, но прошло несколько недель, а постановление до сих пор не утверждено.

И, хотя вокруг него и прочих подзаконных актов, висящих на совести Минсоцполитики, ведется много дискуссий, удивление и возмущение вызывает то, что один из ключевых органов центральной исполнительной власти так и не перестроился на рельсы военного времени. И чиновники позволяют себе месяцами "выписывать" механизмы, необходимые в прифронтовой зоне немедленно. Да и не только в прифронтовой. Последствия "экономии" на сокращении социальных работников страна будет ощущать не один год. На то, чтобы выявлять семьи в сложных жизненных обстоятельствах (то есть мамочек, купающих своих детей в карьере) и работать на предупреждение социального сиротства (обеспечить маме лечение или реабилитацию, а ребенку - защиту), банально не хватает рук.

Так, по данным Минсоцполитики, в среднем по Украине на одного специалиста по социальной работе приходится более тысячи ВПЛ. А в местах компактного проживания ВПЛ - значительно больше. Например, в Донецкой области - 4917 ВПЛ, в Луганской - 7274, в Харьковской - 3715, в Киеве - 2161.

8 февраля президент подписал Закон №1824-VIII о государственных гарантиях защиты прав детей. Этот закон возвращает службам по делам детей юридический статус (отмененный в 2012 г. вместе с сокращением соцработников), а также устанавливает зависимость количества их работников от количества детей, проживающих на соответствующих территориях. К сожалению, закон не детализирует количество соцработников в зоне АТО. Так, например, на две тысячи детей Авдеевки, по закону, приходится от одного до двух соцпработников.

По словам Уполномоченного по правам ребенка Николая Кулебы, теперь Минсоцполитики должны разработать программу повышения квалификации работников служб. А вот для зоны АТО, по его мнению, Кабмин "должен был увеличить количество работников центров соцслужб, убрав из перечня их обязанностей инспектирование соцвыплат, о чем уже неоднократно говорилось".

Насколько известно, подписанный президентом закон в Минсоцполитики не поддерживали. Посмотрим, как будут его реализовывать. Ведь прописанные в нем нормы никогда не имели автоматизма в реализации.

Необходимости увеличивать количество соцработников даже в зоне АТО в правительстве не видят. И потому процесс восстановления для детей и их семей, очевидно, будет долгим и мучительным. Нужна система, а не броня. Волонтеры и психологи неспособны закрыть все "дыры" самостоятельно. А у местной власти слишком мало и полномочий, и профессионалов.

Дети, к сожалению, сегодня не в теме и не в доле. Они - будущее. Какое именно? Тех, кто имеет полномочия и обязанность его формировать и защищать, это, похоже, не очень интересует. Однако ведь само не рассосется.

Тем временем министр социальной политики А.Рева делает репост на своей странице в Фейсбук заметки с заголовком "Ідиотичні активісти - це волшебно!" и, очевидно, в самом деле верит в то, что ненависть к центральным органам государственной и местной власти Украины и их представительств на местах "профессионально распространяют замаскированные украинской символикой агенты Кремля". А разгоняют - "вполне патриотические, но идиотические активисты"… Грустно.

Наблюдая за ветром - когда же сеять?..