БОЛЬШАЯ РОДОСЛОВНАЯ

Михаил Петрович Старицкий (1840—1904) взял в жены Софью Витальевну Лысенко (1849—1928), родную сестру композитора Николая Лысенко, будучи с ними в кровной связи: троюродной. Они имели общих прадеда и прабабку по линии Лысенко — древнего дворянско-казацкого рода. Данные об их предке уходят к казацкому полковнику Лысенко-Вовгуре времен Хмельнитчины. А сами Старицкие происходят от князя, да еще какого (!) — из династии Рюриковичей!

У Михаила Старицкого были все возможные художественные таланты: он рисовал, играл на рояле, имел дар актера, пел, артистично читал, а главное — писал. Много и в разных жанрах: прозе, поэзии, драматургии, публицистике, мемуарах, как переводчик; издал один из первых литературных украинских альманахов — «Рада» (вместе с Еленой Пчилкой, но инициатива была его). И вообще, во многом был первым.

В прозе — его первое капитальное беллетристическое произведение о Богдане Хмельницком, трилогия, которую написал в соавторстве с дочерью Людмилой, хотя на переплетах книг стоит только отцовское имя. В то время, как в церквях Российской империи имя украинского гетмана предают анафеме, Старицкий создает дилогию «Руина» и «Молодость Мазепы» и переводит с английского романтическую поэму Байрона «Мазепа».

Нынче модны переработки, так сказать, осовременивание классиков. Но, уважаемые новаторы, Старицкий прибегал к этому, стремясь приспособиться к нуждам сцены, еще более сотни лет назад! Его прославленная комедия «За двумя зайцами» — переработка пьесы Нечуя-Левицкого «На Кожемяках».

Перевод Михаилом Петровичем «Сербских народных дум и песен» до сих пор остается непревзойденным. Подкреплю свое утверждение словами метра Ивана Франко: «В поэзиях Старицкого видим первые признаки выхода украинской поэзии из поры эпигонства, из подражания Шевченковой манере... В поэзиях Старицкого видим определенно, что сие говорит украинский интеллигент не к фикционному украинскому народу, который по элементарным причинам не мог ни слушать, ни понимать его, но к своим равным интеллигентам...»

Старшая дочь Михаила Петровича — Мария Михайловна Старицкая (1865—1930) с малых лет подавала надежды как драматическая актриса, еще когда ходила в первый в Киеве детский сад сестер Линдфорс. Младшая — со временем известный педагог Софья Русова — о ней рассказывала: «Маня любила собирать возле себя детей и рассказывать им по-украински сказки, да такие страшные, что дети аж глаза таращили. Мы ей запрещали пугать детей, но, рассказывая, она увлекалась, и страшные привидения невольно вырастали в ее творческой фантазии». Появление в Киеве театральной труппы Марка Кропивницкого, Николая Садовского и Марии Заньковецкой, их спектакли в театре Бергонье, а через год — продажа отцом имения на Подоле и вложение капитала в оснащение труппы корифеев — все это произвело решающее впечатление на юную Марию и решило ее судьбу.

В двадцатых годах Мария Михайловна играет на сцене Первого украинского государственного драмтеатра, выступает в концертах с художественной декламацией и вместе с тем продолжает преподавать в Высшем музыкально-драматическом институте им.Лысенко (бывшая его школа). Труд Старицкой был надлежащим образом оценен: ей присвоили звание заслуженного профессора и заслуженной артистки Украины. 28 марта 1927 года в Киевском оперном театре общественность праздновала 40-летие творческого труда Марии Старицкой, выступить на вечере сочли за честь лучшие украинские и русские актеры. Тем не менее события последующих лет, коснувшиеся и ее родных, наверняка приблизили кончину Марии Михайловны...

Средняя сестра Людмила Михайловна Старицкая-Черняховская (1868—1941) переняла почти все отцовские таланты в литературе и общественной деятельности (была одной из основательниц «Товариства українських поступовців», переросшего в партию социалистов-федералистов, членом Украинской Центральной Рады и ее исполнительного органа — Малой рады). Начав историческую тематику вместе с отцом трилогией «Богдан Хмельницкий», она продолжила «живописать» образы украинских гетманов в драмах «Гетман Дорошенко», «Иван Мазепа», «Милость Божья» (Данила Апостол), последним аккордом — о разрушении Запорожской Сечи — был драматический этюд «Последний сноп». Таким образом она с глубочайшим знанием эпохи и ее событий воспроизвела более чем столетнюю историю народа.

XIX век в творчестве писательницы представлен блестящей повестью «Бриллиантовый перстень» — о восстании поляков 1830—1831 гг. против царизма — с искусно вытканным приключенческим сюжетом. Работа «25 лет украинского театра» является основательным анализом с погружением в истоки истории театра, а корифеев сцены — современников она знала лично и близко, поэтому столь полнокровными получились их портреты. Вообще, ей удался этот жанр, писательница оставила воспоминания о Николае Лысенко, Лесе Украинке, Владимире Самийленко на фоне их эпохи, и трудно переоценить значение этих мемуаров. Интересующиеся читатели могут узнать об этом в недавно изданных «Избранных произведениях» Людмилы Старицкой-Черняховской в классической серии «Библиотека украинской литературы» (К., «Наукова думка», 2000).

Что же касается нрава писательницы, то она имела чувство собственного достоинства, была приветливой, несколько ироничной — это она также переняла от отца. Когда ей предложили перевести для Киевской оперы либретто «Аиды» на украинский язык, поставив условие, чтобы нигде не было слова «царь», она ответила: «А как же переводить — предсовнарком, что ли? Так это же не влезет ни в стих, ни в мелодию».

В 1930 году Старицкую-Черняховскую арестовали и судили на открытом «процессе 45-ти в деле Союза освобождения Украины». И тут она, в отличие от многих, держалась мужественно. Во время следствия заявила: «Мысль о независимой Украине была ведущей мыслью моей жизни и, конечно, по мере силы и возможности, я стремилась к ее осуществлению». Вторично она была арестована и репрессирована энкавэдистами в июле 1941-го, когда немцы подошли к Киеву. Писательнице уже преклонного возраста предъявили обвинение в том, что она якобы готовилась стать членом самостийницкого правительства после прихода немцев... Повезли в арестантском вагоне в Казахстан, она не выдержала лишений дороги и нечеловеческих условий... Тело Людмилы Михайловны выбросили из вагона на какой-то станции — могила ее не известна.

Младшая сестра Оксана Михайловна — по мужу Стешенко (1875—1942) не оставила столь большого творческого наследия, как средняя, но тоже была яркой личностью. Еще 22-летней угодила в Лукьяновскую тюрьму за участие в так называемой «ветровской» демонстрации. Народница-черниговка Мария Ветрова не выдержала издевательств жандармов в Петропавловской крепости-тюрьме и сожгла себя. Молодежь вышла на улицы, осуждая самодержавный режим. В соседней камере сидел будущий Оксанин муж. После выхода из Лукьяновки они обвенчались... С тех пор везде вместе, Оксана поддерживает все мужнины начинания, а были они разносторонни, ведь Иван Матвеевич Стешенко (1873—1918) известен как поэт, переводчик, литературовед, педагог и, наконец, первый министр образования в правительстве УНР. Именно в это время Оксана Михайловна работает под его началом в отделе внешкольного образования. 29 июля 1918-го большевистский агент Башловка из-за угла убивает Ивана Стешенко... Оксана Михайловна остается с дочерью и сыном на руках, без мужской опоры, но не склоняет головы и показывает, на что способна. При Директории она — глава детских приютов департамента внешкольного образования, позже работает в Украинском Красном Кресте. Еще при Центральной Раде Оксана Стешенко издает детскую читанку «Рідні колоски», где собрала лучшие образцы украинской детской литературы, в последующие годы книга выдерживает еще три переиздания. А сама она становится профессиональной детской писательницей, переводчицей и мемуаристкой. В ее активе — воспоминания о Лесе Украинке и отце — Михаиле Старицком.

Оксану Стешенко арестовали в 1941-м одновременно с сестрой Людмилой. Дорогу в Казахстан она еще пережила, но не более. В следующем году жизнь Оксаны Михайловны оборвалась в одном из концлагерей.

А какая же участь постигла внуков Михаила Старицкого? Самая жестокая — досталась дочери Людмилы Старицкой и Александра Григорьевича Черняховского (1869—1939) — Веронике Александровне Черняховской (1900—1938), поэту и переводчику с пяти языков. Казалось, ничто не предвещало беды. Закончила с золотой медалью Вторую украинскую гимназию имени Кирилло-Мефодиевского братства, получила специальность инженера-экономиста в Киевском институте народного хозяйства, училась на курсах иностранных языков, вдвоем с отцом, профессором медицины, от Наркомата здравоохранения, где работала референтом-переводчиком, ездили в командировки в Германию... Между тем писала лирическую поэзию — для себя, не рвалась на баррикады («Стелиться мла і туман. // Містичне співає когут... // Ступає, ступа мій пан. // Гість мій химерний вже тут...» Или: «Постать мила, тінь, що я любила, // Змучилась чекати я — прилинь, // І візьми мене на свої білі крила... //Кину все... Заплаче дзвін: дінь-дінь — // Все тінь»), а для людей переводила — и весьма профессионально. Кроме медицинских трудов, перевела на украинский язык и опубликовала роман Джека Лондона «Лунная долина» (1927, переиздание — 1971), «Прорость» («Жерминаль») Эмиля Золя и «Оливер Твист» Чарльза Диккенса (1929, перевод превосходный, был переиздан в 1963 и 1993 гг.).

Вероника была красивой женщиной, в нее влюблялись, ей посвящали стихи коллеги-поэты, была очаровательной и вместе с тем умной, независимой, интеллигентной, талантливой. И вдруг — арест осенью 1929-го и обвинение в причастности к «делу СВУ»... Через несколько месяцев ее выпускают, взамен «сажают» отца и мать. Тем не менее пятно остается, репутация «подмочена» и, когда наступают еще более страшные времена, в январе 1938 года Веронику арестовывают во второй раз и на этот раз очень серьезно, поскольку обвиняют в шпионаже в пользу Германии. По Киеву ходят слухи, что Черняховскую изнасиловали следователи, и она сошла с ума... Судилище и расправа коротки: 22 сентября 1938-го ее расстреляли. Тем не менее от родителей скрывают правду: мол, их дочь сослана в Сибирь. Несчастная Людмила Михайловна, которой пошел 72-й (!) год, в трескучие морозы ищет Веронику по сибирским режимным лагерям, возвращается ни с чем, застает дома смертельно больного мужа...

Сын Оксаны Михайловны и Ивана Матвеевича — Ярослав Стешенко (1904—1939) стал свидетелем трагедии: на его глазах был убит отец. Это, конечно, наложило отпечаток на впечатлительную натуру юноши. В 1923 году Ярослав работал в Украинском научно-исследовательском институте книговедения в Киеве, со временем — на должности секретаря журнала «Бібліологічні вісті» — составил «Бібліографічний покажчик книг українською мовою, надрукованих на території колишньої Російської імперії протягом 1798—1916 років» (капитальный труд — четыре тысячи названий), библиографию книг и статей об украинском искусстве и библиографию изданий для детей. В области искусствоведения известна монография Ярослава Стешенко о творчестве Георгия Нарбута.

Молодой библиограф стал бы выдающимся специалистом, если бы... жил не при большевистском режиме. Впервые арестован в 1929-м, вторично — 1933-м в Харькове, где в то время работал в Книжной палате, сослан в Казахстан, в третий раз — в Уральск в 1936-м, осужден к пяти годам концлагерей. Кто-то из политзаключенных вспоминал Стешенко в бухте Нагаева в 1939 году — это было последнее известие об Ярославе Ивановиче.

Судьба хранила только его старшую сестру — Ирину Ивановну Стешенко (1898—1987), актрису курбасовской «Березили», имевшую два высших образования — диплом филолога Высших женских курсов в Киеве и диплом драматической актрисы Высшего муздраминститута имени Лысенко. Работала и в других театрах, но с возрастом преобладала переводческая работа.

В активе Ирины Стешенко — Гете, Шиллер, Гольдони, Мольер, Шекспир, Островский, и подавляющее большинство пьес этих авторов в переводах Ирины Михайловны увидели нашу сцену. А еще — проза Марка Твена, Джека Лондона, Стефана Цвейга...

Я познакомился со Стешенко в то время, когда она была persona non grata, поскольку газета «Радянська Україна» в 1973 году опубликовала статью о ней, обвинив в связях с зарубежными «буржуазными националистами», тем не менее Ирина Ивановна не показывала отчаяния, наоборот, добрый юмор слышался в ее словах, когда она разговаривала со мной; я так понял, что за ее бодростью и деятельностью, несмотря на возраст, стоит благородная наследственность деда Михаила Петровича Старицкого. Нужно отдать должное Ирине Стешенко еще в одном важном деле. Благодаря ей и единомышленникам удалось сохранить архивы Старицких, Черняховских, Стешенко, а если вспомнить, что большинство из них имели статус «врагов народа», то можно представить, как непросто это было сделать. Еще 56 лет назад Ирина Ивановна высказала идею о создании мемориального музея Михаила Старицкого по улице Саксаганского, 93, где он проживал с семьей в 1901—1904 гг. и где умер. Украинская общественность вернулась к этой мысли в 1987 г., обратилась с открытым письмом к властям и была услышана в Минкультуры и горсовете. Появилось постановление об отселении из указанного здания райвоенкомата и реставрации под будущий музей. А потом пришли бурные девяностые и последние — с известно каким отношением к культуре: «остаточным»... Музей стал долгостроем. Тем не менее где-то в туннеле забрезжил свет: горгосадминистрация запланировала в 2001 году ко Дню Киева открыть музей Старицкого (а это фактически будет музей семьи Старицких), и на это якобы заложены средства в городском бюджете. По крайней мере, сотрудники Музея выдающихся деятелей украинской культуры очень на это надеются и ныне интенсивно трудятся над планами реставрационных и экспозиционных работ.

Еще одно место в Киеве хорошо помнит Старицких: дом по улице Олеся Гончара, 31. Здесь в 1915 году поселились Стешенко (улица после того, как был убит Ивана Матвеевич, носила его имя — при УНР), здесь в 1928-м умерла родоначальница Софья Витальевна, отсюда из квартиры 18 (тогда улица носила имя Чкалова) в сорок первом вывели арестованных сестер Старицких...

Итак, более четверти века тут гнездился целый творческий род. Несколько лет назад Музею выдающихся деятелей украинской культуры и пишущему эти строки, а нас поддержал Союз писателей, пришло на ум увековечить память об уникальном роде Старицких, так много сделавшем для Украины, мемориальной доской на стене дома. Представляете себе такую «дощечку»? Подобную поискать во всем мире! К описанным мною шести именам: Марии Старицкой, Людмилы Старицкой-Черняховской, Оксаны Стешенко, Ирины Стешенко, Вероники Черняховской и Ярослава Стешенко добавить Софью Старицкую, которая в молодые годы была незаурядной общественной деятельницей, и ее зятьев: министра, поэта, театроведа Ивана Стешенко и одного из основателей Киевского и Донецкого медицинских институтов, ученого-медика Александра Черняховского. Девять имен, да еще каких, рядом, на одной стене! Обратились за разрешением к городским властям. Комиссия по наименованиям и памятным знакам при Киевской городской госадминистрации сначала, наверное, испугавшись такого количества имен и соответствующего размера доски, отказала (решение от 4.11.1996), но при повторном нашем предложении — согласилась (решение от 24.02.1998) «при условии, что работы по изготовлению и установлению мемориальной доски будут осуществлены за Ваш счет. Начальник Р.Кухаренко». Не трудно себе представить, сколько такая доска-стела может стоить... И очевидно, что инициаторы на это не имеют средств. Итак, современные Терещенко—Симиренко—Чикаленко, уважаемые, где вы?