День шахтера — мужской праздник?

30 августа во многих городах и поселках Украины отметят День шахтера. Этот праздник всегда был «мужского рода». Имена знаменитых забойщиков, ставших уже легендами — Алексея Стаханова, Никиты Изотова, Ивана Стрельченко, увенчанных многочисленными правительственными наградами, на слуху и сегодня… Впрочем, и слава бывает разная. Трагическая судьба Стаханова стала разменной монетой в руках режиссеров и сценаристов документальных опусов. Жизненной правды в фильмах хватает, но все-таки новоиспеченная кинопродукция отдает «клубничкой». И как-то неловко становится после этого «копания» в прошлом.

Всегда ли было так, что мужчина-шахтер закрывал своей широкой грудью и родину, и семью, давая на-гора тысячи тонн угля во благо оных? Ведь одна страница истории Донецкого бассейна длиною в два десятилетия, если можно так сказать, была окрашена преимущественно в «женские цвета».

Вот и поговорим о подзабытой летописи восстановления Всесоюзной кочегарки в военные и послевоенные годы. Именно хрупкие женские плечи и руки имеют к этому времени самое что ни на есть непосредственное отношение. В этой истории много подводных камней. Можно кивать и на международные законы (женщины на подземных работах — это же невозможно!), и на советскую привычку что-то выпячивать и мгновенно забывать, когда все идет как по накатанной дорожке. Практически мы имеем дело с забвением нашего прошлого. История края терриконов без воссоздания памяти о бескорыстном и героическом подвиге шахтерок в 40–50-е годы прошлого века будет неполной и неправдивой.

«Всенародная любовь» и «благодарные потомки»

Приведем только один ряд цифр, которые говорят сами за себя: объем добычи угля в 1940 году в Донбассе составил 76,2 млн. тонн (и это при значи­тельной механизации труда); в 1950-м — 78,0 млн. тонн (именно в это время на подземных работах, в забоях было больше женщин, чем мужчин). И труди­лись, подчеркиваем, женщины вручную — без комбайнов и комплексов. На­конец, в благополучные 70-е, при практически полной механизации труда, горняки установили «заоблачный» рекорд — 218,2 млн. тонн. О цифрах периода «дикого капитализма» как-то и говорить неловко: в 1996 году — 74,8 млн. тонн, в 2001 г. — 83,4 млн. тонн, в 2009 году (предварительный прогноз) — около 72 млн. тонн. И это при том, что в работе сейчас используется 191 механизированный комплекс, более половины которых — нового технического уровня. Как видим, горнорудная про­мыш­ленность Украины образца 2009 года даже не «дотягивает» до уровня 1950 года! Сейчас, когда отрасль дает прирост в 1–5%, или минус 1–5%, находятся «объективные» причи­ны для оправдания этих «показателей».

…Не так давно в Донецке с помпой установили роскошные памятники Сергею Бубке и Иосифу Кобзону. Великий спортсмен и незаурядный певец живы, здоровы, и как-то странно выг­лядит эта «всенародная любовь» за деньги новых хозяев жизни. А вот памятника тем девчатам из многих областей Украины, России и Белоруссии, работавшим по 10—12 часов, недоедавшим, недосыпавшим да еще детей растившим и за стариками присматривавшим, власть предержащие — и при всевластии коммунистической системы, и в годы независимости Украины — так и не сподобились установить.

А ведь они, эти хрупкие девчата, выкачивали воду, проходили вручную(!) сотни метров горной выработки, тушили лавы, работали на подземном шахтном транспорте. И приносили в свои семьи положенные им 1 кг 200 г хлеба в сутки, что спасало родных и близких от голода. Для справки — рабочие и служащие «на поверхности» получали лишь 400—500 грамм хлеба.

Камень-сиротинушка

…История c памятником как минимум 30-летней давности. Юрий Иванов, горняк с 56-летним стажем (на под­земных работах — 33 года), в то вре­мя директор шахты имени Калини­на, и его друг, дважды Герой Социалистического Труда, Иван Стрельченко начали писать обращения во всевозможные инстанции. С единственной просьбой — посодейст­вовать в установ­ке памятника женщинам, сыгравшим громадную роль при восстановлении Донбасса и давшим ему вторую жизнь в годы войны и первые послевоенные.

Но и солидные регалии депутатов Верховного Совета УССР, членов ЦК КПУ, и многочисленные награды заслуженных и уважаемых шахтеров, не один десяток лет проработавших под землей, оказались бессильными перед чиновниками.

«В конце 70-х годов мы начали писать с Иваном Стрельченко в райком партии, горком партии, обком партии, ЦК КПУ, ЦК КПСС, в комитет партийного контроля при ЦК КПСС... Просили только предоставить место для постройки памятника и выдать нам разрешение на его установку. Средства мы уж как-нибудь бы нашли. Заходим в областную комиссию партийного контроля, куда нас пригласил председатель горисполкома Спицын. Он и говорит: «Слушай­те, мужики, ну что вы шумите, ну не будет этого памятника! Советский Союз еще до войны подписал международную конвенцию, запрещающую использование женщин на подземных работах. А вы хотите в центре До­нецка поставить памятник женщинам-шахтеркам! Любая иностранная делегация приезжает и задает нам вопрос: «Что это за памятник? А каким женщинам?» Которые шахты поднимали… «А как же конвенция? Как вы допустили, что в шахтах на подземных работах трудились женщины? Это ж какой позор и скандал будет!».

Да уж, против Системы не попрешь… Прошли годы. Юрий Иванов много раз говорил себе, что душа не на месте будет, если не увековечат подвиг шахтерочек: «Как же трудно жить с чувством неисполненного долга. Ведь только память делает человека человеком».

Вот и Ивана Стрельченко уже нет… В 2000 году министр угольной промышленности Украины Николай Сургай во время встречи с Юрием Ивановым весьма удивился, когда узнал о конкретном и решающем участии женщин в восстановлении Донбас­са. Он говорил, что в 60-е годы (когда сам пришел в шахту) уже не видел женщин на подземных работах, но ведь о 40-х—50-х годах информация была весьма размытая.

Юрий Иванов в лице Николая Сургая обрел весьма серьезную поддержку уже на столичном уровне. Будучи вхожим в высокие правительственные кабинеты, экс-министр перед всеми последующими министрами поднимал вопрос о сооружении памятника шахтеркам.

Разрешение на установку памятника было получено в Донецком горисполкоме еще в 2004 году, а в июне 2007 года создан «Фонд памяти женщин, восстановивших угольные шахты Донбасса», который и возглавил Юрий Иванов.

Установка памятного знака прошла торжественно, присутствовали многие «зубры» угольной промышленности, а также отраслевой министр Сергей Тулуб и мэр Донецка Александр Лукьянченко.

В два этапа был проведен конкурс. Победителем первого стал глава областной организации Национального союза художников Украины Александр Скорых.

Теперь же решение всех вопросов по установке памятника на утвержденном месте, где уже более двух лет стоит памятный знак со столь многозначительными словами, упирается в финансовые проблемы. Но никакие разговоры об экономическом кризисе не могут поколебать уверенности Юрия Иванова и Николая Сургая в успехе начинания, которое, без преувеличения, стало делом их жизни.

Экскурс в историю

…В октябре 1941 года немецкие войска оккупировали большую часть Донецкого угольного бассейна (современная Донецкая область и ряд районов Луганщины). Советские войска, уходя на восток, взрывали шахты, приводили в негодность или вывозили механизмы или инструменты. Большинство горняков были мобилизованы в действующую армию (сформировали три гвардейские шахтерские дивизии) или же эвакуировались вместе с оборудованием (подъемные машины, насосы) на восток. Только в Кузбасс и Каранганду выехало 25 тысяч рабочих Сталинской (Донецкой) области. Еще 22 июня в сообщении Совинформбюро говорилось о том, что «на шахте № 17-бис организована первая бригада женщин-навалоотбойщиц. Сейчас десять женщин бригады Бибичевой грузят по 14—15 тонн антрацита каждая…». Движение женщин-шахтерок, впрочем, не получило распространения — нацисты наступали угрожающе быстрыми темпами.

…Интересно, что до войны женщин и на пушечный выстрел не подпускали к шахте. Пропащим считался шахтер, если жена у него работала. При страшной, изнуряющей нагрузке (а работали с одним выходным) шахтер уже практически ничего не мог делать по дому. Вот женщины и готовили знаменитые «тормозки» с непременным салом и луком, провожали и встре­чали мужей, отцов и братьев в любую погоду, отмывали, отдраивали их, черных от пыли, чтобы восстановились к следующей смене. Возле своих «нахаловок» держали сад, огород (зачастую и не один), коров, свиней, коз; заготавливали дрова и уголь. Детвора помогала, но забот слабой половине хватало — с утра и до поздней ночи…

Женщины были настоящими командорами в шахтерских поселках в предвоенные годы. И если что-то не ладилось у шахтеров, где-то они давали слабину, то у руководства шахт оставалось действенное и безотказное средство: проведение общего собрания жен.

Война стала для женщин новой проверкой на прочность, куда более серьезной. Впереди были почти два года оккупации, издевательства, расстрелы и депортации в Германию, и надежды на скорое освобождение из нацистской неволи.

Только завершилась Сталин­градская битва, как 23 февраля 1943 года Государственный комитет обороны (Донбасс, как и вся Украина, еще были под пятой оккупанта) принял постановление «О восстановлении угольных шахт Донбасса». Из действующей армии в соответствии с указом подлежали демобилизации шахтеры. Очень скоро выяснилось, что указ ГКО практически невыполним: абсолютное большинство шахтеров погибли в боях, попали в плен или были отправлены на восток, где монтировали и строили шахты Кузнецкого бассейна и Караганды; откуда их правдами и неправдами старались не отпускать.

Но весеннее наступление 1943 года (харьковское и донецкое направление) захлебнулось, нацисты нанесли ряд серьезных поражений советским войскам, вновь захватили Харьков и сумели задержать наши войска перед самыми воротами Донбасса (были освобождены лишь ряд районов Луганщины). Впереди была победная Курская битва, ставшая переломной вехой всей Второй мировой войны. Уже в сентябре-октябре 1943 года началось окончательное освобождение Донбасса…

Впрочем, угольный Донецкий регион был фактически уничтожен. «В общей сложности было разрушено и затоплено 882 шахты, 2,5 тыс. км горных выработок. Полностью или частично были выведены из строя 92% надшахтных промышленных строений и сооружений, 98% сортировочных и подъемных машин, 95% котельных и угольных бункеров», — пишет донецкий историк Лариса Мазитова.

И 26 октября 1943 года ГКО принял очередное постановление «О первоочередных мероприятиях по восстановлению угольной промышленности Донбасса». Американская газета «Нью-Йорк таймс» в эти дни писала: «Донбасс потерян… На его восстановление понадобятся десятилетия». Как же союзники ошибались! Работая по пояс в воде, женщины (их было абсолют­ное большинство и об этом пока еще трубила советская пресса) расчищали дворы взорванных шахт от завалов, откачивали из подземных выработок воду, восстанавливали шахтные стволы (колодцы), подступы (штреки) к угольным пластам, готовили очистные забои к работе. Нако­нец, создавали женские ударные бригады забойщиц. Они добывали уголь, столь необходимый для фронта.

Только глупостью и головотяпством можно объяснить тот факт, что многие тысячи парней из только что освобожденной Луганщины и Донетчины были направлены в дейст­вующую армию. Необстрелянных мальчишек бросили в самое пекло и практически все они полегли на реке Молочной или погибли в битве за Днепр… Такое, с позволения сказать, стратегическое мышление высших военных руководителей стало причиной нехватки шахтерских кадров…

На одном из шахтерских слетов летом 1946 года из уст одного из руководителей прозвучала фраза, которая многое объясняет: «Кадровых рабочих на шахтах Донбасса во время войны осталось 19 процентов, остальные погибли и расстреляны фашистами». Кто же поднимал из руин шахты, кто шел в забой, на подземные работы? Женщины уж больно щедро поделились своей славой с мужчинами, которые и в 1949 году составляли меньшинство в списочном составе шахт…

К декабрю 1943 года на шахты Донбасса из центральных и восточных районов СССР прибыло до 40 тысяч рабочих электромеханических специальностей, в основном комсомольцы. И все же именно в забой было идти некому (навыками обладали немногие старики-шахтеры, которые и приводили своих дочерей и внучек); не забудем и о страхе, который испытывают новички при первом спуске в шахту. Так, вместе со своим сыном и тремя дочерьми 70-летний забойщик макеевской шахты «Грузская» Иван Олейников уже в конце 1943 года отправился в забой. И это был отнюдь не единичный случай.

Кто вы, Героини Нашего Времени?

«Женщины орудовали совсем древней техникой: обушками, полулежа, на боку. Попробуйте помахать этой уве­систой балдой. Бутчицы закладывали породой отработанное пространство. Перелопачивали, опять-таки лежа, одну норму, а это же шесть тонн! Поро­да должна лежать плотно, чтобы и спичечный коробок не поместился. Как эти хрупкие девчата выполняли по две, три, а то и десять мужских норм? И не было новейших механизированных комплексов в лаве, они появятся куда позднее…», — рассказывает Юрий Иванов.

Инициатором движения перехода женщин на подземные работы в шахты стала Нина Кузьменко. Она работала на восстановительных работах, вскоре стала первой забойщицей на шахтах имени Калинина и № 17 треста «Калининуголь». Выполняла до трех норм, организовала комсомольско-молодежную женскую бригаду, которая постоянно перевыполняла производственный план.

После проведения в Горловке 11 декабря 1943 года слета женщин-горнячек на Донбассе стало распространяться движение по организации бригад забойщиц. Именно горловчанка Мария Гришутина обратилась к жен­щинам и девушкам Донбасса с при­зывом овладеть «мужскими» шахтерскими профессиями. Старались подби­рать крепких девчат, многие из них при­ехали по набору из Полтавской, Чернигов­ской, Курской, Орловской, Во­ронежской областей. Боль­шинство из девушек пережили все ужасы оккупации и хотели внести свой вклад в победу над нацистами. Мария Гришутина практически повторила рекорд Алексея Стаханова. Семен Гришутин за руку привел дочку на шахту. Он сказал: «Муся — я не могу, ну некому работать, я тебе расскажу как, покажу». Она начала с полутора норм и закончила с потрясающим воображение результатом в 11,5 нормы (мужских!); сам Стаханов давал 12. Вот только знаменитый горняк работал отбойным молотком, а Мария — кайлом, да за спи­ной Стаханова было трое крепильщиков выработки, а девушке помогал лишь отец-инвалид Семен Гришутин.

В той первой бригаде Марии Гришутиной работали Полина Фалько, Екатерина Бабенко, Мария Дроз­дова, Татьяна Комаро­ва. И в одной только Горловке было создано более 20 женских бригад. Так, на шахте № 19-20 бригады забойщиц возглавили З.Лагу­тина, Л.Васильева, Т.Гнедова, Р.Бурых, Е.Голубева… На этой шахте забойщица Александра Ананьева вырубила за смену 32 тонны угля, выполнив задание на 460 процентов!

Впоследствии Мария Гришутина-Ломонос закончила техникум, где встретила своего будущего мужа, стала руководить участ­ком на крутом падении в 60% (и была самым грозным начальником участ­ка, ее как огня боялись бывалые шахтеры!). Ушла на пенсию с должности диспетчера.

Сегодня родина практически забыла эту легендарную горнячку, неизменно избиравшуюся в Горловский горсовет депутатом. Улица Звягильского в Донецке есть, улица в честь живого Кобзона, как и памятник ему напротив дворца «Юность» есть, а улицу именем Гришутиной так и не сподобились назвать после ее смерти в 1998 году. Об этом поведала ее дочка Елена, попытавшаяся было добиться правды у твердолобых чиновников. Вот они — гримасы истории и времени. Или безвременья?

У истоков первых женских бригад стояла и легендарная «баба Королиха» — Евдокия Федоровна Коро­лева. Она родилась еще в 1879 году, начала трудовую деятельность на шахте № 30 поселка Рутченково; проработала на ней 17 лет выборщицей породы, плитовой, лампоносом, откатчицей вагонов. В 1941 году эвакуировалась в Караганду (Казахстан), где три года трудилась на шахте
№ 20-бис (ей было 63 года!) вагонщицей. Вернулась на родину, где продолжала работу на шахте. Имела шахтерский стаж 75 лет, звание Почетного шахтера СССР, ушла на пенсию в 87 лет. Умерла в возрасте 102 лет 28 января 1981 года.

Еще в советские времена была установлена завеса секретности над участием женщин в войне. Как нет официальных цифр военных потерь женщин на войне, так нет и каких-либо официальных статистических данных об их участии в восстановлении Донбасса (а тем более на подземных работах в шахтах). Как таковой истории женщин-горнячек практически не существует. Есть ряд публикаций в местной прессе (во многом благодаря совместным усилиям Юрия Иванова и журналиста Владимира Селезнева), снято несколько телесюжетов. И все…

Слово Юрию Иванову: «Я хочу, что­бы как можно скорее в центре До­нецка был установлен памятник женщинам, восстановившим полностью разрушенные угольные шахты Донбас­са. Все шахты были затоплены и взорваны. За четыре голодных года эти шахты восстановили жители Донбасса, 80% которых были хрупкие женщины, дочери и сестры погибших в войну горняков. Об этом практически нигде не говорилось в полную силу. Я начал опускаться в шахту в 1954 году. И именно тогда увидел, что половина личного состава — женщины! Я тогда приехал на преддипломную практику на шахту 5-6 им. Ди­митрова в Красноармейске и работал на участке № 9 Героя Социалистического Труда, а потом и дважды Героя, Ивана Ивановича Бридько. И убедился, что самую физически тяжелую и технически сложную работу выполняли женщины. 30 бутчиц выкладывали бутовые полосы вручную. Они «держали» кровлю, и под их прикрытием здоровые мужики добывали уголь скорост­ными темпами. И мужчине бригадир эту работу не доверял, потому как он обязательно «схимичит», а женщина никогда брак не допустит. И все 30 бутчиц были женщины.

Как учреждался и в связи с чем День шахтера? Я имею полное моральное право заявить, что День шахтера нам заработали женщины. Он был учрежден в 1947 году, а праздновать начали в следующем году. И в 1947 году женщины и девушки составляли примерно 60% «личного состава» шахт. И они, работая вручную (первый комбайн появился в 1951 году): отбойный молоток, врубовая машина, лопата, достигли довоенного уровня производительности труда, а в 1950 году — и довоенного объема добычи угля. Именно в связи с достижением довоенного уровня производительности труда и был учрежден в 1947 году День шахтера…

И когда сейчас, в праздник, мы, мужики, надеваем ордена и после «под­давков» начинаем рассказывать, какие мы сильные и ловкие, мне лично стыдно, потому что все указы о награждении шахтеров издавали уже после 1947 года, а женщин начали выводить на поверхность где-то в 1950 году. Не всех, подчеркиваю, под землей они трудились вплоть до начала 60-х. Поэтому сегодня и получают минимальные пенсии (не было еще таких высоких заработков); они работали уборщицами, кассирами, буфетчицами, нормировщицами…».

В Москве понимали, насколько необходим армии был донецкий уголь (ведь в 1940 году Донбасс давал до 75% общесоюзной добычи). «Ставкой назначались уполномоченные Верхов­ного главнокомандующего СССР по восстановлению угольных шахт Донбасса. И один из них — Огнерубов Иван Григорьевич был моим первым директором, он был уполномоченным по Макеевскому району. На митинге после освобождения Макеевки (еще шли бои за Сталино, сейчас Донецк) он сказал: «Кто возьмет гвоздь на территории шахты, тот будет отвечать по законам военного времени. А завтра все приходите, будет назначен начальник (директоров тогда не было еще) шахты и принимать вас на работу», — говорит Юрий Иванов.

Короче, хватились, но оказалось, что восстанавливать шахты некому. Шахтные дворы приводили в порядок все — женщины, старики, дети. И вот Государственный комитет обороны был вынужден разослать постановление в близлежащие области Украины и России, где было сказано, что с каждого колхоза надо отправить (в приказном порядке) по одному человеку на восстановление шахт. Человека, не при­ехавшего на место, отдавали под суд, как дезертира. Но приезжали в основном женщины — мужчины или погибли, или находились на фронте. По мере продвижения советских войск на запад и освобождения областей приезжали эти новоиспеченные «горняки». Парни, которым еще рано было идти в армию, также после месячных курсов ФЗО шли в забой. На десять дней парней и девушек закрепляли за опытным горняком, и вот уже они становились рабочими очистного забоя. Но ситуация все равно оставалась катастрофической. И тогда был брошен клич: «Женщины — в забой!».

В 1957 году вышла книга «Восста­новление угольной промышленности Донецкого бассейна» («Углетехиздат», в 3-х тт.). Именно там почерпнуты цифры, которые говорят об откачке воды (1943 — 1,8 млн м³, 1944 —
147 млн м³, 1945 — 220 млн. м³), о прохождении всех горных выработок в км (1943 — 100,7 км, и это практически за два месяца — ноябрь и декабрь; 1944 — 364,8 км, 1945 — 485,3 км). Наконец, даются данные о росте добычи угля: отмечается, что в IV квартале 1949 года «Донецкий бассейн достиг довоенного уровня и превзошел его (добычи. — Ред.)». И вот тут, читатель, мы сталкиваемся с патетикой, столь мало похожей на правду: «Это было одной из замечательных побед Коммунисти­ческой партии, советского народа, героической армии шахтеров». Во всем трехтомнике нет ни слова (!) о героическом подвиге женщин-шахтерок, которые и откачивали воду, и работали в лаве, и давали уголь нагора...

Только три женщины-шахтерки за всю историю Донецкого бассейна были удостоены высокого звания Героя Социалистического Труда: Вера Логвина — машинист подъема шахты им. Горького комбината «Донецкуголь», Прасковья Александрина — бригадир поверхностного комплекса шахтоуправления № 22-4-бис треста «Красно­лучуголь» и Ольга Скачкова — горный мастер шахты № 7-7-бис треста «Боковоантрацит».

Пришли благополучные и спокойные, куда более сытые времена. В 1957 году вышли постановления Совмина СССР и ВЦСПС «О мерах по замене жен­ского труда на подземных работах в горнодобывающей промышленности и на строительстве подземных сооружений». Но с дешевым женским тру­дом отрасль еще не была готова рас­стать­ся. «На протяжении 1958 года на поверхность было выведено 40590 чел., а на 1 января 1960 г. под землей еще оставалось работать 50885 женщин. До конца 50-х годов женщины сос­тавляли третью часть работников угольной промышленности Донбасса» (Л.Мазитова).

О подвиге женщин стали забывать (о нем особо и не говорили, разве что в первые, еще военные годы), лишь в местной прессе изредка выходили небольшие заметки. Пенсии были просто смехотворными, но они молча трудились, несли свою нелегкую женскую долю, поднимали на ноги детей, зачастую без отцов, погибших на фронте или в шахте.

Камень с обещанием построить в центре Донецка памятник женщинам-шахтеркам уже стоит два года. Фонд создан, но работа застопорилась. Может прав Юрий Иванов, что о Героинях Нашего Времени может вспомнить только женщина? Не думаю, что мужчины «хотят пасти зад­них» в этом принципиальном деле восстановления памяти и исторической справедливости.

Автор благодарит за помощь при подготовке материала заслуженного шахтера Украины Юрия Иванова, журналиста Владимира Селезнева, доцента, кандидата исторических наук Ларису Мазитову (Донецкий университет).