Братья

История Великой Отечественной войны знает дюжину случаев награждения членов одной семьи «Золотой Звездой» Героя Советского Союза. Это братья Евгений и Гений Игнатовы, Александр и Сергей Курзенковы, Дмитрий и Борис Глинки, Александр и Петр Лизюковы, Яков и Дмитрий Луканины, Овсей и Матвей Вайнрубы, Константин и Виктор Леселидзе, братья и сестры — Зоя и Александр Космодемьянские, Тамара и Владимир Константиновы, дядя и племянник Городовиковы, муж и жена Семен Харламов и Надежда Попова. Список был бы не полным, если не упомянуть о братьях Героях Советского Союза Николае и Михаиле Паничкиных. Сегодня в строю остался генерал-лейтенант Михаил Степанович Паничкин.

Летчики из Лебедевки

— Михаил Степанович, расскажите о своем детстве.

— Родились мы с братом Николаем в селе Лебедевка Сурского района Ульяновской области. Отец, Степан Федорович, сызмальства приучил нас к тяжелому, но благородному крестьянскому труду. Косили сено, пасли коров, водили в ночное лошадей.

— А как случилось, что вы с братом связали свою судьбу с небом?

— Нас односельчане называли не иначе как летчики. Ведь кто тогда из мальчишек и девчонок в 30-х годах не мечтал о полетах? И неудивительно, ведь имена летчиков Водопьянова, Каманина, Ляпидевского и других тогда не сходили со страниц газет.

— Но вы с братом перед войной осваивали довольно «приземленные» профессии…

— После школы брат (он на четыре года старше) пошел учиться в сельскохозяйственный, а я в строительный техникум. Николай отслужил срочную службу на Дальнем Востоке танкистом, и в 1938-м мы встретились в родительском доме. Именно там я услышал от него, что он решил поступать в авиационное училище. Естественно, я последовал за братом. И вскоре мы уже вместе грызли гранит штурманской науки в Челябинском училище штурманов.

— Михаил Степанович, на каких типах самолетов вам пришлось проходить «обкатку» в качестве штурмана?

— Конечно же, сначала на
У-2, потом на Р-5 и ТБ-3.

Рапорт на имя наркома

— А как получилось, что вы с братом попали в один полк?

— По окончании учебы в 1940 году мы обратились к наркому обороны маршалу Ворошилову с рапортом, в котором просили предоставить нам возможность служить в одном подразделении. Вот мы и получили назначение в 221-й бомбардировочный авиаполк 48-й авиадивизии.

— А сколько бомбардировщиков было в полку?

— Три эскадрильи по десять самолетов.

— Где вас с братом застала война?

— В городе Щигры Курской области.

— Михаил Степанович, как сложились первые дни войны?

— После вероломного нападения фашистов мы вынуждены были несколько дней бездействовать. Скорость передвижения их группировок была настолько стремительной, что нашему командованию пришлось возвращать наши самолеты с полпути после вылета.

— Неужели не было достойных целей?

— Получается, что так. Вылетели, к примеру, самолеты на бомбежку вражеской переправы, а немец уже переправился через водную преграду и рассредоточил свою технику на местности. А терять самолеты, гоняясь за одиночными целями, было нецелесообразно.

— Какие же чувства переполняли вас, когда видели под крылом самолета врага, двигающегося в глубь страны?

— Вылетая на боевые задания, мы видели, как немецкие колонны шли на восток со скоростью 50 км в день, и с отчаяньем думали, как их остановить. Настрой был такой: мы, летчики, готовы были, даже если собьют, отстреливаться до последнего патрона.

— Тем не менее первые полеты для вас сложились не совсем удачно?

— Первые вылеты повлекли за собой и первые потери. 26 июня на боевом задании потерял самолет мой старший брат Николай. Его самолет после атаки «мессеров» вынужден был приземлиться прямо в озере возле городка Радомышля, что на Житомирщине. А на следующий день попал в переделку и мой самолет. После того как мы отбомбились в районе белорусского городка Молодечно, нас атаковали вражеские истребители. Пришлось оставить пылающий самолет. К месту дислокации добирался восемь дней. Когда вернулся в родной полк, то узнал, что меня уже похоронили.

В тылу врага

— И все же вскоре вы вновь вылетели на боевое задание?

— 9 июля мы на оставшихся в строю четырех самолетах вылетели на трассу Бешенковичи—Лепель. На подходе к скоплению живой силы и техники врага в самолет попал зенитный снаряд. Командир бомбардировщика был убит — самолет начал крутить «мертвые петли». Я вынужден был покинуть потерявший управление бомбардировщик. Когда выпал из самолета, меня ударило килем по голове, и я потерял сознание. Даже не помню, как над моей головой раскрылся купол парашюта.

После приземления пришел в себя. Оказалось, что у меня прострелена нога. Лежу на земле и слышу, как через лес кто-то ломится ко мне. Приготовился к встрече, благо у меня был наган. Но воспользоваться оружием, к счастью, не пришлось — ко мне спешил красноармеец. Позже выяснилось, что в этом лесу укрывались два взвода Лепельской артшколы. Я стал «пленником» одного взвода, а мой товарищ Миша Тартаковский — соседнего подразделения.

— Как вам удалось выйти к своим?

— Долго блуждали по белорусским лесам. Южнее Витебска на месте слияния Западной Двины с какой-то речушкой воспользовались плотами, которые немцы оставили на берегу, спасаясь от налета нашей авиации. Мы с Тартаковским быстро переправились на восточный берег реки. Вскоре встретили наших разведчиков.

Проверку в особом отделе прошел благополучно и в свой полк прибыл 20 июля, спустя 11 дней после вылета на боевое задание. Меня там опять успели похоронить. Да и самого полка уже не было — осталось только знамя и номер части.

— Сколько раз вас сбивали?

— Трижды. Однажды мне пришлось одному оставить самолет. Бомбардировщик поврежден, да и горючее было на исходе. Командир приказал мне найти внизу пригодную для посадки площадку. Я прыгнул и, к счастью, довольно быстро нашел площадку для приземления. Дал сигнал зеленой ракетой, потом пробежал вперед и уже в конце площадки сигнализировал белой ракетой. Пилот благополучно посадил самолет.

О боевой машине

— Поскольку речь зашла о бомбардировщике, на котором вы воевали, расскажите о нем подробнее.

— Самолет Ил-4 был надежен и довольно неприхотлив. Дальность полета — до 4000 км. Нес бомбовую нагрузку на дальние расстояния чуть больше тонны, ну а если цель была ближе расположена, то загружали до 2,5 тонны.

— С какой высоты велось бомбометание?

— Как правило, с высоты 6000 м.

— А какие обязанности были у штурмана бомбардировщика?

— Провести самолет по заданному маршруту, обнаружить цель и выйти на нее. Ну и, конечно, удачно отбомбиться и благополучно возвратиться на родной аэродром.

— А сколько было человек в экипаже бомбардировщика?

— Четверо: летчик, штурман, радист-пулеметчик и воздушный стрелок.

— Назовите, пожалуйста, тех, с кем вы летали.

— Летчик — Герой Советского Союза гвардии майор Евгений Яковлев, радист-пулеметчик — гвардии старшина Гельмутдинов и воздушный стрелок — старшина Кузнецов.

— Как дальше сложилась ваша фронтовая судьба?

— Нас, оставшихся в живых, направили в Рязанскую школу штурманов, которую возглавлял Александр Беляков. Тот самый Беляков — штурман из легендарного предвоенного экипажа, возглавляемого Валерием Чкаловым.

— Получается, что в Рязанской школе штурманов вы с братом проходили своеобразную переподготовку?

— Нас отправили в тыл учиться летать ночью, когда фашистские истребители не могут препятствовать нашим рейдам в тыл врага.

— Михаил Степанович, в вашей справочной карточке, хранящейся в «Мемориальном комплексе «Национальный музей Великой Отечественной войны 1941—45гг.», отмечены ваши боевые полеты. По ним можно изучать географию Европы…

— После полугодичного обучения мы с братом получили назначение в 751-й полк 17-й авиационно-десантной дивизии. Командиром полка был Герой Советского Союза Василий Тихонов. Свое высокое звание он получил за полеты на Берлин еще в августе 1941-го.

13 сентября 1942 года перед нашим экипажем была поставлена боевая задача: нанести удар по военно-промышленным объектам Кенигсберга. Нас «ждали». Десятки прожекторов и плотный огонь зенитной артиллерии вынудили нас маневрировать, но мы благополучно прорвались к цели и отбомбились.

Из наградного листа:

«…произвел 30 вылетов по дальним целям: Кенигсберг — 12.4.43 г., 14.9.42 г., 21.2.45 г.,
Тильзит — 10 и 20.4.43 г., 24 и 26.7.44 г., 23 и 26.8. 44 г., Инстенбург — 22.4.43 г., Данциг — 4.5.43 г., 9, 11, 18, 22 и 25.3.45 г., Кенигсберг — 16.4.43 г., Варшава — 12.5.43 г., Хельсинки — 6.2.44 г.,
2 вылета 26.2.44 г., Будапешт — 14, 19. 9. 44 г., Дебрецен — 15, 17.9.44 г., 20.9.44 г., Дер — 22.12.44 г., Бреслау — 18.1.45 г., Штаргард — 20.2.45 г., Пиллау — 24.3.45 г.»

— У вас на груди медаль «За оборону Сталинграда».

— После полета на Кенигсберг мы на некоторое время забыли о дальних полетах. Ведь под Сталинградом в конце 1942-го — начале 1943 года разворачивалась решающая битва. Наш экипаж совершил 34 боевых вылета в район «котла». В 1943-м нам пришлось не раз бомбить вражеский аэродром, находившийся в районе совхоза «Питомник». Именно этот аэродром стал базой снабжения окруженной группировки генерал-фельдмаршала Фридриха Паулюса.

Семейный подряд

— А как получилось, что ваш отец Степан Федорович Паничкин стал бойцом части, в которой вы служили с братом?

— В начале 1944 года мы получили письмо из дома. В нем наша мама сообщила, что отец в 1943-м был призван связистом в одну из авиационных частей. Мы с братом рассказали об этом командиру полка. А спустя две недели наш батя уже был с нами. Вот так и воевали втроем.

— Михаил Степанович, а результаты своей работы вам пришлось видеть?

— Не всегда. Иногда ведь не давали фотоаппараты в полет, чтобы зафиксировать результаты бомбардировки. Вниз посмотришь — а там облако пыли. Что там увидишь с 6 тысяч метров?

— Последний свой боевой вылет помните?

— Конечно! 25 апреля 1945 года наш экипаж получил приказ вылететь на бомбежку центра Берлина. А спустя несколько дней я увидел результат работы наших войск. Кстати, над тем же Берлином у нас случилась «встреча на Эльбе»… Ночью мы сбрасывали САБы, чтобы работать строго прицельно, как говорится, по наводке разведчиков. И в этот момент вижу — на западе тоже кто-то повесил свои САБы. Но цвет у них какой-то не наш — оранжевый. Оказалось, это были американцы.

— Каждый из ваших 269 вылетов был связан со смертельной опасностью. Что поднимало настроение летчикам, возвращающимся с боевого задания?

— В первую очередь сама мысль о том, что уже позади разрывы зенитных снарядов, атаки вражеских истребителей, а впереди — родной аэродром. Возвращаешься ночью с бомбежки, настроишься на радиомаяк и вслушиваешься в эфир. Диспетчеры обозначали ориентир хорошей песней. Домой шли под «Землянку», «Темную ночь» и другие, как сегодня говорят, песенные хиты.

— Какие цели вам приходилось бомбить?

— Аэродромы, позиции дальнобойной артиллерии, танковые колонны, склады боеприпасов, узловые станции и прочие объекты.

— В редкие минуты отдыха что радовало летчиков?

— К нам с концертами приезжала Клавдия Шульженко, Марк Бернес. Когда звучали их песни, мы забывали, что вокруг война. Обслуживающий персонал устраивал нам иногда вечера отдыха. Даже уже после войны летчиков-бомбардировщиков не оставляло чувство опасности. Была у нас в полку традиция. В одну из суббот семьи летчиков собирались вместе, накрывали стол, сидели, вспоминали. Но жены наши знали, что в любой момент мы мигом можем собраться и бежать на аэродром.

— Михаил Степанович, а кроме наград, как поощрялись экипажи бомбардировщиков?

— За успешное выполнение боевых заданий нам давали денежные премии.

— Михаил Степанович, где вы встретили День Победы?

— День Победы я встретил в кругу семьи в польском городке Замостье. Навсегда запомнил крики «ура», объятия и всенародную радость. А еще сумасшедшую пальбу в небо. Войну закончили с братом капитанами, а отец — рядовым. 12 мая мы с группой авиаторов посетили Рейхстаг. Именно в эти дни нашу авиадивизию переименовали в гвардейскую Севастопольско-Берлинскую. А потом мне посчастливилось стать участником Парада Победы. Шел направляющим девятой шеренги второго взвода сводного полка Карельского фронта, которым командовал маршал Мерецков.

Досье «ЗН»

Паничкин Михаил Степанович родился 4 ноября 1918 г. в селе Лебедевка Сурского района Ульяновской области. Гвардии генерал-лейтенант. Инструктор по радионавигации, помощник штурмана 19-го гвардейского бомбардировочного авиационного Рославльско-Катовицкого Краснознаменного полка 2-й гвардейской бомбардировочной Севастопольско-Берлинской авиационной дивизии 2-го гвардейского Брянского авиакорпуса 18-й воздушной армии. Был ранен. На счету штурмана Паничкина 269 боевых вылетов, из них 249 — ночных. Общий налет составил 1397 часов, из них 268 часов — днем. Герой Советского Союза. Награжден также орденом Ленина, тремя орденами Красного Знамени, Красной Звезды, Отечественной войны I степени, медалью «За оборону Сталинграда» и другими медалями. Участник Парада Победы. Демобилизован 25 ноября 1945 г. После войны работал на заводе производственным мастером.