БОЛЬШОЕ ДЕРЕВО ПО ИМЕНИ ЕВГЕНИЙ ПАПЕРНЫЙ

1972-й год. Пик театрального бума. Повсюду аншлаги. В Киевском театре имени Леси Украинки блистают корифеи среднего поколения: Рушковский, Мажуга, Решетников, Шестопалов, Филимонов... Молодежь в основном играет «Кушать подано» и «шаги за сценой». На премьере «Горе от ума» на сцену влетает незнакомый молодой артист в роли Чацкого. «Кто это?» — спрашиваю соседа по ряду. Тот смотрит в программку: «Какой-то Паперный». А «какой-то Паперный» как ворвался на сцену, так и остался на первых ролях. Многие тогда задавались вопросом, как такое удалось молодому актеру. Знаю народного артиста Украины Евгения Паперного давно, но вопрос «как удалось?» задал лишь несколько дней назад, когда он на часок заглянул ко мне в гости.

— Как удалось? У меня всегда все само собой получается. Может, звезда такая — всегда ходить в «первачах», может авторитет щукинского училища тогда помог. Из того выпуска нас с Жорой Кишко в Киев распределили двоих, хотя по иронии судьбы только нам двоим и была оказана великая честь стать актерами прославленного Вахтанговского театра, где тогда в самом зените были карьеры Ланового, Борисовой, Яковлева, Шалевича, Ульянова, Гриценко. Но и у Жоры, и у меня в Киеве уже были жены и дети. Жора как коренной киевлянин женился после первого курса, а я, будучи на его свадьбе свидетелем, познакомился с его подругой по драмкружку актрисой Ириной Яремчук. Нужно, наверное, добавить, что на выпускном экзамене по танцу присутствовал руководитель кордебалета Большого театра, который сразу же предложил мне работу в его труппе и, когда он стал загибать пальцы, перечисляя страны, которые коллектив должен посетить в текущем полугодии, я, что называется, «приехал». Тем не менее, выбирать уже не приходилось. Потом была массовка в спектакле «Птицы нашей молодости». Режиссер Борис Эрин выстроил нас и попросил уйти со сцены рапидом, т.е. как в замедленной съемке. Ну все и пошли, кто как мог. Эрин закричал: «Стоп! Всем уйти со сцены, а Паперному остаться! Женя, покажите им, как это делается». Все, естественно, «обрадовались», а ветеран театра Евгения Эммануиловна Опалова сказала: «Ну вот, Женя, теперь вы у нас белая ворона. Готовьтесь к неприятностям». Понимаешь, театр — это такой организм, где без интриг не живут. У нас в «Лесе» срок работы режиссера, как правило, два года. Это такса. Когда к нам пришел очередной главный — Владимир Ненашев, он вызвал меня к себе: «Женя, я не приглашаю вас на свои баррикады — вы еще молоды для интриг. Но на роль Чацкого я вас назначаю». Ну, тут, конечно, опять «все обрадовались», и, что самое обидное, в оппозицию перешли даже самые близкие мои друзья, которым роли не достались: «Как ты мог согласиться? Да я бы у такого режиссера ни за какие деньги!..» Я отвечал: «Ребята, я закончил «щуку», чтобы играть, а жертвовать Чацким ради мышиной возни не собираюсь». Я сыграл в театре множество главных ролей и за каждую приходилось расплачиваться. Часто успокаиваю себя изречением, кажется, Бальзака: «Только большое дерево привлекает удары молний».

— Что там у тебя случилось года полтора назад?

— Интриги, батенька, интриги! Режиссер Ирина Дука готовила спектакль, худсовет его не принял, назначили нового режиссера, ну, а я не захотел быть штрейкбрехером и попросил освободить от главной роли. От роли меня освободили, но обязали зачем-то присутствовать на всех репетициях.

— Кто обязал?

— «Группа товарищей», которая за этим стоит. Ну, я вспылил и прямо в автобусе, по пути на гастроли высказал этой «группе товарищей» все, что я о них думаю. Тогдашний главреж Эдуард Митницкий, как и все другие главрежи, ко мне хорошо относился, но не отреагировать не мог и предложил «поступить по-мужски». Я написал заявление об уходе и перешел на контракт, т.е. остался играть в тех спектаклях, в которых был занят. Волею судьбы, а может, по ее иронии я стал первым «контрактником» в театре, а сейчас на контракт переводятся все. Я тогда даже подумал: «Все к лучшему. Попробую заняться бизнесом».

— Получилось?

— Друзья-бизнесмены, к которым обращался за помощью, спрашивали: «А что ты, собственно, умеешь делать?» А я умею только быть актером. Здесь важен элемент везения. Вот тебе, пожалуйста, история: несколько лет назад у нас ставил спектакль польский режиссер по имени Конрад. Уезжая, сказал: «Еду красить заборы. В Польше сейчас не до театра». До заборов дело, правда, не дошло, потому что друзья сосватали его телохранителем к шефу биржи ценных бумаг. Шеф быстро оценил популярность и узнаваемость Конрада и сделал его брокером. Причем, он даже на ТВ вел передачу, как брокер. Но все-то воспринимали его как артиста! Когда он приехал в Киев пару месяцев назад, я его не узнал: шикарный «Мерс» с мобильным телефоном, по которому он звонил в Лондон и Берлин, манеры, осанка! А ведь уезжал в застиранном свитерке.

— Если бы ты достиг таких же высот в бизнесе, остался бы в театре?

— Однозначно нет! Как актер, я все себе уже доказал. Не говорю уже о том, что нет никакой уверенности в завтрашнем дне и приходится жить чем Бог пошлет.

— Например, работать в такой скандальной телепередаче, как «Мадмуазель-шоу». Интересно, почему ты согласился ее вести?

— Все по той же причине — кушать хочется. Есть еще одна причина: автор этой передачи — писатель и журналист Анна Владимирская. Она, между прочим, сейчас пишет книгу обо мне. С ее подачи я и стал ведущим. Кстати, если вначале большинство упреков в адрес передачи были справедливы, то потом она все-таки заиграла. Увы, поскольку рекламу в такую передачу дают неохотно, следующего «розыгрыша» пока не предвидится. А что до упреков в мой адрес, то даже маэстро Виктюк отнесся к этой ситуации с пониманием.

— Расскажи немного о Виктюке. Какой он вообще в работе?

— Для того, чтобы ты лучше понял ситуацию, скажу немного о себе. Я ведь все-таки воспитан на вахтанговских традициях. А с какими преподавателями дело имел! Мансурова, Захава! Можешь себе представить: захожу однажды в туалет и вдруг рядом пристраивается Захава. Сам! Лично! Я от испуга и благоговения забыл, зачем пришел, а он уходя говорит: «Вот так и у меня рядом с Вахтанговым было!» А Этуш? Он из нас душу вынимал! Мы ему даже кличку дали «фашист». Но самое сокровенное, что было в каждом из нас, он выявлял. Из меня, например, он буквально клещами вытащил темперамент... К чему я веду? К тому, что когда впервые столкнулся с Ромой в работе, никак не мог понять, чего он от меня хочет. Я ведь все привык делать по Станиславскому: подробный разбор роли, логика поступка, сквозное действие, второй план... А он вдруг заявляет: «Не надо нам никаких Станиславских!» При этом он никакой не диктатор, просто когда я поначалу пытался с ним спорить, он попросил довериться и идти за ним. А куда идет, он часто и сам не знает, потому что на репетициях просто фонтанирует идеями и ломает драматургию пьесы, как ему заблагорассудится. Поэтому так любит, когда на репетициях присутствуют зрители. Он же все время кого-то играет. Потому что в душе актер! Хотя почему в душе? Я ему недавно подарил случайно попавшее мне в руки фото. Там молодой актер львовского ТЮЗа Виктюк запечатлен в роли Незнайки — такой маленький в большущей широкополой шляпе. Он, когда увидел, захохотал. Интересная у него манера работы: никаких там читок и застольных периодов — сразу на сцену и вперед. Причем, если первый спектакль «Священные чудовища» он с нами репетировал месяц, то в двух последующих «Уроки музыки» и «Дама без камелий» присылал вместо себя ассистента. Тот приезжал, разминал с нами географию — куда пройти, с какой точки говорить, а Рома приезжал потом и за пару недель «рукой мастера» доводил работу до премьеры.

— Я знаю, что у тебя много интересного случалось в работе и с другими режиссерами.

— Пожалуйста. Спектакль «Русские люди» по Симонову. Я играл солдата, убегающего из плена. Для пущего эффекта режиссер Оглоблин ангажировал двух милиционеров со служебной собакой. Милиционеры, переодетые в немецкую форму, выпускали на меня своего волкодава, который нескольких преступников загрыз насмерть, а одного вообще «оставил без хозяйства». Уже за кулисами пес, завидев меня, рычал и скреб пол когтями. Причем, он не просто бежал за мной, а гнался по крутой и высоченной металлической конструкции. И, хотя «немцы» держали его на поводке, я «рвал когти», как угорелый. И вот однажды поводок лопнул. Как я успел набросить на затылок телогрейку, сам удивляюсь. Так с псом на загривке и улетел за кулисы. Публика только ахнула, а я две недели не мог шею повернуть. Тогда я решился на трюк (вот когда пригодились занятия спортом!) С высоты четырех метров, на полдороге, я летел через перила вниз головой и, сделав кульбит, приземлялся на поролоновый коврик, а пес юзом летел дальше. Пять раз все сошло прекрасно, а на шестой на мой коврик стал наш концертмейстер, экстренно введенный в массовку вместо заболевшего «немецкого солдата». В спешке его забыли предупредить, и я, чтобы не сломать бедняге позвоночник, отклонился и сломал ногу, после чего эту сцену из спектакля изъяли.

— А с чего тебя в артисты потянуло?

— Юношеская мечта. Желание провинциального мальчика самоутвердиться. Ведь актер он сегодня летчик, завтра — сталевар, послезавтра —вождь. Даже и не знаю, пошел бы ли в актеры в наше время, когда самоутверждение и воровство почти синонимы. А что может украсть актер? Кусок лигнина — туалетной бумаги, которой вытирает лицо после спектакля? Тем не менее, продолжаю работать: в конце сезона у меня был разговор с нашим главным режиссером Михаилом Резниковичем и мы подписали договор на сезон нынешний. Буду репетировать три новые роли. Вчера разговаривал с Виталием Малаховым. «Священные чудовища», возобновленные на базе его театра в прошлом году, продолжатся и в этом. Несмотря на упадок нашего кино, успел сняться у Вадима Ильенко, Владимира Балкашинова и у Володи Онищенко.

— Да тебе можно просто позавидовать!

— Прежде чем завидовать, учти, что мой заработок при всей загрузке сейчас раз в 15 — 20 меньше, чем в рублевые времена... Давай лучше анекдот расскажу: встречаются два друга — бизнесмен и актер. Бизнесмен жалуется: «Проклятая жизнь! Купил дачу на Кипре, а жене там не нравится. Послал детей учиться в Штаты, а они там скучают. Тестю «Рено» купил, а он хочет «Мерседес». Актер жалуется: «А я вот не ел десять дней». «Нельзя так, голубчик, — говорит бизнесмен, —заставлять себя надо!»

— Это ты к чему?

— К тому, что из меня, как из Остапа, графа Монте Кристо не вышло, но в управдомы переквалифицироваться не собираюсь. Остаюсь актером...