АНДРЕЙ КУРКОВ: «ЖЕНА РУССКАЯ ИЛИ ЖЕНА УКРАИНКА МЕНЯ БЫ ДОЛГО НЕ ВЫДЕРЖАЛА»

Андрей Курков самый удачливый и плодовитый современный украинский беллетрист. Его книги переведены на английский, немецкий, французский, испанский, голландский, турецкий и другие языки. Он — единственный автор из СНГ, произведения которого попали в первую десятку европейских бестселлеров. Кроме того, Андрей Курков член Европейской киноакадемии, английского пен-клуба, устроитель выставок, презентаций и литературных тусовок, путешественник и отец двоих детей. О нем и о его книгах пишут много, а вот о личной жизни господина Куркова почти ничего неизвестно. На предложение рассказать о своей семье Андрей отреагировал весьма своеобразно: «Такого со мной еще не было. Приходите».

— У каждой семьи есть своя история. С чего началась ваша?

— Со знакомства. Это произошло 21 год назад в Киеве. Я учился в институте иностранных языков, а Элизабет приехала на месячную практику в группе английских студентов, изучающих русский язык. У нее были ярко-рыжие волосы, они и сейчас такие. В общем, меня привлек цвет ее волос. Я был очень шумным молодым человеком. Если танцевал — нужно было 10 квадратных метров, чтобы никого не зашибить. Когда познакомился с Элизабет, сразу же ее напугал. Мы часто встречались, бродили по городу, болтали, а перед отъездом я по-юношески предложил ей руку и сердце. Она мне отказала, правда, пообещала, что будем переписываться. На этом и расстались.

Я написал несколько писем, но ответа так и не получил. А через два года Элизабет вновь приехала в Киев уже на три месяца. Мы случайно встретились в лифте, и вместо «здрасьте» я спросил: «Почему ты не писала?» Вот так с моих претензий начался новый виток наших отношений.

Перед ее отъездом опять сделал предложение, и снова она мне отказала. Но теперь мы твердо условились, что будем писать друг другу.

После окончания университета Элизабет уехала в Китай. Преподавала там, вела телевизионную программу, издала трехтомный учебник для студентов. Я тоже закончил учебу, попал в армию. Служил охранником в одесской тюрьме, там начал писать детские сказки. Вернувшись из армии (мне тогда было 26), послал ей письмо с предложением стать моей женой. Причем послал его на свадебной открытке. Поэтому когда Элизабет его получила, подумала, что я женюсь и приглашаю ее на свадьбу.

— Какой тонкий психологический ход. Вижу, он помог?

— Да. Прочитав мое послание, Элизабет предложила встретиться и обсудить сложившуюся ситуацию. Только теперь в Союз она могла приехать как туристка и посетить лишь Питер и Москву. Мы встретились в тогдашнем Ленинграде. Я ее «отбил» от группы, и мы автостопом добрались до границы Финляндии. Помню, как ночью под Луной я начинаю играть на флейте, нас ищут прожекторами пограничники, мы удираем, ловим какую-то машину и оказываемся в Прибалтике. Исколесили ее вдоль и поперек, затем вернулись к ее тургруппе. Лиза летит самолетом в Москву, а я еду туда же на поезде. Денег у меня нет, и меня берут зайцем в вагон-ресторан. Всю ночь развлекал шеф-повара: рассказывал анекдоты, играл ему на флейте, резались в карты.

Утром мы встретились с Элизабет на Красной площади, и она решается выйти за меня замуж. Я уже не такой страшный, каким был раньше. Звоним ее маме, она молча все это воспринимает. И мы с Лизой договариваемся, что теперь я приеду к ней в Англию, там мы поженимся, а жить будем в Киеве. И началось планирование моей поездки.

— Это было уже горбачевское время, и сложностей, наверное, было не очень много?

— Да нет. Все, что я делал, особенно юридически, не практиковалось. Эхо тех времен слышится до сих пор. Несколько дней назад получил новый украинский паспорт, но в него не вписали мою жену, так как мы венчались в Англии. У нас есть легальное свидетельство о браке, но оно недействительно в нашей стране. Мне сказали, что надо легализовать документы в МИДе, английском и украинском посольствах. Я все сделал, но оказалось, что документы не подходят. Мы решили, что побуду пока неженатым, а там посмотрим.

— Как интересно. По английским законам вы женатый человек, а по украинским — холостой?

— По советским украинским я был женат, потому что мою жену здесь прописали и дали разрешение на постоянное проживание. Ну, это все отголоски моих нетрадиционных подходов, потому что раньше все иностранцы, женившиеся или выходившие замуж, регистрировали свой брак в Союзе. Это было сопряжено с огромным количеством документов, с хождением по кабинетам и коридорам, а у меня аллергия на это — за всю жизнь с удовольствием стоял только в очереди в мавзолей. Все остальные очереди я принципиально игнорирую. Во всяком случае, девять месяцев ушло только на то, чтобы получить загранпаспорт для поездки на собственное венчание. И то получил только потому, что моя мама (сейчас она на пенсии, а тогда была известным врачом) работала в госпитале МВД и пожаловалась какому-то пациенту-генералу, что сына не выпускают на собственную свадьбу. Через три дня мне позвонили: «Приходите, забирайте паспорт». Прихожу и вижу, что фотография клеилась в дикой спешке, когда кто-то бил кулаком по столу, потому что она была под углом 60 градусов. Но не важно. Я схватил долгожданный документ и поехал в Москву в английское посольство. Кстати, в тот день я был первым и последним человеком, который получал визу. Поблагодарил и на поездах с пятью пересадками отправился на свадьбу.

Я очень общительный человек. В Варшаве подружился с ребятами, остался на полдня погостить. В Берлине тоже познакомился с парнем, он меня пригласил на белое клубничное пиво. Потом на пароме общался с американскими студентами, ехавшими в Англию. Был там такой начинающий драматург Адам Фелберг, мы с ним так подружились, что я взял его свидетелем на свадьбу. Сейчас он благополучно обитает в Нью-Йорке.

— Как вас принимали будущие родственники?

— Не очень. Элизабет из многодетной семьи, их семеро братьев и сестер. Мать воспитала всех одна. Она — железная женщина. Во время войны ушла добровольцем на фронт, у нее было право на вождение всех видов транспорта, включая танк. Всю войну она водила грузовики. У нее своя трагическая история. В 1939 году жених (он был авиамехаником), проработав трое суток без сна, в сомнамбулическом состоянии попал в пропеллер самолета, и его разнесло на куски. Тогда матери Элизабет было 17 лет. После этой трагедии сразу ушла на фронт. В общем, приняла она меня сухо: «Ты можешь у нас погостить, но жениться не обязательно». Это были первые слова моей будущей тещи. Братья и сестры тоже были против. Препон было много, и психологически они мне устроили «веселую» жизнь. Каждый вечер мы встречались с родственниками моей невесты, они улыбались, мы нормально общались, после чего они по очереди звонили Элизабет и рассказывали, что я ей совершенно не подхожу. Лиза плакала, я ее успокаивал, а утром все было опять прекрасно. С тех пор я знаю цену английским улыбкам и в Англию не спешу, хотя у меня много хорошего связано с этой страной, и первое мое признание как писателя состоялось именно там. Тем не менее священник специально перенес венчание на те дни, когда у меня заканчивалась виза, и нам пришлось ехать в МИД и продлевать ее. Но… преодолели и это. Когда венчание состоялось и мы выходили из церкви, моя теща сказала громко, чтобы все слышали: «Ну, слава Богу, он не негр и не японец». Я эту фразу пару лет назад сказал в интервью «Киев посту», после чего посольство Японии прислало мне ноту протеста. Но я не отвечаю за свою тещу. А она из-за «Перл Харбор» до сих пор бойкотирует японские товары — такая железная женщина.

После, как человек последовательный, она преподнесла нам еще один подарок, оплатив путешествие по Шотландии. Все было бы прекрасно, но она заказала его через фирму, которая занимается организацией автобусных путешествий для пожилых и инвалидов. Мы с Элизабет в этом автобусе были единственными молодыми людьми и нас все любили. Но во время свадебного путешествия нам приходилось вставать в шесть часов утра, питаться специальными блюдами, приготовленными для пожилых. Элизабет плакала, мне приходилось ее утешать.

— Как же вы там выжили?

— Иногда Лохнесс нас отвлекал, а вообще, конечно, это было не самое романтическое свадебное путешествие. Правда, со временем с тещей у нас наладились отношения. Когда вернулись из путешествия, меня приняли в английский пен-клуб. Потом нас с женой пригласили на ужин люди, которым бы никогда не пришло в голову позвать мою тещу к себе в гости, так как по классовой иерархии они не пересекаются — это высшая аристократия. После этого мама моей жены подумала: «Наверное, не такой уж он и плохой». Сейчас у нас нормальные отношения. Конечно, когда мы больше недели живем под одной крышей, начинаем кричать друг на друга, но без зла. Это скорее манера общения.

— Да уж, трудностей вам пришлось преодолеть порядочно. Вы однолюб?

— Ну, не знаю. Я не занимался психоанализом своего поведения. Наверное, то, что Лиза мне отказывала, тоже сыграло свою роль. Ведь, по сути, я добивался запретного плода. С другой стороны, она действительно произвела на меня неизгладимое впечатление. Я люблю рыжих, люблю веснушчатых, люблю людей с чувством юмора. А у нее и характер — не подарок. Еще Элизабет очень принципиальна и всегда отстаивает свою точку зрения.

— Но у вас ведь тоже есть свои принципы, как вы уживаетесь?

— Никто никого не ломает. Мы стараемся уважать принципы друг друга, конечно, чем-то приходится поступаться. Но мы гибкие только по отношению друг к другу. В нашей семье полная демократия: за 15 лет не было ни одного скандала.

— Как же ей, английской барышне, здесь жилось первое время?

— Для начала нужно было сюда добраться. Да и возвращались мы с приключениями. У нас было 200 кг багажа. До Западного Берлина мы его отправили так называемой почтовой скоростью, а потом нам пришлось тащить все на себе в ГДР. Среди вещей был огромный деревянный сундук, в котором лежало килограммов 80 книг. Так как была «оттепель», это были эмигрантские издания на русском языке. Нам взялся помочь странного вида афроевропеец в очках, какой-то безумной шляпе, обмотанный шарфом. Я очень опасался, что он что-то стащит, но так как помощи больше никто не предлагал, пришлось согласиться. Это еще не все. Нас сняли пограничники в Бресте со всеми вещами на полный таможенный досмотр. Отвели в огромный зал для обыска. Я не знал, что делать: у нас есть билеты на этот поезд, но больше нет денег. Пришлось бежать договариваться, чтобы нас пересадили на следующий. Лиза осталась возле чемоданов, в которых вяло ковырялись разбуженные таможенники. А все, что там было, — вещи жены да мои странные коллекции: камней и окаменелостей, старых монет и старых вилок. Такая вот антикварная клептомания. Пока бегал, они что-то отроют, поднимают и спрашивают: «Что это такое?» Лиза: «Это коллекция моего мужа». И так несколько раз. Таможенники понимают, что это — бред. Нет ни видеомагнитофона, ни спрятанных долларов, ничего нет. Потом взялись за сундук, разбудили какую-то специалистку по книгам. Но она ничего не нашла. У меня была лишь одна запрещенная — «Дневник Хрущева». Я тогда писал роман «Бикфордов мир» и использовал оттуда цитаты, но она была спрятана глубоко, до нее не добрались. Самое обидное, что таможенники умудрились разломать сундук, и мы имели кучу проблем. Я две недели отходил от этой поездки. В общем, мы добрались до Киева, и начался трагической год жизни с моими родителями.

— Почему трагический? Ваши близкие тоже не хотели принимать новую родственницу?

— Нет. Просто у Лизы были свои принципы. К примеру, мама Рая зовет с утра всех завтракать. Жена мне говорит: «Хочешь кушать, приготовь себе сам». Она не принимала никакой материальной помощи. К чести моих родителей, они это выдержали и делали все возможное, чтобы у нас появилась своя квартира. В конце концов мы переехали на Троещину, где стали жить самостоятельно.

— Ну а все-таки, как сложились отношения английской невестки и украинской свекрови?

— Нормально. Притерлись и привыкли. Естественно, мать хотела нам помогать, особенно когда появились дети. Однако Лиза боялась, чтобы основным воспитательным фактором не стала бабушка, которая будет любить и баловать. Поэтому у нас есть няня, даже две. И обе они как члены нашей семьи.

— У вас двое детей… (Курков меня прерывает.)

— В конце ноября — начале декабря будет трое. Вообще хотелось бы семерых.

— Ого! И чья это идея?

— Моя. Лиза считает: зачем иметь своих, когда можно усыновить несчастных и брошенных сирот. У меня же чисто мужское желание, во-первых, продолжение рода прямого, а не косвенного, а во-вторых, я считаю, что семья без детей — это уже партнерство.

— Лиза рожала здесь или за границей?

— Мы рожаем в Англии все время. Я вместе с ней ложусь в госпиталь на несколько дней. Присутствую при родах, правда, ни разу не получалось самому перерезать пуповину, потому что у моей жены все роды были очень трудными, и всякий раз врачи отодвигали меня в сторону.

— Не страшно было?

— Скорее очень волнительно. И я хоть так благодарю ее. Ведь рожать детей очень трудно.

— У ваших детей необычные для нашей страны имена. Почему их так назвали?

— Это европейские имена. Полное имя дочери — Габриэлла-Таисия. Тая, так звали мою бабушку. Тэо — также вполне европейское имя. Конечно, мы все это обсуждали. Но скорее на этом я настаивал. Знаете, если бы мы жили в Англии, я бы дал детям русские и украинские имена. Хочу, чтобы они чувствовали, что принадлежат двум культурам. И потом, они все равно особенные, они двуязычные, трехязычные. Габриэлла уже говорит на русском, английском и украинском. Мои дети европейцы.

— Кто занимается их воспитанием?

— Лиза либеральна, я жесткий, но и там, и там присутствует любовь. Правда, жена ими занимается больше, потому что живет здесь постоянно, а я катаюсь по миру. Конечно, когда я приезжаю и начинаю «строить» детей, возникает справедливая претензия: а где же ты был раньше?

— Странно. Считается, что писатель — домашняя профессия.

— Нет. Профессиональный писатель, который живет на гонорары, не может работать дома. Я участвую сам в продвижении своих книг в разных странах. Без этого никак нельзя. От моих поездок напрямую зависит финансовое благополучие моей семьи.

— Ваша жена работает?

— Да. Она старший экзаменатор от Кэмбриджа по Украине. Ведет курсы английского языка в британском совете, это культурная часть английского посольства на территории Киево-Могилянской академии. Моя жена трудоголик, и она не может сидеть дома.

— А вообще, как Элизабет здесь живется?

— Трудно конечно. Все бытовые проблемы мне пришлось взять на себя. Она сказала, что если привыкнет к этому, значит, умерла. Многие вещи она вообще считает ненормальными. Нас, к примеру, долгое время не выпускали на Рождество в Англию. Потом общение с жэком, с сантехниками. Лиза очень мягкий человек, ей трудно кого-то поставить на место. Для этого существую я. Ее постоянно обманывали и обсчитывали в магазинах и на рынке, поэтому туда она больше не ходит.

— У вас есть опыт общения с западными женщинами и украинскими. В чем их основное отличие?

— Западные женщины себя больше уважают. В моем случае я думаю, что жена русская или жена украинка меня долго бы не выдержала. И в принципе Лиза идет на жертвы, имея такого мужа, как я. В самом начале, когда мы сюда переехали, у нас не было денег, не было жилья, но я хотел стать писателем. Элизабет сказала: «Сиди пиши, а я буду зарабатывать деньги». Где-то два года так и было. Наверное, такие женщины есть и у нас, но я их не встречал. Наши женщины более требовательны к мужьям в материальном плане. Мечта многих украинок —домохозяйка при богатом муже.

— Какие есть традиции в семье Курковых?

— Воскресенье — день, запретный для работы, он принадлежит семье. Жена со мной долго боролась, чтобы я не работал в этот день. В конце концов ввела штраф. Тогда еще ходили немецкие марки, и мне бы это стоило три тысячи марок, если бы она меня застала за работой. Но я не разу не попался. Пришлось придумывать разные уловки, ведь привык работать каждый день. Я выходил как будто бы за газетами, а сам быстренько на свою рабочую квартиру и за компьютер хотя бы на полчаса. А когда мы осенью в Англии, у нас есть традиция на длинный уик-энд ездить в один замок вместе с друзьями и детьми. Там очень красиво. Еду нам приносят за один большой стол. Мы там проводим время по-королевски.