ДЕКАБРЬ. 2001

Год начался в сентябре.

Я хорошо помню день, когда пошел на пресс-конференцию какого-то высокого американского чиновника, кажется, замминистра обороны, — проходил очередной тур российско-американских консультаций, за этим нужно было следить, хотя и невероятно скучно... Пресс-конференция все откладывалась и откладывалась, вдруг почти одновременно зазвонили мобильники американских коллег, я почти не обратил на это внимания, затем появился замминистра, чем-то чрезвычайно взволнованный, коллеги начали расспрашивать его о каком-то самолете, о том, какова позиция России, что вообще происходит в Нью-Йорке... Реакция самозащиты — удивительная вещь: я решил, что просто не понимаю этот быстрый возбужденный английский, ведь здесь речь должна идти о переговорах, а не о самолете и террористах. Я записал, что Россия решительно осуждает терроризм, и отправился в офис. Отель «Мариотт», где проходила встреча, и московское бюро Радио «Свобода» расположены в одном переулке, поэтому я успел зайти именно в тот момент, когда второй самолет врезался во Всемирный торговый центр...

Это теперь можно все происходившее осмысливать, комментировать, осознавать, что мы победим. Тогда, скорее, не хотелось жить. Тогда трудно было понять, кто это «мы» и останемся ли «мы» вообще на этой планете...

Тогда...

Мы уже были свидетелями и участниками великой истории. На наших глазах разрушалась Берлинская стена, поднимался флаг у Киевсовета, Ельцин провозглашал с броневика и красным выстрелом покидал черное московское небо флаг Советского Союза. Это была наша история, многих утомившая, а многих разочаровавшая. И — самое главное — все мы были уверены, что это конец эпохи больших изменений, выпавшей на нашу долю. Американский политолог Френсис Фукуяма даже написал тогда довольно модную книгу «Конец истории». И это действительно был финал, финал экспериментов над историей и над нами. Казалось, дальше будет лишь скучная политика, развлечение честолюбцев, авантюристов и графоманов.

11 сентября история проснулась, часы стали отбивать незнакомый такт, параллели начали меняться местами с меридианами. Это было то, чего мы еще не видели и могли не увидеть никогда, — начало истории. Настоящей истории того века, в котором мы оказались, того времени, в котором мы живем. Я не знаю, чем мы заслужили все это, такую трагедию, такое чрезмерное давление на одно и то же поколение — увидеть одновременно и конец, и начало истории, и все в таких багровых тонах, в такой вопиющей смеси цветов. Но заслужили. Теперь будем жить. Будем наблюдать.

Только наблюдать. Как наблюдали в августе 1991 года — Ельцин на броневике и странные люди на баррикадах у российского парламента обернулись для нас собственным государством, которое и до сих пор не знаем, как строить. Теперь трудный, но, вероятнее всего, неизбежный поворот России на Запад обернется такой же неизбежностью для нас... Пишу это не ради полемики, можно сколько угодно полемизировать с объективными процессами, можно положить на их пути кучу мусора, можно даже лечь всем парламентом, — а процессы пойдут себе своей дорогой, может, только чуть приостановятся для дезинфекции пространства. 11 сентября — день, который может считаться альтернативой демократии, т.к. он лишил нас выбора. Выбора быть людьми или не быть ими, считаться с реальностью или верить в утопии, быть ответственными или считать, что за нас там все решат. Мы можем даже считать, что способны всегда выбрать иной вариант, думать, что и такой выбор есть, что мы можем его сделать, однако на самом деле ошибаемся: все уже сделано за нас. Сейчас очень рискованное время, чтобы позволять делать выбор нам самим. Мы можем ошибиться, а человечество не позволяет себе сегодня такой роскоши. Этот мир теперь подобно Ноеву ковчегу просто обязан добраться до своего Арарата. Пожалуйста, пристегните ремни безопасности...