Дары святого Николая

Ваши дети все еще верят в подарки святого Николая? Чем старше я становлюсь, тем яснее понимаю: подарки всем детям действительно дарит святой Николай. Мы — лишь его посыльные. Он уделяет нам от своей святой доброты крошечную капельку. Но ее хватает, чтобы самые неулыбчивые взрослые, побросав все дела, бегали по магазинам, проделывали какие-то сложные манипуляции в процессе дарения, одним словом, вели себе совершенно неестественным для серьезного человека образом.

Сим побеждай

«Святий Миколаю, тримай вiвка в раю.Тримай його за ногу, доки не знайду дорогу».

Эту молитву этнографы записали в Западной Украине 150 лет назад. Представьте себе: заблудившийся в лесу, полуживой от страха ребенок (мне кажется, что ее сложил именно ребенок), просит святого не стереть в порошок страшного злого волка, а всего лишь придержать его, причем на время; и не в каком-то ужасном месте, что б знал, негодник, как детей пугать, а… в раю. Есть только один святой, который мог и вдохновить, и выслушать такую молитву, — святой Николай из Миры. Лишь его могли «назначить» и защитником всех животных и людей от волков, и патроном самих волков. Тоже ведь Божьи твари, а стало быть, как и все живое на земле, нуждаются в сочувствии и добре.

В Западной Украине и некоторых районах Польши существовал обычай в День святого Николая и в канун Рождества мириться с волками. На край села волкам выносили угощение — гороховую кашу. Вдруг понравится, и станут вегетарианцами. Святой Николай — патрон заключенных; его считают своим заступником все, чья профессия связана с повышенным риском — мореплаватели, путешественники, сплавщики леса. Но святого Николая считают своим покровителем и благополучные граждане — банкиры, мельники, пекари, учителя и, разумеется, школьники и студенты. Почему именно его?

О святом Николае мы знаем крайне мало. Он был епископом Миры (город в Малой Азии). Во время гонений при императоре Диоклетиане находился в изгнании. Вернулся при Константине Великом. Возможно, участвовал в Никейском соборе 325 г. и умер 6 декабря (день смерти также не бесспорен) между 345 и 352 гг. Все остальное — легенды.

Как они возникли? Это аберрация исторической памяти, сфокусированная тоска по отсутствующим в повседневной действительности ценностям или что-то иное? Твердо могу сказать одно: для того чтобы епископу Миры начали отдавать почести как святому практически сразу же после смерти, чтобы к IX веку он стал воистину святым всех народов, он должен был при жизни чем-то потрясти воображение современников. На счету святого Николая немало чудес монументальных. Так, по его молитвам как минимум дважды стихал шторм на море, и корабль, уже начинавший тонуть, благополучно приплывал в гавань.

Но усмирять стихии умели и языческие боги. Они могли наделить смертных сверхъестественной силой, помогали царям и героям одерживать триумфальные победы. Но чего даже представить себе не могли языческие боги и языческий мир в целом, так это того отношения к побежденным, которое нес с собой христианский епископ из Миры.

В память о чудесном спасении моряков святого Николая в западной традиции часто изображают рядом с кораблем или якорем. Но не менее популярно и другое изображение — с тремя мешочками или с тремя золотыми шариками. А это уже — в память об истории, в которую римские боги ввязываться бы не стали. Три сестры обнищали настолько, что выход был один — на панель. Разве не мог епископ Николай явиться им во сне, напугать до смерти карами небесными и объяснить, что уж лучше голодная смерть? Приснился же он императору Константину, накануне подписавшему смертный приговор невинному, да так хорошо приснился, что император, не дожидаясь утра, отменил приговор. Теоретически, конечно, мог присниться и сестрам. Но почему-то предпочел просто, без всяких чудес, тайно подбросить им три мешочка с золотом, чтобы они могли выйти замуж.

Это далеко не единственная легенда о тайных дарах святого. Собранные вместе, они составили бы солидный том. И практически ни в одной из них (как и в истории о несостоявшихся путанах) нет ничего сверхъестественного — превращений, явлений, громов и молний. Легенда о том, как святой Николай воскресил единственного коня бедного крестьянина, задранного волками, явно является более поздней версией той, в которой крестьянин поутру был разбужен ржанием двух (вместо одного) коней, привязанных к его крыльцу. Обращаю ваше внимание: в преданиях и легендах о других святых того же периода вы вряд ли найдете столь же подробные и восторженные описания актов помощи нуждающимся. Об этом упоминается вскользь. Как о чем-то естественном и обязательном для христианина: «щедро раздавал милостыню…».

Заветы Спасителя первые христиане воспринимали буквально. В том числе и призыв «раздай имущество бедным». Люди действительно приносили в церковь все, что у них было сверх необходимого. Достояние церкви становилось достоянием беднейших ее членов, что называется, на законном основании. Им незачем было подбрасывать деньги и подарки тайно. А вот анонимность в помощи язычникам имела свои причины. Уж если в просвещенном XXI веке одна христианская церковь может рассматривать как прозелитизм детский приют, созданный другой христианской церковью, то можно себе представить, что было бы во времена Диоклетиана.

Не подлежит сомнению, что и получателями тайных даров святого Николая, и авторами легенд о них были язычники. Именно они с восторженностью неофитов оповещали друг друга о грандиозном открытии: в ситуации, когда спасти может только чудо, чудо может спасти. Оно существует, это великое чудо доброты и сострадания, и совершается не по грехам и не по заслугам человека, а по своим собст­венным законам. Как радуга над головой. Боюсь кого-то огорчить (впрочем, вы вправе мне не поверить), но святой Николай — это, скорее всего, персонификация довольно распространенного в ту пору явления. Можно сказать и по-другому: для того чтобы совершить хотя бы половину даров, память о которых жива вот уже 17-е столетие, у епископа Миры должно было быть очень много помощников и соратников. Что не умаляет ни личных заслуг святого, ни преобразующей силы его чудес. Скорее, наоборот.

Во времена святого Николая отношение языческого мира к христианам стремительно меняется. Известно, что первые гонения на христиан проходили при самом активном участии, а порой и по инициативе «простого народа». Марк Аврелий, благородный философ на императорском троне, не был, как порой утверждают, защитником христиан. Он просто пытался в 177 году сдержать резню в Лионе, начавшуюся стихийно. Однако в период 303-го по 311 годы ситуация меняется. Язычники укрывают христиан, помогают им бежать. Более того, известны случаи, когда язычники неожиданно объявляли себя христианами, формально ими не являясь.

Формула Тертуллиана «Кровь мучеников есть семя христианства», бесспорно, верна. Но обильные всходы должна была давать и сама жизнь первых христиан. А это действительно была совершенно новая форма существования. Социальный статус, богатст­во, власть, — все, что ценилось миром, и ради чего мир готов был на жертвы и преступления, не то чтобы отвергалось христианами (отнюдь!), но для них это была такая мелочь по сравнению с вечностью!.. Папа Каллист I (217—222) был бывшим рабом, и это никому не мешало. Из всего, что могло принадлежать человеку, главной, а может быть, и единственной всерьез значимой ценностью была его душа. Все остальное — постольку поскольку. Любовь была питательной средой души и основным законом жизни, стоящим над мудростью, над правом и даже над справедливостью. И свет этой любви сиял для всех, в том числе и для грешного, преследующего христиан языческого мира. Хрис­тиа­не не судили его, но в меру своих возможностей и разумения пытались спасти.

Но вот император Константин увидел над диском заходящего солнца, которому всю жизнь поклонялся, крест и надпись «Сим побеждай». В 313 г. был издан Миланский эдикт. Церкви вернули все, отнятое при Диокле­тиане. Епископы обрели права и почести наравне с сенаторами; церковь стала имперской. И начала отсчет эпоха величественных храмов и дорогих епископских облачений, великих возможностей и еще больших искушений. Эпоха, когда ригоризм стали путать со святостью. И святой Николай шагнул в нее, унося из чистого, незлобивого детства христианства огромный мешок подарков для нас с вами.

Sinter Klaas

В большинстве стран святой Николай дарит детям подарки все так же тайно, поэтому никто толком не разглядел даже, на чем он приезжает, — на белом крылатом коне или на белом ослике, потомке того самого, на котором торжественно въехал в Иерусалим Спаситель. Бывают и исключения. Так, в некоторых районах Польши святой Николай приходит к детям открыто, лично вручает подарки и начинает веселый праздник. Именно этот стиль общения впоследствии будет старательно копировать советский Дед Мороз.

И совершенно особая статья — Амстердам, покровителем которого святой Николай является. Сюда он приезжал загодя, уже 15 ноября. Точнее, как и полагается патрону моряков, приплывал на корабле. Его торжественно встречали бургомистр и жители. На белом коне во главе праздничной процессии святой Николай объезжал город, бросая в толпу горсти пряников и конфет. До 5 декабря такими же конфетами и пряниками по ночам наполняются детские башмачки, выставленные на подоконниках, а в канун Дня святого Николая подарки получают все — и взрослые, и дети.

Когда это началось, точно не скажет никто. Но к началу XVII века голландцам эта традиция казалась уже настолько давней, неотделимой от их жизни, что они увозили ее с собой, даже прощаясь с родиной. Когда в 1624 году голландцы основали на ост­рове Манхэттен Новый Амстер­дам, святой Николай стал приезжать и туда. Через сорок лет город заняли англичане и переименовали его в Нью-Йорк. Но не все голландцы уехали, и святой Николай приезжал к тем, кто остался. Обычай понравился и англичанам. Но они никак не могли научиться произносить имя святого — Sinter Klaas. В 1809 году Вашингтон Ирвинг в книге «История Нью-Йорка» подробно описывает обычай голландцев праздновать День святого Ни­колая. Но имя святого Ирвинг (испытывая те же затруднения) передал так — Santa Claus. В 1823 году вышла небольшая шуточная поэма профессора библиистики Клемента Кларка Мура «Рассказ о визите святого Николая». Святой приезжает к детям не в свой день, а под Рождество, а выглядит так, как в представлении американцев должен выглядеть добрый малый, которому с первой минуты хочется открыть и дверь, и сердце. Это человек небольшого роста, с брюшком, веселый и добродушный. Именно таким рисует его чуть позднее Томас Нейст, публикуя в 1860—1880 гг. свои рисунки в нью-йоркс­ком журнале Harper’s. Вот так и появился Санта Клаус.

Он, конечно, не святой Нико­лай, но и отрицать родство было бы нелепо. Так же, как не замечать, что и сами рождественские подарки — это продолжение традиций Дня святого Николая. Когда в протестантских странах «отменили» святых, эти традиции практически в неизменном виде перекочевали в рождественскую ночь (католики, греко-католики и православные оказались людьми не гордыми и, одарив детей в День святого Нико­лая, затем проделывают ту же процедуру вторично — под Рождество). Неважно, что в каждой стране у дарителя подарков было свое имя, а о святом Нико­лае никто не вспоминал. Он ведь и раньше предпочитал действовать анонимно. Между анонимом и псевдонимом такая небольшая разница!

Традиции сохранялись даже тогда, когда в отдельно взятых странах отменяли и Рождество, и все святое. Только их стали называть новогодними. Агенты святого Николая — один под именем Январского человечка во времена Французской революции, другой под именем Деда Мороза в СССР — продолжали работу.

Известные с советских времен новогодние базары тоже не заботливые профсоюзы придумали. Издревле в День святого Николая повсеместно начинались так называемые николаевские ярмарки, которые продолжались до самого Рождества. Открывались они торжественным богослужением, во время которого торговые люди просили у святого Николая покровительства и благословения. Не забудем: святой Николай — патрон купцов, виноделов и пивоваров, ювелиров, игрушечных дел мастеров, парфюмеров и кондитеров. Одним словом, производителей и продавцов всего, что нужно для праздника.

Никто пока не объяснил научно, почему люди позволяли бросать в огонь революций, войн и катаклизмов столько дорогого и ценного, но не отдали то, без чего, казалось бы, можно жить, — даров святого Николая. Не стану делать этого и я. Ведь это еще один дар и еще одно чудо святого. А чудо не надо пытаться объяснять. Достаточно того, что оно есть.